Но думать не хотелось. И она принялась демонстрировать Пэппи и членам комитета достоинства «скорой».

— Прошу всех пока воздержаться от переломов ног, рук и всяких тяжелых заболеваний, — сказала она звонким шутливым голосом, — пока мы не поставили сюда новое оборудование.

— Ты хочешь сказать, — тут же откликнулась на шутку Лайза, — что теперь нам придется создавать еще один фонд? На этот раз — для покупки оборудования. Так?

Раздался общий смех. Джигги театрально схватился за сердце, изображая приступ.

— Мне плохо! Скорее «скорую»! Посадите меня в карету!

Но Лайза, оказывается, и не думала шутить. Обернувшись к присутствующим, она совершенно серьезно сказала:

— Есть ли добровольцы сделать первый взнос? Это ведь очень важное дело. А-а! Вот и капитан Парриш. Уж он-то не откажется!

Услышав заветное имя, Брин почувствовала, что ей и впрямь становится дурно. И вместе с тем вновь блеснул луч надежды. Может быть, им действительно заняться организацией еще одного фонда? Вместе с Риком… Она знала, что особого интереса такого рода деятельность у ее возлюбленного никогда не вызывала. Но ведь это было раньше. А сейчас, когда он своими глазами увидит эту роскошную машину, может быть, что-то изменится? Как знать. Но почему у нее так дрожат руки? А-а, черт! Он не должен видеть ее такой! Тем более что худшее уже позади. Рик увидит эту карету, которая не может не произвести впечатление. А раз так, то почему бы ему не подумать о том, чтобы довести дело до конца и по-настоящему оборудовать ее? Для этого потребуется создать новый комитет. Они опять будут заниматься этим вместе. И тогда многое может произойти! Очень многое…

Брин украдкой наблюдала за Риком. Один раз их взгляды встретились. Она вновь почувствовала, как электрический разряд пробежал по всему телу. И только тут поняла, что ее вовсе не интересует реакция Рика на карету «скорой помощи». Она ждет, как он поведет себя с ней!

— Лайза, — говорил между тем Рик, — с меня довольно и одного фонда!

При этом он, не отрываясь, смотрел на Брин. И даже в полумраке, при тусклом свете подфарников машины, она видела, насколько спокойным было выражение его лица. Казалось, этого человека не волнует ничего на свете и даже понятие о каких-то эмоциях ему незнакомо. Вот она, жестокая правда! Он не любит ее. И никогда не любил. А любил только Энджи. Ее одну, и только ее! Да, Рик будет любить Энджи всю жизнь! Именно это он и дает ей понять всем своим поведением в последние дни. Ему не нужна больше ни одна женщина. Энджи остается единственной.

Ну что ж, теперь все стало ясно. У нее с Риком было недолгое любовное приключение. И вот оно кончилось. Кончилось! С этого момента капитан Рик Парриш стал ее прошлым. И она сумеет взять себя в руки, чтобы больше не распускаться!

— Ты пряталась от меня всю эту неделю!

— Как ты сюда попал?

Брин говорила ледяным тоном, упаковывая свой саквояж в маленьком чуланчике. Рик стоял над ней.

— Пэппи дал мне запасную связку ключей. Что ты делаешь?

— Разве не видишь? Упаковываю свои вещи. Ладно, Рик! Давай расстанемся без сцен и глупых церемоний. Пивбар отремонтирован, карета «скорой помощи» куплена, и моя миссия здесь закончена. Я уезжаю.

— Ты собиралась уехать, не простившись со мной?

— Почему же? Мы Могли бы увидеться днем, утром на церемонии передачи «скорой помощи» городским властям. Но ты, конечно, не соизволишь там появиться.

Брин застегнула саквояж и перешла в комнату.

— Брин, — начал Рик, следуя за ней, — я бы…

— Рик, — оборвала его Брин, — буду до конца откровенной. Я хотела уехать сразу же после того, как перегнала сюда карету. Но в комитете не хотели даже слышать об этом. Они настаивали, чтобы я участвовала в церемонии передачи «скорой». Вот и все. А теперь, извини, я очень занята. У меня полно дел перед отъездом.

