Некогда в стране гэлов был грот, исчезнувший в наши дни под обвалом и называвшийся гротом Оссиана. Как и грот Фингэла на одном из Гебридских островов, он состоял из базальтовых колонн, опиравшихся друг на друга, а вход в него терялся среди таких же гротов в горе. Именно там в тайне собирались древние барды. Именно там прошел посвящение их пророк, тот, кому суждено было сыграть важную роль в истории кельтов. Этому обряду, как и всем подобным событиям, предшествовали знаки.
У подножия священной горы на выходе из грота Оссиана расстилалась дикая равнина, которую позже монахи назовут проклятой землей. Там возвышался круг из камней друидов. В центре этого круга стоял один особенно большой в форме пирамиды. Природа или человек проделали в нем углубление, куда вела лестница из камней, поставленных друг на друга. Этот менгир называли камнем доказательства или камнем вдохновения. Именно под этим камнем ночевал тот, кто должен был проходить обряд посвящения. Когда вставало солнце, группа бардов выходила из горы через грот Оссиана, чтобы разбудить кандидата. Некоторые кандидаты при звуке хора поднимались к встающей звезде и, дрожа от экстаза, передавали свои сны ритмичной песней. Тогда кандидат удостаивался титула барда-пророка. Считалось, что им владеет Авеннизиу , то есть божественный дух, его Авенн , летает над бардом и передает волю богов через барда. Так гласит древнее предание. Но часто случалось и так, что кандидат еще до рассвета уходил со священной скалы, бормоча непонятные слова. В таком случае его не принимали в барды. Народное предание страны гэлов сохранило память об этих испытаниях через века в легенде о черном камне Сноудон: любой, кто провел ночь на горе Сноудон около черного камня вдохновения, просыпался или поэтом, или безумцем и оставался таковым до конца своих дней.
Именно сюда однажды вечером старый Талиесин, окруженный коллегией бардов, привел своего ученика Мерлина и сказал ему: «Мы научим тебя тому, что знаем сами. Мы решили показать тебе ключ к трем жизням: жизни бездны, жизни земли и жизни неба. [38] Это знание тайное, оно скрыто ото всех. Ты мог спокойно жить среди нас, но ты захотел подняться до вершин. Ты хочешь получить ключ к тайнам и пророческому вдохновению. Знаки благоприятствуют тебе. Тебя ожидает великая миссия. Но, сын мой, из любви к тебе я должен предупредить тебя. Я думаю, что ты рискуешь потерять разум и жизнь. Любой, кто хочет подняться в высшие сферы, очень легко падает в бездну. Тебе предстоит бороться со злыми силами, и вся твоя жизнь будет подобна буре. Ведь ты станешь пророком, и люди, и демоны будут нападать на тебя. Тебя ждет величайшее счастье, ибо тебя коснется божественный свет. Но также тебя подстерегают безумие, бесчестие, одиночество и смерть».
В это мгновение на проклятой земле показался монах епископ Гильд с пасторским посохом в руке. Он с неприязнью оглядел собрание бардов и сказал их ученику: «Мерлин, я знаю тебя. Ты грешный сын грешной матери. Ты одержим злым духом. Горе тем, кто ищет истину без покровительства церкви и вдохновения без ее позволения! Ты испил яда ереси и неумолимо движешься к гибели. Несмотря на это я хочу помочь тебе. На твоем месте я поступил бы в монастырь, стал бы послушником, а потом и монахом. Тогда, под моим руководством, ты исправишь все свои ошибки и ошибки твоей матери, а я причащу тебя святых тайн и плоти Христовой».
На это Талиесин спокойно ответил Гильду: «Как и ты, мы поклоняемся единому живому Богу. Но мы верим, что он даровал человеку свободу найти истину самостоятельно. Ты предлагаешь проторенный путь. Мы же предлагаем путешествие в хрупком челне по бесконечному Океану к земле обетованной, путь к которой полон опасностей. Мерлин волен выбирать. Если он предпочтет путь сквозь бурю, с ним будет благословение всех бардов».
До этого момента Мерлин был погружен в собственные мысли. Предложение епископа он встретил презрительной улыбкой. Но благородные слова учителя зажгли в глазах ученика свет смелости и энтузиазма: «Я не стану получать причастие из рук монахов в длинных платьях! Я не принадлежу к их церкви! Пусть Иисус Христос сам причастит меня! Я буду рисковать своей жизнью ради божественной арфы, ради небесного света, ради венка поэта! Паду ли я в бездну, поднимусь ли в небеса, я выбрал свой путь! Я чувствую, что в моей душе теснятся непонятные созвучия. Я слышу грохот ада, плач людей и пение ангелов. Какой же дух мой? Какая звезда поведет меня? Я этого не знаю, но я верю в гений и в звезду! Да, я буду искать своего Бога в трех мирах, я познаю тайны загробного мира. Я пожертвую своим телом, жизнью и рассудком, чтобы знать, чтобы трепетать, чтобы играть на струнах душ!»
«Ты воистину сын Люцифера! – вскричал Гильд и отвернулся от Мерлина в гневе. – Что ж, следуй своей дорогой. Церковь больше ничего не может сделать для тебя». И он ушел, полный беспокойства за свое влияние и гнева на бунтаря.
