— Деда, чего мучаешься? Эвон лестница — рядом!

— Мускулы округляю, — отвечал приезжий, отыскивая ногой точку опоры. — Мы, дочка… как-нибудь… без лестниц!

Одолев крутизну, запыхавшийся старик оказался на неширокой асфальтированной улице, другую сторону которой образовывали одноэтажные дома с огородами и разными строеньицами в глубине обширных дворов за невысокими заборами. Восстанавливая дыхание, он еще раз огляделся. Внизу мерцала блестками темная река, а между нею и подножием косогора вырисовывалась какая-то громада — что такое, не поймешь. Сумрак сгустился совсем: в небе, словно серебряные пузырьки, выскакивающие из глубин черного омута, вспыхивали звезды…

— Извиняйте за беспокойство, — сказал приезжий, обращаясь к веселой девушке и ее собеседнику. — Где тут у вас милиция?

Прервав оживленный разговор, те с любопытством уставились на него.

— Вам милицию нужно? — переспросил парень.

— Так точно, сынок, — подтвердил приезжий.

Ему объяснили. Райотдел милиции оказался недалеко — через несколько улочек, в длинном одноэтажном здании с островерхим козырьком над ступенчатым входом. Как раз в этот момент из дверей появились молодой лейтенант и двое юношей с красными повязками на рукавах. Мельком глянув на оказавшегося перед ним бородатого старика, лейтенант вместе со спутниками зашагал по улице. А приезжий поднялся по ступенькам…

Дежурный, сидевший за барьером у маленького стола, накрытого суконной скатертью, также был лейтенантом — но вроде еще моложе возрастом, хотя и с усиками, подкрученными кверху. Он вращал диск телефона.

— Здравия желаю! — браво поприветствовал приезжий.

Дежурный долго держал возле уха телефонную трубку и, только бросив ее на рычаг, недовольно ответил, подняв круглое лицо, над которым блестел козырек фуражки, с форсом сбитой на затылок:

— Здравствуйте. Слушаю вас.

Старик помялся, поправил малиновый галстук.

— Слушаю, гражданин! — мрачно повторил дежурный. — Вы по какому вопросу?

— Обворовали меня, — смущенно сообщил старик. — Вещи увели…

— Как понимать — увели? — неприязненно перебил дежурный, явно находившийся в скверном настроении. — Выражайтесь, пожалуйста, нормально. Без фени. Что украли?

— Плащ. И чемодан… ну, не чемодан, а вроде того. Сумку большую, с молоньями, — сбивчиво разъяснил приезжий.

— Не знаете, какую вещь у вас похитили? — неприятно удивился дежурный. — Ну и ну!.. Опишите пропажу.

Старик подробно обрисовал сумку и добавил, что заметил ее исчезновение незадолго перед тем, как «Комете» подойти к Краснокаменскому.

— Да-а… интересно, — саркастически усмехнулся дежурный лейтенант. — Что содержалось в сумке?

Потерпевший чуть подумал.

— Обыкновенно, что требуется. Бритва там, мыло, носки… бельишко разное. Конешно, брюки. Рубахи…

— Сколько рубашек?

— Две… То ли три?

— Просто удивительно! Собственных рубашек не знаете? Так две или три?

— Две… Нет, три. Шут их знает, считал я, што ли? — совсем смешался старик.

Долгим взглядом оглядев его, дежурный задал криминальный вопрос:

— Документы, деньги, драгоценности там были?

— Только паспорт. Я его никогда при себе не таскаю… А деньги здесь.

— Много? — насмешливо поинтересовался дежурный.

— Много у меня сроду не бывало, — чистосердечно признался старик. — Около полста есть… И драгоценности имеются!

Сунув руку во внутренний карман пиджака, он извлек горсть медалей, гордо, даже приосанившись, показал их дежурному. Взгляд лейтенанта смягчился.

— Удостоверение участника сохранилось?

— Это да! — с удовлетворением подтвердил старик. — Удостоверение цело, а как же!

И, достав из того же кармана темно-зеленую книжечку, протянул дежурному. Просмотрев, тот вежливо ее вернул.

— Хорошо. Пишите заявление. На имя начальника.

Приезжий взял протянутый ему листок бумаги и шариковую ручку, начал писать, но остановился.

— Извиняйте, товарищ лейтенант… Как его фамилие?

— Кого?

