— И мне! — посетовал Форбс.

Сэр Малькольм сделал заказ. Он уже бывал здесь и смог быстро подобрать щадящее меню для своего друга, не привыкшего ко всевозможным вкусовым изыскам. Итак, он выбрал тайские закуски, курицу с пряностями, цукатами и рисом, на десерт — свежие фрукты, ну и в довершение всего — чай.

Не успели им принести первую часть заказа — на маленьких плошках, расставленных полукругом возле тарелок побольше, как откуда ни возьмись послышались раскаты грома и на стены вокруг обрушился проливной дождь. То была всего лишь инсценировка, но настолько живая, что старшему инспектору почудилось, будто он опять оказался дома у Филлимора Трейси.

— Боюсь я этого кудесника, — признался Форбс. — По мне, так он запросто мог укокошить Катерину Ховард, даже если в это самое время показывал свои фокусы на другом конце Лондона.

— В таком случае, дорогой Дуглас, в Скотланд-Ярде должны служить не полицейские, а медиумы с колдунами. Я тоже не в силах бороться с невидимыми врагами. К счастью, я не верю ни в вездесущность, ни в призраков.

— А жутковатые все-таки статуэтки у этого индуса. Не боги, а сущие бесы! Похоже, теперь мне всю ночь будут сниться кошмары.

— Тем не менее этот Сингх вывел нас на след. Что же Али Садр хотел сказать по телефону? А сказал он так: «Боюсь, ревность и безумие идут рука об руку». И чуть погодя добавил: «Сколько же ненависти рядом с глупостью!» Как эти две фразы могут быть связаны со смертью Катерины Ховард? Кто кого ревновал, и к кому? Ревность среди коллекционеров? Такое случается нередко, но у них в клубе не может быть никакой конкуренции, поскольку они собирают совершенно разные коллекции. Безумие? Кроме Джеймса Линкольна, который, по-моему, и правда малость не в себе, у всех остальных членов этого добропорядочного общества с головой проблем нет. Что же до ненависти и глупости… Да вы закусывайте, Дуглас, закусывайте. Это тушеный лук с имбирем.

— Супруга сэра Бартоломью, по-моему, какая-то чудная. Что значит вся эта эзотерика с маятниками, звездами и астрологическими книжонками? Может, как раз это Садр и называл глупостью?

— Многие англичанки, когда раскрывают газету, первым делом ищут астрологическую колонку. А среди них далеко не все глупые!

— Правда ваша, то же самое делает и госпожа Форбс, моя супруга…

— Али Садр был не просто другом госпожи Ховард. По словам Сингха, он ее любил. Так, может, под ревностью он имел в виду любовь? Но при чем здесь безумие? Неужели ревность бывает настолько сильной, что может довести до безумия и даже до убийства?

Вдруг старший инспектор воскликнул:

— А что если они всем скопом и замешаны? Я такое видал в кино. По роману Агаты Кристи.

— С одной лишь разницей — у них у всех алиби! Да и кино тут совсем ни при чем!

— Филлимор Трейси вполне мог проделать такое, тем более он сам хвастает, что может у любого умыкнуть из-под носа целый паровоз!

Курицу они ели молча. Потом благородный сыщик заговорил снова:

— Почему же убийца использовал платок, чтобы заткнуть жертве рот? Чтобы пометить преступление. Убийца хотел навести нас на ложный след. Чтобы мы заподозрили либо Линкольна, либо Трейси. Но кто из членов клуба мог легко попасть в дом к нашему приятелю-левше и украсть платок?

— По мне, так кто угодно… Помните, Линкольн рассказал про подарок на собрании, где были все, кроме Трейси? Выходит, любой из них мог прийти к нему домой под каким-нибудь предлогом и между делом умыкнуть платок, благо тот лежал на видном месте. Правда, если только Линкольн не разыграл перед нами очередную комедию — с пропажей платка…

— Другой вопрос: зачем Катерине Ховард понадобилось брать напрокат моторную лодку, да еще на целую неделю? Для прогулок в одиночку? Или с кем-то за компанию? Придется еще раз допросить Али Садра — может, он что знает. Возможно, она с ним на пару и плавала по Темзе. Потом опустился туман. И с того самого утра спускать лодки на реку было запрещено. Какой это был день?

