Дмитрий поднялся со скамейки.

Умаров рассеянным взглядом окинул его костистую, но казавшуюся крупной фигуру. Выражение карих глаз стало приветливым, полное лицо расплылось в улыбке.

— Дима! Вернулся?! Молодец! — Умаров хлестко ударил по его ладони кончиками пальцев правой руки. — Генерала не присвоили? — Грамматически он говорил по-русски правильно — за редким исключением, но язык был пропитан терпким восточным акцентом.

— Генерала — нет. Но с недавних пор я — старший лейтенант запаса, несмотря на то, что мой непосредственный начальник старый служака майор Дрючков отзывался обо мне как о сугубо штатской личности.

— Молодец! — повторил Умаров свое любимое словечко. — И что раньше пришел — умно сделал. Айда в кабинет, поговорим.

По бетонной лестнице со щербинками они поднялись на второй этаж. В кабинете Умаров первым делом включил кондиционер — июльский зной давал о себе знать даже в этот ранний час.

— Ну, рассказывай, — проговорил Пулат Гулямович, приглашая Дмитрия садиться, и сам усаживаясь рядом на коричневый диван. — Работу за два года не забыл?

Дмитрий улыбнулся с видом человека, припасшего сюрприз.

— Представьте, что эти два года я работал по специальности. Служил в инженерных войсках.

— Молодец! — Умаров был приятно удивлен. — Это хорошо. Это просто здорово, что ты вырос, как специалист. — Тут он лукаво прищелкнул пальцами: — А у нас, друг Дима, дела тоже неплохи. Появился даже свой Герой Труда, так-то, брат!

— Ну! Кто же?

— Э! Ты что, газет не читаешь? Был указ Президиума Верховного Совета…

— Каюсь, прошляпил.

— Насиму Абдусаттарову как раз перед майскими звезду дали.

— Рад за Насима. Обязательно его поздравлю.

— Давай-давай. И Семена Афанасьевича не забудь.

— И его наградили?!

— Орденом Дружбы народов.

— Здорово!

Семен Афанасьевич Бутенко был начальником участка, где Дмитрий делал свои первые производственные шаги, придя после института в ПМК. С Бутенко он проработал все три года до призыва в армию. И за то, что Дмитрию не приходилось краснеть перед солдатами за свою квалификацию, благодарить нужно было Семена Афанасьевича — крепкого, неугомонного, совестливого старика, который только поначалу мог показаться свежему человеку грубоватым и равнодушным. Много каши было съедено из одного котла и с Насимом Абдусаттаровым — бригадиром верхолазов.

— Дела идут неплохо, — с изрядной долей гордости продолжал Умаров. — Хотя забот хватает, и неурядиц тоже… А ты что решил? Какие планы на будущее?

— Самые определенные. Буду работать в мехколонне.

— Так-так… Женился? — последовал неожиданный вопрос.

— Нет, — рассмеялся Дмитрий. — Остаюсь вольной птицей.

Умаров, похоже, прикидывал какие-то варианты.

— Сколько тебе лет?

— Перед самой армией справил первый юбилей — четверть века. Солидно звучит? Сейчас уже двадцать восьмой…

— Уже… — Умаров усмехнулся, как он это умел — лукаво, но одновременно и грустно: — Мне бы твои «уже». Ну, ладно. Запас еще есть — гуляй.

— Нагулялся я уже от души. — Ощутив двусмысленность ответа, Дмитрий тут же пояснил: — Это я в смысле отпуска. Работы хочется. Настоящей. Серьезной.

— Вот и отлично. Садись пока в производственном отделе. С документацией ознакомишься, проекты полистаешь. Дело нужное. А там — что-нибудь подберем. Кстати, отделом сейчас заведует Дильшод Иргашев. Он, кажется, твой однокурсник? Растут люди, — и Умаров с хитринкой подмигнул Дмитрию.

— Дильшод — хороший парень, — спокойно ответил Дмитрий, — но я в отдел не пойду. За столом я и недели не выдержу.

Умаров надолго задумался.

— Ладно, — сказал он, наконец, очень решительно. — Слушай! Пошел откровенный разговор.

— Слушаю.

— Осенью Семен Афанасьевич уходит на пенсию. Как раз осенью начинаем строить очень солидный объект в Ферганской долине. У меня уже полгода голова болит — кого ставить начальником участка? Есть два кандидата, ты третий. Но это пока между нами, ясно? Я знал, что ты вернешься. Но сначала хочу тебя проверить. Должен проверить. Понимаешь?

