— Я не то хотел сказать. Личное.

— А по личным делам я принимаю только в четверг. С шести до восьми. А сегодня у нас что? Вторник. Ну вот, видишь… Как же я могу тебя сегодня выслушать? Приходи в четверг, тогда и поговорим. А сейчас иди спать.

Выпивоха, пораженный такой логикой, ушел восвояси. Но уж назавтра Бутенко учинил провинившемуся разнос.

Ругал пьянчуг он тихим, ласковым голосом, как будто обращаясь к кому-то другому, кто сидит внутри выпивохи и способен воспринимать разумное слово.

«Жалко мне твоих детей, бедолага. И жену твою жалко. Тебя-то самого нисколечки, а вот жену и деток — жалко…» К концу такой душевной беседы, длящейся около часа, голос прораба приобретал металлические, повизгивающие нотки, а вчерашний искатель откровенного разговора клялся и божился, что подобное с ним случилось в последний раз и впредь не повторится.

Все же перенимать метод Бутенко Дмитрий не рисковал — у него не было такого огромного личного авторитета. Но кое-что полезное усвоил…

…Первым Дмитрия увидел Алтай-Болтай, который, икая, сидел на крыльце.

— Денисыч, привет! — заулыбался он во весь рот и широко распростер руки для дружеского объятия.

— Здравствуй, — ответил Дмитрий, уклоняясь от объятий. — Где бригадир?

— Пойми, Дима, — Алтай сделал трагические глаза. — Бульдозер без масла работать не может.

— Я знаю.

— У меня масло — ниже уровня.

— Я в курсе.

— Опускаю щуп, вытаскиваю — масло ниже уровня.

— Будет тебе масло.

— Мне нужно десять литров. Долью — и бульдозер на ходу.

— Получишь больше.

— Больше не нужно. Только десять литров, и я буду спокоен за бульдозер. А сейчас — масло ниже уровня.

Дмитрий между тем предпринимал тщетные попытки обогнуть подгулявшего механизатора.

— Дима, без масла я даже завтра заводить бульдозер не стану. Если не веришь, айда, я покажу. Щуп ниже уровня.

— Я верю.

— Ты должен завтра оставить все дела, ехать на участок и привезти мне масло. Если нужно — езжай в мехколонну, к Умарову, он меня уважает.

— Конечно, именно к Умарову.

Чувствуя, что этому не будет конца, он отстранил Алтая и вошел в вагончик.

Бригада собралась вокруг стола в одной из половинок вагончика в насквозь прокуренном воздухе. Глазки у всех были веселые.

— Командир! — пропел Малявка, и на миг в его взоре мелькнуло осмысленное выражение. — Бригада устала. Нужен маленький отдых. Мы наверстаем. — Тут он чувствительно ткнул сидящего рядом Кольку кулаком в бок. — Ну-ка подвинься, дай командиру место.

Виктор налил большой стакан, расплескав половину.

— Ага… Дмитрий Денисович… Бригада вас уважает. Давайте, ага… немного с рабочим классом. И… никогда не женитесь… ага. Жена — ведьма! Говорит: какой ты мужчина, не можешь кран починить, вода течет, ага… Да я тебе десять кранов починю, сто кранов, тысячу… Да я тебе — что душа пожелает, ага… На руках носить буду… Но ты сама хоть слово ласковое скажи…

— Э, нет, — Малявка помахал у Виктора под носом толстым пальцем. — Семья это… это, — брови его срослись, он со страшным напряжением вспоминал какое-то слово. — Это ячейка, вот! Хорошее дело! Ты, командир, не слушай всякую болтовню. Обязательно женись! И поскорее! Хочу на твоей свадьбе гулять! — он бухнул кулачищем по столу.

— Ты только, командир, не думай, что мы бездельничали, — продолжал Малявка. — Работали от и до, разве мы не понимаем? Траверсы собрали, метизы скомплектовали, такелаж привели в порядок… — он принялся загибать короткие, толстые пальцы. — Но через мост — извини…

Дмитрий с отвращением посмотрел вокруг. Заснять бы их сейчас на пленку да показать завтра — пусть полюбуются на себя!

Дмитрий вышел из вагончика, едва не сбив со ступенек спящего здесь Алтая.

Потом вынес из другого вагончика матрасы, одеяла, подушки, взял на кухне консервы. Вместе с водителем переночевали в степи.

XXXI

Утром он решил не торопиться. Пусть проспятся как следует.

Предложил шоферу поехать к озеру искупаться.

На берегу стоял автокран Яши. Сам крановщик плескался в воде. Рядом резвились ребята.