Ночь опустилась на землю. Мерлин взобрался на камень доказательства и слушал удаляющееся пение хора бардов, просивших за него солнечных духов, чьи белые широкие крылья несут небесный огонь. Их песня затихала в сердце горы под сводами грота и стала похожа на отдаленное бормотание волн, и сама гора казалось, тихо шепчет низким голосом, идущим прямо из ее глубины: «Спи, дитя людей, пусть духи войдут в твой сон, проснись сыном богов!»
Вскоре на землю опустился туман. Его длинные языки взобрались на камень вдохновения и поглотили его целиком. Мерлину показалось, что в тумане он видит, как гримасничают посланцы ада и улыбаются феи. Спал ли он или бодрствовал? Иногда его лица касалось нечто, похожее на крылья летучих мышей. Вскоре страшная буря обрушилась на проклятую землю. Мерлин вжался в камень, чтобы ураган не унес его с собой. Вдруг из земли поднялось надменное и мрачное существо. Во лбу его горела звезда, и ее неверный свет осветил высокий лоб, пересеченный глубокими морщинами. Рука существа придавила, как скала, плечо спящего, и глухой голос сказал ему: «Ты не узнаешь меня?» «Нет, – пробормотал Мерлин, охваченный смешанным чувством ужаса и симпатии. – Что ты хочешь от меня?» «Я твой отец, повелитель воздуха, Ангел бездны, царь земли и князь тьмы. Я предлагаю тебе все, чем владею: земную мудрость, управление стихиями, власть над людьми». – «Ты подаришь мне также знание будущего, понимание душ и секрет Бога?» «Мир химер мне не подвластен. Я предлагаю тебе власть над временным и преходящим». – «Тогда ты не тот дух, которого я призывал на этой скале. Мои желания более возвышенные, поэтому я не пойду за тобой». – «Гордец! Ты не понимаешь, от чего отказываешься! Когда-нибудь ты об этом пожалеешь! Но, несмотря ни на что, ты принадлежишь мне. Стихии, из которых ты состоишь, привязанности смертных, вулканические испарения земли, бегущие в твоих жилах, притягивающие течения атмосферы, желания, сжигающие тебя, – все это делает тебя моим сыном. Хоть ты и отказался от меня, я оставлю тебе напоминание о себе. Однажды ты познаешь силу и магию». Ужасная рука, давившая, как скала, на плечо Мерлина, от чего он задыхался, поднялась. Он почувствовал, как вокруг его шеи стягивается цепь и что-то металлическое падает ему на грудь. Фигура Демона исчезла, как страшный сон. Земля задрожала, и из разверстой пропасти до слуха Мерлина доносились его слова: «Ты принадлежишь мне, сын мой, ты принадлежишь мне».
Еще более глубокий сон овладел Мерлином, дав ему необычное блаженство. Ему приснилось, что его тело омывают волны Леты и очищают его тело от всех земных воспоминаний. Потом он увидел прозрачный и мягкий свет, похожий на дрожание далекой звезды, а потом ощутил присутствие сверхъестественного и нежного существа, которое открыло глубины его сердца и очистило глаза его души. На вершине скалы сидело существо, похожее на человека. Оно было обернуто в крылья и прекрасно, как ангел. Мерлин ощутил, что он приближается к этому существу. Под крылом из света это существо держало серебряную арфу. Его взгляд был словом, его дыхание – музыкой. Слово-взгляд прозвучали: «Я тот, кого ты ищешь, я твоя небесная сестра, твоя половина. Раньше мы были вместе в небесном мире, помнишь? Ты всегда звал меня твоим Светом! [39] Когда мы жили на Атлантиде, золотые плоды мудрости падали тебе на грудь, и мы разговаривали с гениями, одушевляющими все на земле. [40] Нас разлучили, чтобы ты прошел предначертанные тебе испытания и стал мастером. С тех пор я оплакиваю тебя, я жду тебя, и небесное блаженство не радует меня». «Если ты любишь меня, – пробормотал Мерлин, – сойди на землю!» – «Став земной женщиной, я утрачу память о небе и божественную силу. Я попаду во власть стихий и железного скипетра неумолимой судьбы. Но, оставаясь твоей небесной сестрой, я буду освещать твою бессмертную душу. Если ты захочешь услышать меня, я стану твоей Силой, Музой, Гением! [41] » – «Услышу ли я твой голос в потоке жизни?» – «Я стану твоим внутренним голосом. Я буду являться тебе во сне. Я буду любить тебя».… – «Ты любишь меня? Божественный дух, оставь знак твоего присутствия!» – «Ты видишь арфу, что заставляет рыдать людей и ангелов? Это знак божественного вдохновения. С ней ты будешь чаровать людей, вести короля и предсказывать судьбу народа. Когда ты коснешься ее, ты ощутишь мой вздох. С помощью этой арфы я буду говорить с тобой. Никто не узнает моего имени. Ни одному человеку не будет дано увидеть меня. Но ты, ты сможешь призвать свой Свет!» – «Свет?..» – выдохнул Мерлин, словно эхо, вторя этому кристальному голосу, охваченный божественным воспоминанием. Он хотел еще раз взглянуть на нее, прикоснуться к ней. Но все, что он увидел, это два крыла у себя над головой. Поцелуй в лоб, луч света, растворяющийся вдали… – и он снова оказался в одиночестве.