– Садись, – сказал Одноглазый Джо, показывая на табуретку.

– Зачем?

Жора вытащил пистолет. Самый настоящий пистолет. Они не намеревались со мной шутить.

Вошел Порейко. Не ложившийся спать, но готовый к боям. При виде меня он изобразил на лице радость. Причесываться не стал, а прошел за стол и уселся на стул так, как делает опоздавший к началу торжественного заседания член президиума. В руке он нес диктофон. Положил его на стол.

– Молодцы, что привезли.

– Сам попросился, – засмеялся Джо, – мы за ним ехали, а он к станции бежал.

– Знаю, – Порейко укоризненно наклонил голову, – убегал.

– А мы его догоняли. Думали, погоняемся, а он остановился и нам голосует. Мы его и подсадили.

– Значит, спешил. Бежал. Думал, что попутка подбросит. Денег у него много?

– Двести тысяч нашли.

– Аркашину квартиру обыскали?

– Там пусто.

– Дурачье, значит, плохо обыскивали. Или он успел избавиться. У него должны быть деньги. И оружие.

– Не было у него денег! И оружия не было. Мы хорошо смотрели, Трофимыч.

– Плохо. Но не в этом дело.

Он обратил свой взор ко мне.

В подвале горела лишь одна яркая лампочка, без абажура, за спиной Порейки. Так что он меня видел отлично, а я его – с трудом.

– Значит, убил своего брата, – сказал Порейко, – а потом сбежал. Чего не поделили с Аркашкой?

– Кончайте, – сказал я. – Вы же знаете, что не убивал я Аркадия. Ну за что мне его убивать?

– Вот это мы и хотим выяснить.

– В то время я был с вами. Вы же знаете. Я в любой милиции это повторю.

– Ты уже это повторял. Да кто тебе поверит? Ты у нас чужой. Наблюдатель. Но, наверное, хочешь жить. Хочешь жить?

– Хочу, – сказал я.

– Тогда придется тебе признаться. Напишешь объяснение, что убил в пьяной драке из-за обладания женщиной Маргаритой Савельевой своего случайного знакомого.

– Двоюродного брата, – подсказал Одноглазый Джо, который, видно, решил, что шеф ошибся.

– Не лезь, – отмахнулся Порейко. И продолжал: – В пьяной драке. Вы оба уголовники, наркоманы – ты не сомневайся, травку вам в квартиру подложим. Завтра при обыске найдут.

– Ну ладно, – сказал я миролюбиво, – чего вам от меня нужно? Вы же все знаете, а говорите.

– А я хочу знать, – сказал Порейко, – кто тебя к нам прислал, что вы тут с Аркадием вынюхивали, кто еще с вами на связи. Все расскажешь – отпустим, будешь запираться – сделаем из тебя котлету, потом сдадим в милицию, и там тебя пристрелят при попытке к бегству. Понимаешь, мне в этом городе даже убивать не надо. За меня все делают.

– А кто это сделал с Аркашей? – спросил я.

Порейко как будто не услышал моих слов.

– Начнем с самого начала, – произнес он. – Твое настоящее имя, отчество и прочие анкетные данные. И не надо возражать, потому что спешить нам некуда, мы все равно из тебя все вытряхнем. У нас для этого и медицина есть, слыхал об уколах – один кубик, и ты уже мечтаешь, как бы нам все рассказать.

– Глупости все это, – сказал я. – Честное слово, глупости. И если я узнаю, кто Аркашку убил, я до него доберусь.

Порейко вздохнул:

– Это ты у Ритки наслушался, когда вы в морге говорили? Много лишнего наговорили.

Идиот! Это я – идиот. Как я мог не подумать, что они нас подслушивают?

– Ну, будешь говорить?

Я не понял, почему он прикрыл глаза, взглянул на стоявшего за моей спиной Джо. Поэтому я не был готов к удару – такому, что я полетел на пол с табуретки.

Я оказался в нокдауне – это я сейчас понимаю, что оказался в нокдауне, потому что следующее, что я помню, – как они бьют меня ногами по спине, по почкам, а я стараюсь откатиться от них, спрятаться в угол, а встать на ноги они мне не дают, сразу сбивают снова. Я ни о чем не думал – просто прятался от ударов, и это мне не удавалось.

А очнулся я, когда меня перестали бить – Порейко приказал остановиться.