— Накануне убийства.

— Наконец, главный вопрос: что скрывают члены клуба, учитывая позорящее решение, которое они приняли якобы себе в оправдание, когда проголосовали за то, чтобы конфисковать коллекцию у Катерины Ховард? С нами отказываются говорить потому, что мы из Скотланд-Ярда. И при этом уповают на сэра Бартоломью, который может все уладить. Так вот, Дуглас, что я вам скажу: поскольку в деле замешана коллекция, на карту поставлена ее стоимость. Вот что произошло: часть своей коллекции Катерина Ховард похитила из какого-то музея. Возможно — из Британского. Вспомните, что сказал Эндрю Гилтпер: «Это была красивая женщина… даже соблазнительная, несмотря на пуританскую личину, за которой она скрывалась. Именно это нас больше всего и поражало». А потом он прибавил: «Такого мы от нее никак не ожидали». Когда сэр Бартоломью узнал, уж не знаю откуда, что реликвии из коллекции госпожи Ховард, или, вернее, их часть, ей не принадлежат, он испугался скандала. Подумать только! Член его досточтимого клуба повинен в краже произведений искусства! Он созывает собрание и просит сподвижников проголосовать за то, чтобы вернуть реликвии в музей, откуда они были похищены. Либо госпожа Ховард соглашается с таким решением, либо ее выдают полиции. Она умоляет дать ей время подумать. Они отказываются. И отряжают Линкольна проследить, чтобы все было сделано как надо. Вот он и сидел в машине как пришпиленный. Коллекцию перевезли на хранение в особняк Веллингтон. Сэр Бартоломью, как человек безупречно порядочный, дает себе зарок вернуть все обратно в кратчайшие сроки.

— Да, все сходится просто замечательно. Сэр Малькольм, вы зрите в самый корень!

— Но тут все осложняется! Госпожу Ховард находят убитой. Сэр Бартоломью в тревоге. За дело берется полиция, узнает о клубе и, естественно, берет его под подозрение. Он обзванивает одноклубников, призывает их держать язык за зубами и, главное, ни словом не упоминать о том, что коллекция была изначально украдена… словом, он велит им молчать, чтобы они не сболтнули лишнего. И тут появляемся мы — вы и я, дорогой Дуглас, — и тщетно пытаемся разобраться, что же означает этот поспешный вывоз коллекции, при котором присутствует Али Садр, в то время как все остальные упорно молчат.

— Выходит, Катерина Ховард воровка…

— Из любви к Митре, конечно! Это своего рода клептомания в крупных масштабах! Завтра я наведаюсь в Британский музей и проверю, насколько справедлива моя версия, хотя другой я, увы, не вижу!

— Сэр Малькольм, только это никоим образом не объясняет причину убийства!

— Действительно, никоим образом. Стало быть, дружище, придется начать все сначала.

Тут грянула настоящая тропическая буря, и зал из конца в конец пронзила гигантская молния.

Глава 26

Сэр Малькольм был лично знаком с главным хранителем Британского музея, лордом Кэбтри, состоявшим, как и он, в Клубе графоманов. Этот замечательный во всех отношениях человек написал несколько научных трудов о догонах.[46] Крупный, лысый, на вид угрюмый, он был на самом деле человек редкого благородства. И принял Айвори у себя в кабинете как доброго друга.

— Милорд, я позволил себе побеспокоить вас по весьма деликатному делу.

— Любезный друг, скажи вы иначе, я бы удивился. Ведь Скотланд-Ярд обращается к вам за помощью лишь в самых сложных случаях.

— На сей раз случай и правда непростой, но позвольте прежде задать вам откровенный, хотя и несколько бесцеремонный вопрос. Случались ли у вас в музее кражи?

Несколько смутившись, Кэбтри нахмурился, потом ответил:

— Меня удивляет ваш вопрос, тем более что у нас действительно имели место несколько крупных краж, однако мы никому о них не рассказывали, включая полицию.

— Почему?

— Потому что я лично получил заверения, что похищенное будет возвращено в целости и сохранности.

Сэр Малькольм достал из жилетного карманчика ингалятор, с которым никогда не расставался, поднес его к одной ноздре, потом к другой и продолжал: