– Сколько? – сразу догадался я.

– Нет, дело не в деньгах. Дело в безопасности.

– Так что вам нужно, в конце концов?

– Быть подальше от них, жить в довольстве и иметь возможность заниматься философией.

– Все это противоречит вашему солипсизму, – возмутился я. – Мы же вам только кажемся. И ваши страхи – воображаемые.

– Всему есть предел, – вежливо возразил философ. – Так что пока я делаю вид, что существую среди вас, мне приходится с вами сотрудничать.

– Конкретно!

– Квартира в Питере, место в университете и стипендия.

– Вы с ума сошли!

– Отправьте меня в тюрьму.

И тут началась отчаянная торговля. Я старался запугать философа, принимал образы Торквемады и товарища Берии, Аркадий робел, бледнел, но отступал медленно, задерживаясь на всех доступных рубежах обороны. Мне же пришлось покинуть кабинет, чтобы поговорить с дядей Мишей, он созвонился с министром (безуспешно), потом позвонить Калерии, той пришлось бегать к директору, директор еще кому-то звонил, и в результате мы добыли однокомнатную квартиру в Питере, а все остальное философ согласился заработать сам. Пластическую операцию делать также не придется, потому что Аркадий согласился постричься, что эффективнее любой пластической операции. На обратном пути я принес Аркадию пепельницу, чем улучшил наши отношения.

Итак, оказалось, что Пронькин выдал Аркадию маленький прибор, в принципе – очень чувствительный барометр.

В определенные ночи, после звонка Пронькина, Аркадий должен был внимательно следить за показаниями прибора, и, если давление резко за несколько секунд падало, он тут же звонил Пронькину, а сам шел по театру, в основном за кулисами, и следил за показаниями прибора, пока не находил точку, в которой давление достигало нижней отметки.

– Сколько времени проходило между звонком Пронькина и падением давления?

– Обычно часа два.

– И это происходило ночью?

– Может, и днем – спросите дневного сторожа.

Я понимал, что вряд ли они устраивали переходы днем, когда в театре много народу.

К тому времени приезжал Пронькин. Иногда он один, иногда вместе с Барби или самим Веней Малкиным. И потом происходило явление. Философу велели убираться в его сторожку, и Барби сам следил, чтобы тот не подсматривал. Но философы – люди любознательные, и чем таинственнее вели себя посетители, тем более росло страстное желание Аркадия увидеть, что за контрабанду они там грузят.

Однажды он своего дождался: Барби не приехал, а Веня с Пронькиным забыли о стороже, и тот, спрятавшись за декорациями, все увидел. Сначала в одном месте на заднике появилось сияние – словно сзади него зажгли яркую лампу дневного света. Был неприятный шум. Аркадий даже испугался, что снаружи могут заметить и услышать, но ничего не произошло. Через несколько минут в центре подсвеченного круга образовалось черное пятно – будто бездонный провал. В нем появился человек. Пронькин и Веня сразу кинулись к нему. Конечно, этот человек мог таиться за занавесом, но у Аркадия была уверенность в том, что человек появился из другого мира. И это Аркадия очень испугало.

– Что вы имеете в виду под другим миром?

– Если бы я был человеком религиозным, я бы сказал, что из преисподней. Но, будучи философом, я предполагаю существование параллельного мира.

– Это был единственный раз, когда вы видели человека?

– Нет, не единственный! Я же исследователь! Если мне удалось наблюдать феномен однажды, то я уж сделаю так, чтобы продолжить наблюдения. И вообще не перебивайте меня.

...Человек был пожилым или старым, хотя формальных признаков старости Аркадий не заметил. Он был очень худ и высок. Он не отходил от черного пятна, оставался в нем, как в рамке. Он был ярко освещен со всех сторон сиянием, которое окружало черный провал. Человек говорил с Веней несколько минут. Он передал Вене записку. Аркадий точно видел, что это был лист бумаги. Затем коробочку – небольшую деревянную шкатулку. Веня раскрыл ее, и внутри что-то сверкнуло. Веня спрятал коробочку в карман плаща, а Пронькин тем временем передал человеку довольно большую картонную коробку. Они перекинулись еще несколькими словами, и затем высокий человек отступил в глубь черного пятна и вскоре исчез. Осталось только сияние. Затем пропало и оно. Веня с Пронькиным быстро ушли. По дороге Пронькин заглянул в комнату сторожа, но Аркаша туда успел вернуться. Пронькин ничего не заподозрил.