— Я слушаю, — в прежнем тоне отвечал Дмитрий.

— Так вот — есть у нас такой участок — Амударьинский. Самый молодой и самый отдаленный. Это в Райцентре. Там сейчас грандиозное строительство — водохранилище. ГЭС, город — словом, комплекс. Есть где развернуться, проявить инициативу… Но предупреждаю: в бытовом отношении — это не мед.

— А я как раз не люблю сладкого.

— Кайтанова знаешь?

— Кто такой.

— Серьезно, не знаешь? Неужели он пришел уже после твоего отъезда? Вот летит время, а? — Умаров задумчиво покачал головой. — В общем, есть такой Кайтанов Борис Аркадьевич — он и командует Амударьинским участком. Твой ровесник. Тоже толковый парень. Вполне справляется. В мехколонне им в принципе довольны…

— Что я должен делать?

— У Кайтанова масса мелких объектов. Но есть и крупный — ЛЭП 220 киловольт Райцентр — Рыбхоз. Хотя, какой он крупный! 40 километров всего. Но, понимаешь, никак они не могут за него взяться, все раскачиваются. И бригадный подряд совсем там не идет… Короче, так: построишь эту трассу до осени — быть тебе начальником участка на пятисотке.

— Конкуренция, значит?

— А что? По-моему, очень хорошая штука. Конкуренции боятся только дураки и лентяи. Ну, как? Согласен?

— Почему бы и нет?

— Вот и решили! — Умаров поднялся, давая знать, что разговор окончен. — Между прочим, Кайтанов со дня на день должен приехать с отчетом. Приходи послезавтра в десять. Я вас познакомлю.

II

Начальник Амударьинского участка понравился Дмитрию сразу же. Это был жизнерадостный крепыш с открытым дружелюбным взглядом. Его небольшие аккуратные усики вызывали в памяти героев латиноамериканских фильмов. Кайтанова несколько портила чересчур короткая шея, отчего голова казалась вросшей в плечи. Зато при этом создавалось впечатление, что начальник участка физически силен.

Одет Кайтанов был с подчеркнутой небрежностью — потертые заграничные джинсы, широкий кожаный ремень, светло-зеленая рубашка с погончиками и накладными карманами.

Только что оба прораба вышли из кабинета Умарова, где тот представил их друг другу. Судя по всему, Дмитрий тоже понравился Кайтанову.

— Рад, что нашего полку прибыло, — говорил тот, когда они остановились в дальнем углу возле широкого окна. Голос у Кайтанова был глухой, властный, чувствовалась привычка распоряжаться. — Когда думаете выезжать на участок?

— Хоть сегодня. Вся задержка за бумажками.

— Хорошо… Кстати, у меня есть предложение. Что, если нам перейти на «ты» и обращаться друг к другу по имени? Идет? Но… — он замялся, — это в отношениях между собой. А при рабочих — что поделаешь — надо помнить об авторитете.

— Идет! — улыбнулся Дмитрий. Кайтанов нравился ему с каждой минутой все больше. Славный малый, подумал он. Легко будет работать.

— Умаров сказал, что ты с сегодняшнего дня числишься на моем участке. Но я тебя не тороплю. Если есть желание встряхнуться, устроить прощальные гастроли, можешь задержаться в Ташкенте на 2-3 дня, я не возражаю. Правда, потом придется наверстывать. Прими к сведению.

— Прощальные гастроли уже закончены.

— Как знаешь. Я улетаю послезавтра. Есть желание — двинем вместе, — он вынул из накладного кармана пачку «Кента» и протянул Дмитрию.

— По-моему, это оптимальный вариант.

— Значит, решено. Встречаемся послезавтра в аэропорту перед утренним рейсом.

Переговариваясь, они медленно шли к лестнице.

— И еще, — Кайтанов подмигнул, — если тебя начнут здесь стращать Райцентром, не больно прислушивайся.

— Я не из пугливых, — ответил Дмитрий. — К тому же приходилось бывать в местах, по сравнению с которыми твой Райцентр покажется Нью-Йорком.

Борис рассмеялся, обнажив крепкие, чуть кривоватые зубы.

— Тогда я за тебя спокоен. Ну, до встречи. Извини, что скомканно получается. Спешу. Дела. Ничего, еще досыта наговоримся в Сухом Парке.