— Вашего начальника.

— Пишите без фамилии, — снова раздражаясь, сказал лейтенант. — Начальнику райотдела милиции. И все! Происшедшее изложите подробно, без всяких… воображений. Короче говоря, без вранья!

Кровь бросилась в лицо старика.

— Я, товарищ милиционер, никогда не лгу, — тихо вымолвил он. — С малолетства не умел, и жизнь не научила.

— Никто вас в этом не уличает, — вежливо пояснил дежурный лейтенант. — Мой служебный долг — предупредить. Пишите, пишите. Все, как было…

Пока старик трудился над заявлением, он еще пару раз звонил по телефону — но безрезультатно. И стал совсем угрюмым. Тем не менее заявление потерпевшего прочел внимательно, задал кое-какие уточняющие вопросы. А затем, придвинув к себе стопку бумажных листов, сухо предложил:

— Попрошу указать фамилию, имя, отчество, место рождения и прописки…

Выяснилось, что потерпевшего зовут Козырев Тихон Иванович, родился он в тысяча девятьсот восемнадцатом году на Херсонщине, место прописки — поселок Тюльпан.

— Подождите, подождите! — встрепенулся лейтенант. — Это же на Алтае?

— Точно так, — подтвердил дед. — Бывали в тех краях?

— Проезжал позапрошлым летом, во время отпуска. Память у меня неплохая. К тому же название такое — цветочное. И что интересно, в голову запало — там на станции Доска почета, и все передовики на фотографиях — с усами.

— Уж это правильно, — мельком глянув на усики дежурного, согласился старик. — Усы тамошний народ уважает…

— Семейное положение? — задал дежурный следующий вопрос.

Дед вскинул на него добрые черные глаза, замутившиеся печалью:

— Один живу. Детишек бог не дал. Старуха померла… Давно уже. Тогда и старухой-то еще не была.

— Стало быть, одинокий? — уточнил дежурный.

— Ежели скажу так, то показания будут неправильные, — мягко возразил старик. — Сродственников у меня много…

После чего, совершенно неожиданно для лейтенанта, пропел хрипловатым от курения басом:

— Ве-е-есь ро-од люд-ско-оо-ой!

Покачивая головой, дед засмеялся. На его глазах выступили слезы, совсем по-ребячьи он промакнул их обеими руками. Безусловно, недовольный подобным ответом на официальный вопрос, дежурный насупился. Но в тот же миг зазвонил телефон. Он поднял трубку, скороговоркой произнес привычное:

— Дежурный по райотделу милиции слушает! — и лицо его начало неудержимо преображаться: словно что-то изнутри прогревало его, заставив порозоветь: от едва сдерживаемой счастливой улыбки подергивались уголки мальчишеских губ, шевелились залихватские усики. Выражался лейтенант иносказательно, но было очевидно — разговор идет о встрече, и, несомненно, с женщиной…

— Что, дедушка, приуныл — бороду повесил? — радостно поинтересовался он, почти нежно опустив трубку.

Однако, спохватившись, посерьезнел. Придвинув, к себе пачку сигарет «Вега», лежавшую на столе, выщелкнул сигарету и протянул пачку старику:

— Будете?

— Душевно благодарю, — отказался старик. — Мне эти, с фильтром, што трава…

И достал «Приму». Некоторое время оба курили молча: дежурный еще раз просматривал дедово заявление, а тот думал о чем-то. После телефонного разговора лейтенант ощутимо подобрел. Дочитав, поднял на старика доброжелательный взгляд:

— Последний вопрос: зачем и куда вы едете?

— …извините, но куда же вы едете?

Это было много-много лет назад. Полосы летнего солнечного света каруселью пробегали по вагону, какие-то светлые видения мелькали за окном да стучали колеса — неутомимо, таинственно и неудержимо…

Я, десятилетний, проснулся на нижней полке. Отчего? Не знаю. Прямо перед собой я увидел почти седую квадратную бороду и будто подкрашенные желтым усы, затем маленький нос, а еще выше — добрые черные глаза, которые смотрели на меня.

— Так куда же вы едете, если не секрет?

Вопрос задавала наша соседка по купе — очень грузная пожилая женщина, с трудом передвигавшаяся туда-сюда на толстых, как у слона, ногах, рядом со стариком сидевшая на противоположной нижней полке. Старик повернулся к ней.