И Брин принялась упаковывать второй саквояж. Рик некоторое время стоял рядом, потом произнес довольно твердым голосом:

— Хорошо. Я уйду. Но знай: нам сегодня еще предстоит очень серьезный разговор. Будь готова!

— Это звучит как угроза! Или приказание?

— Нет, пока только просьба.

Рик вышел. Услышав, как хлопнула дверь, Брин опустилась на колени и залилась слезами. Наплакавшись вдоволь, она стала медленно упаковывать вещи. Покончив со сборами, Брин несколько минут неподвижно сидела на стуле, тупо глядя в стену. Надежды в душе больше не оставалось…

Когда Брин поднялась на сцену и села за стол рядом с Лайзой и остальными членами комитета, раздались аплодисменты. Было четыре часа дня, зал заливали лучи солнца. Из окон виднелось море, паруса прогулочных яхт у входа в бухту, уголок пальмовой рощи. И вдруг Брин стало стыдно. Стыдно за то, что она хотела уехать, не попрощавшись с этими людьми, с которыми проработала бок о бок все лето. Ведь, несмотря на странности, в характере каждого было одно качество, объединявшее всех их: любовь к своему городу и желание сделать жизнь его обитателей более удобной и приятной. Но тут раздался голос Риты, произнесшей то самое имя, которое Брин сейчас меньше всего хотела услышать:

— А где капитан Парриш? Он должен быть вместе с нами!

Брин сжалась в комок, моля Бога, чтобы он дал ей силы достойно пережить этот час всеобщего внимания.

— О, я уверена, что капитан Парриш непременно придет. — Лайза Мэннинг промолчать, конечно, не могла. И тут она обратила внимание на нездоровую бледность лица Брин: — Дорогая, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?

Боже мой! Конечно, она чувствует себя нормально. Разве нет? Ведь два часа назад она как следует натерла кусочками свежего огурца свои распухшие от слез веки. Или это не помогло? Черт побери, неужели эта Лайза не может найти себе более интересного занятия, чем разглядывать ее физиономию?

Брин стоило больших усилий изобразить на лице нечто отдаленно напоминавшее улыбку:

— Все нормально, Лайза. Я себя прекрасно чувствую. Не беспокойтесь. — Брин посмотрела сначала налево, потом направо: — И вообще все мы, по-моему, великолепно выглядим! Так что начинайте вашу речь. Вы ведь очень серьезно готовились.

— Откуда ты знаешь?

— По бумажке, которая у вас в руках.

Брин откинулась на спинку стула и попыталась заставить себя слушать выступление Лайзы. Та говорила громко, эмоционально, иногда обводя зал пристальным взглядом.

Но состояние смятения не покидало Брин. Она ерзала на стуле, барабанила кончиками пальцев по голубому сукну стола, шарила взглядом по залу, как будто стараясь увидеть кого-то. И убеждала себя, что совсем скоро, буквально через несколько минут, все это кончится и можно будет незаметно уйти. На банкет она, конечно, не останется. С дедом уже простилась. Значит — прямо за руль и… прощай, Коконат-Ки! Рик на церемонию так и не пришел. Ну что ж, тем лучше — меньше нервотрепки. Во всяком случае, не будет лишних кривотолков в ее адрес. А уж что касается бури в душе, которую едва ли успокоит езда на машине, то об этом никто не должен знать!

— Брин!

Она так погрузилась в свои невеселые мысли, что не сразу почувствовала, что Рита под столом толкает ее ногой.

— Что? Что такое?

— Да проснитесь же, милая! Лайза вас представила!

— Лайза? Меня? Зачем?

— Она рассказала о вашей деятельности в комитете за эти два месяца.

Рита присоединилась к общим аплодисментам, шепнув Брин:

— Давайте! Говорите же! Смелее!

Под ложечкой у Брин засосало, но она и не пыталась скрыть волнение. Пусть думают, что это перед выступлением.

Аплодисменты стихли. Лайза уже вернулась на место, а Брин все возилась с микрофоном, намеренно оттягивая начало своего выступления. Наконец, почувствовав, что больше медлить нельзя, девушка посмотрела в зал, увидела в первом ряду своего дедушку и заговорила.

— Во-первых, — начала она, — я хотела бы сказать, что каждый из нас, работавших в этом комитете, открыл в себе какие-то новые черты, о существовании которых раньше и не подозревал.