— Что, Денисыч, и вам не дали выспаться? — крикнул розовощекий Яша.

От него Дмитрий узнал, что в понедельник бригада по-нормальному приступила к работе, но выдержки не хватило. Кто-то предложил выпить за обедом по стакану вина. Выпили, показалось мало. Решили добавить. И вот добавили.

Видя, что о подъеме опоры и речи не может быть, он, Яша, решил поохотиться, благо все нужное у него с собой. Да и мальчишек лучше увезти подальше. Нечего им глядеть на безобразия. По его подсчетам, сегодня бригада должна взяться за ум. Через часок вполне можно ехать к вагончикам.

— Зайца вчера подстрелил, — с горделивой скромностью заключил Яша. — Шашлык делали. Угощайся, Денисыч.

— Спасибо, Яша, — ответил Дмитрий, — главное, за ребят спасибо.

Поехали к вагончикам. После купания Дмитрий ощущал бодрость, злость улеглась. Но миндальничать он не собирался. Еще издали увидел — вся бригада собралась у крыльца. Сидели молчаливые, виноватые. Он вылез из машины, сел рядом на перевернутый ящик и закурил, поглядывая на домики Рыбхоза, на высокие деревья, за которыми еще пряталось солнце.

Минуты три царило молчание.

Наконец Малявка крякнул:

— Ты нас не ругай, командир. Сами себя казним.

— До чего же подлая человеческая натура! — воскликнул Вася. — Ведь все понимаем, а не удержались. Еще и еще надо было. Будто конец света наступил.

— Чего там на натуру валить! — вздохнул Виктор. — Виноваты, вот и весь сказ, ага…

Дмитрий молчал.

— Конечно, веры нам теперь нету, — продолжал Малявка. — Один раз мы тебя подвели, второй… Но бригада решила: будем работать до конца месяца без выходных и отгулов. Аккорд вытянем. Поверь, командир, в последний раз. Если можешь…

Дмитрий поднялся с ящика:

— Поехали на трассу…

Виктор завел бульдозер, подогнал его вплотную к мосту, так, что звенья гусениц оказались на бревенчатом настиле. Затем остановил трактор и вылез из кабины.

— Ну что, Дмитрий Денисович?

Дмитрий стоял у самой воды, разглядывая толстые поперечные бревна моста. Вот они, несущие конструкции. По расчетам выходило, что все зависит от сорта древесины. Если это какая-нибудь осина, мост может рухнуть, если лиственница или дуб — выдержит с запасом. Дмитрий брал среднее значение коэффициентов, справедливо рассуждая, что из хрупких пород древесины вряд ли будут строить мост. Но, с другой стороны, в Средней Азии лес, в основном, привозной. Строили из того, что оказалось под рукой…

Он опять посмотрел на бревна. Те были без коры, черные, местами заросшие бледно-зеленым мхом.

— Федор Лукьянович! — крикнул он. — Бывшие дровосеки, лесорубы в бригаде есть?

— Это на тот случай, ежели мосточек рассыплется?

— Нет, породу дерева надо определить.

Малявка развел руками:

— Если вы покажите мне издали уголок и спросите, какого он профиля, я вам отвечу, а дерево… шут его знает!

Дмитрий поднялся по откосу. Уверенность, что мост выдержит, крепла в нем. Он еще раз прошелся по мосту, топая по настилу ногами. Настил гудел, как монолитная масса, горбатые деревянные перила дрожали. Зеркальная гладь канала казалась застывшей. По пыли пробежала серая ящерка.

Монтажники сгрудились перед мостом, снова пошли разговоры:

— Ох, и будет шуму, если грохнется.

— Выдержит.

— А может, лучше все же в обход?

— Поздно, раньше нужно было думать.

Кто-то обмолвился о вертолете, другой подал мысль о бульдозере на воздушной подушке.

Дмитрий, наконец, решился. Он повернулся к Виктору, прищелкнул пальцами:

— Ну что, переходим Рубикон?

— Переходим! — дружно гаркнула бригада, хотя, возможно, не каждый понял истинный смысл выражения.

— Давай!

Виктор включил газ, а сам тут же выпрыгнул из машины. Бульдозер, урча, пополз вперед.

Мост повел себя совсем не так, как ожидали люди. Он не гнулся, не трещал, он начал беззвучно раскачиваться, как при землетрясении. И это было особенно страшно. Казалось, вот сейчас амплитуда раскачки превысит некий максимум и мост рухнет вместе с трактором в мутные воды канала. Но вот все заметили, что бульдозер миновал середину моста и приближается к противоположному берегу.