После этого в течение полугода Аркадий порой пробирался к сиянию...

– А это было одно и то же место?

– Зачем же я им тогда, если одно и то же! Место менялось. И только я догадался, как оно меняется.

– Почему только вы?

– А я помечал на плане театра точку. Я ведь ученый, а не лабух, как они все. У меня есть план.

– Где он?

– Со мной, все со мной. Его даже при шмоне не взяли.

Аркадий, уже замиренный, извлек из верхнего кармана куртки листок бумаги. На приблизительно нарисованном плане театра было нанесено множество крестиков. Возле каждого крестика стояла дата. Крестики легли в кривую, которая начиналась за кулисами и шла к западной стене театра.

– Они догадаться, конечно, не могли, – сказал Аркадий. – Они же приезжали, шли по лестницам, по коридорам, им и в голову не приходило, что неделю назад они были по ту сторону перегородки или декорации.

– Как часто были эти... сеансы?

– Примерно раз в неделю.

– И всегда Пронькин заранее знал, что вот-вот начнется падение давления?

– Да, всегда знал.

– Как вы это объясняете?

– А чего объяснять? – Аркаша пустил мне в лицо струю дыма. Он обжился в кабинете, расхрабрился и понял, что из всей истории он выпутался вполне благополучно. – Чего объяснять, ведь у Пронькина была табличка, он мне ее даже показывал. Когда очередной сеанс. Он ее оттуда получил...

– Где она?

Аркадий посмотрел на меня, как на тупого ученика.

– Вы и ищите, – усмехнулся он.

Аркадию страстно хотелось подслушать, о чем они там говорят. И он старался подобраться поближе. К сожалению, память у философа была неточная, но в один из последних сеансов ему удалось понять, что Веня договаривался о том, чтобы уйти «туда». Как ему обещано. Длинный мужик возражал, говорил, что переход рискован, что все еще обойдется... Но Веня был настойчив. И тогда длинный сказал, что первой пойдет принцесса.

– Он так и сказал – принцесса?

– Я ее видел. На следующий сеанс они ее притащили. И вот тут я испугался. Я понял, что дело пахнет уголовщиной.

– А раньше вам казалось, что проходит эксперимент?

– Раньше я не думал. Мне было интересно, но ничего плохого я не думал. А когда они притащили телку, я испугался. Она была чем-то напичкана. Они ее почти тащили. Барби и Пронькин.

Вот тут Аркадий, увлеченный зрелищем, и попался. Барби, который услышал шум, накинулся на него, как волк на барашка. Его стали допрашивать, что он видел. Аркадий отпирался, его не били, но объяснили, что дело, которым занимается Веня с друзьями, такое крутое, что если Аркадий проговорится, то его убьют. Аркадий понял, что им сейчас невозможно найти другого ночного сторожа для театра и без него им не обойтись. Поэтому пока они его не тронут. Они грозились, а потом Пронькин дал Аркадию две сотни баксов. А Веня, бледный и худой, который раньше Аркадия вообще не замечал, сказал, что те люди, с которыми они на связи, найдут его и уничтожат, если что-то случится с Веней.

И Аркадий им поверил. И никакая милиция его не переубедит. Он не видел, как ушли туда спящая принцесса и Веня.

Пронькин обещал отпустить его, как только подыщут надежного сторожа. А потом события начали разворачиваться совсем уж странно. Аркадий позвонил по явочному телефону Пронькину, чтобы напомнить о зарплате. Ведь тот обещал деньги отдать на следующий день после ухода Вени! И не отдал. Аркадий позвонил – и никто не ответил. А на следующий день в «Московском комсомольце» было сообщение о смерти Пронькина. Там было сказано – директор группы Малкина. И назван адрес трагедии – во дворе дома, где проживает Веня. Самого Вени дома нет – он уехал – поиски продолжаются...