Я не слышал, как и что он сказал, но понял, что у меня есть перерыв. Пускай маленький перерыв, но я должен собрать все свои силы, чтобы не дать им восторжествовать надо мной. Конечно, такое высокое слово, как «восторжествовать», в ту минуту в моем растерянном и полном болью мозгу уместиться не могло – это позднейшие размышления.

Я лежал неподвижно. Пока я лежу неподвижно, они не знают, что со мной, не перестарались ли они.

– Эй! – крикнул Порейко – и голос донесся издалека. – Вставай, ты чего разлегся?

Теперь придется потерпеть – но уже сознательно. Я быстро прихожу в себя – мне доводилось отчаянно драться в детдоме, и я знаю – главное, чтобы противник тебя недооценил, чтобы он считал тебя слабее. Пускай он думает, что я неопасен. А я мысленно проверяю все уголки своего тела – что повреждено, где болит, что сломано. Ко мне как бы сбегались гонцы, рапортуя: щека рассечена и бровь кровоточит, гематомы на спине, ушиб правой почки... Мои земные собратья такой способности не имеют. И не могут, как я, тут же послать гонцов обратно, чтобы тело, пожирая ресурсы, немедленно принялось за починку важных повреждений. Щека и бровь подождут...

– Посмотри, – услышал я голос Порейки, – чего он там притворяется.

Я знал, что сейчас последует удар. Я уже все знал за секунду до события. Как и бывает в ситуации крайней опасности, во мне возникало предупредительное чувство – пусть за жалкое мгновение, но я знал, что со мной сделают.

Он ударит меня в спину, по ребрам.

Ребра, расслабьтесь! Мышцы, разойдитесь – не сопротивляйтесь удару, поглотите его!

Было больно. Я даже не вздрогнул.

– Да ты что! Прекрати сейчас же! – Порейко, видно, смотрел на меня и испугался именно моей неподвижности. – Жорка! Где вода?

– Наверху.

– Какой, к черту, наверху, за дверью в котельной кран!

– А во что я ее наберу?

– Через минуту принесешь воду!

Порейко склонился надо мной, перевалил на спину, открыл мне глаз, я закатил их чуть-чуть. Порейко стал щупать мой пульс.

Я не йог, пульс мне не остановить – но я мог ускорить или замедлить... замедлить и сделать чуть слышным.

– Если вы его мне убили, – тихо произнес Порейко, – если вы, сволочи, его убили, вам тоже не жить! Идиоты!

– Да я же его рукой бил! Чего могло случиться? Я же не камнем бил! – Джо говорил плаксивым голосом. Он был напуган.

– Не дрожи ты! Когда Аркашку убивал, не дрожал.

– Аркашку не я! Честное слово, Жорка. Я только в дверь позвонил. Вы же знаете, я с ножом совсем не умею.

– Где этот гребаный Жорка?! Убийца нашелся, мать его!

Вместо Жоры появился другой свидетель. Я узнал голос Рустема:

– Я слышу – шум, думаю, почему до меня доносится шум? А что, простите, у вас весь этот дом откуплен? Чужих нет?

– Чужих нет, – откликнулся Порейко. – Извините, Рустем Борисович, мы не хотели вас разбудить. Мы тут проводим свое расследование...

– Так-так-так, – сказал вождь. – Я уж на подходе сюда слышал, как вы проводите расследование. Как вы отлично умеете проводить расследование! – Голос его поднимался с каждым словом и кончился высоким криком. – Гнать вас надо с вашими доморощенными «Майданеками»! Тоже мне, Берия!

– Ну вот это лишнее, – неуверенно возразил Порейко. – Мы проводим расследование.

– Вы не проводите расследование, а пытаете людей.

– Я почти уверен, что он – агент органов.

– А что он говорит?

– Он молчит, сволочь.

– И правильно делает.

Он наклонился надо мной, я чувствовал запах, исходящий от него, – дорогих мужских духов, вонючего пота, коньяка с шашлыком, – господи, бывают же такие комбинации!

Он потрепал меня по щеке, крепко схватил пальцами за щеку, чтобы раскрылся рот, потом сказал:

– Жив и будет жить. Но вот я вас попрошу, голубчики, чтобы никаких больше физических повреждений ему нанесено не было. Этот парень нам пригодится.

– Ему нельзя доверять!

– А я и не собираюсь ему доверять. Я собираюсь с ним работать. Ты меня слышишь?

У меня возник соблазн подтвердить, но я сдержался.