«Смерть — тоже свобода», — голос Призрака был теперь слаб, но в нем звучали победные нотки.

Габриель с силой надавил амулет.

— Прежде чем умрешь, ответь… что за путь? Кто и где его откроет?

«Этого я не знаю».

— Врешь.

«Я не знаю… в этом суть… те, кто посланы отвлекать, не знают того, кто откроет врата…»

— Значит, ты не один.

«Нет».

— Сколько вас?

«Сейчас меньше, чем раньше», — отозвался бессильный голос.

— Что за врата?

«Врата между мирами. Когда врата откроются, наши миры должны соединиться. Мы пытаемся сделать это с тех пор, как попали сюда. Раньше мы проигрывали, но теперь у нас есть он… с ним мы закончим начатое».

— Кто он?

«Не кто, а что…» — голос звучал все слабее.

— Мы вас остановим!

«Теперь уже никто не остановит… Ваша Церковь не помешает. Она зависит от нас. Что будет с вами, если не будет нас».

Габриель фыркнул:

— Скажи, как ты попал на Нью-Детройт? Кто тебе помог?

Голос в голове тихо засмеялся:

«Ты в самом деле не знаешь? Нас выпустили всех и сразу…»

— Кто? — выдавил Габриель.

«Тот, кто отпускал и ловил нас все эти годы, чтобы снова отпустить, чтобы опять поймать. Великое ничто, кому я это объясняю?»

Внутри что-то дернулось, словно оборвалась тонкая нить, на которой висело само мироздание. На что он намекает? Что это значит?

«Отпусти. Дай мне умереть».

— Отвечай.

«Я уже ответил».

— Мне нужен четкий ответ. Кто?

Габриель изо всех сил вдавил амулет в лоб бездыханного тела надсмотрщика.

«Пусти-и-и-и-и-и-и!!!» — в голосе Призрака звучала теперь настоящая боль.

— Кто тебя выпустил? Кто вас отпускает? Кто помогает вам?

«Отпусти меня!!!»

Амулет вновь налился красным, будто раскаленный металл, потом начал белеть. Снова потух и снова вспыхнул, словно пульсирующее сердце, словно запертая дверь, в которую с разбегу вламываются плечом, пытаясь вышибить ее изнутри. А сил у запертого все меньше, и удары в дверь все тише.

— Кто вам помогает? — повторил Габриель. Его трясло.

«Пусти…» — голос запертого Призрака донесся едва слышно. Так звучит легкий спрятавшийся в осенней листве ветерок.

— Кто?

«Церковь…»

Священник отпрянул, амулет упал на пол. И Габриель почувствовал, что присутствия больше нет. Призрак ушел, причем ушел навсегда. Умер. Габриель взял амулет и поднялся на ноги.

Их много, и все хотят открыть врата. Что будет, если два мира соединятся? Если Призраки нагрянут сюда всем скопом? Если Призраков будет в сотни раз больше, с ними не справится никакая Церковь Света. Церковь Света, которая ловит Призраков. Их ловят и отпускают. На что намекал этот бестелесный? Неужели возможна такая ситуация, при которой Церковь Света сама выпускает призраков? Но зачем? Чтобы поймать и почить на лаврах? Но Церковь и без того всесильна, ей не надо самоутверждаться таким изощренным образом. Или надо?

Стоп. Подумать так — значит проиграть. Значит, податься врагу. Если враг мертв, но посеял сомнение, значит, он тем не менее победил. Победил его, священника-следователя Церкви Света. Нет, не дождетесь. Он так просто не проигрывает. С ним вера и Церковь. А все остальное… Он вернется на Землю, там ему все объяснят. Брат Джон, например. У брата Джона доступ к информации более высокого уровня, и он не бросит брата по вере в неведении и сомнении.

Убеждение в правоте снова окрепло. Но отчего-то вдруг накатила дикая усталость. Напомнили о себе и ноющие ребра раненого бока, и выбитое колено, и много раз ушибленное тело.

Повязав амулет на шею, брат Габриель направился к выходу. Следом за ним двинулись многочисленные отражения.

Возвращаться пришлось той же дорогой, а вот стрелять — всего однажды. Случайно нарвался на одинокого каторжника, без стеснения справлявшего нужду прямо посреди коридора.

В закутке, где оставил Топора со спутом, тоже все было тихо. Только вход в карман украсили свежие трупы. Габриель заволновался, но напрасно. Топор уже вынырнул из-за ящика и махал рукой. Живой и здоровый.

Священник поспешил навстречу. При ближайшем рассмотрении проводник оказался сильно взволнован.

— Ему совсем плохо, — тихо предупредил он, кивнув на спута.

Габриель подошел и встал на колени перед синим инопланетянином. Спут весь покрылся испариной. Синяя кожа его приобрела серо-голубой оттенок. Глаза бешено метались под опущенными веками.

— Как ты, дружище? — спросил Габриель тихо, беззвучно, одними губами.

Глазные яблоки прекратили свое вращение. Веки медленно поползли в стороны, открывая перед умирающим спутом маленький кусочек огромного мира.

— Уже почти, — тихо произнес 100 ГЦ. — Ты поймал Призрака?

— Я убил его.

— Напрасно.

— Молчи, тебе не стоит говорить сейчас. — Габриель почувствовал, как к горлу снова подбирается ком.

Спут сверкнул глазами.

— Именно сейчас и стоит. Потом поздно… — 100 ГЦ замолчал на секунду, продолжил с некоторым усилием: — Я тебя простил. За то, что ты не умеешь слушать. И за то, что не можешь определиться, какую воду тебе принести. И даже за то, что пропадаешь… тем более, что я сам сейчас пропаду… Но это не страшно. Даже интересно получить новую информацию… Столько предположений, что там потом. А я вот сейчас возьму и точно узнаю…

— Не говори глупостей. Тебя вылечат. Есть же здесь медицинский отсек. И не один. Я видел.

Голос предательски дрогнул, и Габриель замолчал.

— Не вылечат. Я только ждал… с тобой попрощаться… Теперь уже все…

Сто градусов по Цельсию замолчал. Голова спута безвольно свалилась набок, глаза застыли с интересом, словно уже видел какой-то потусторонний мир. Священник молча провел ладонью по серо-синей физиономии, опуская веки.

В носу защипало. Спут расплылся, по щеке пробежала горячая дорожка. Габриель с удивлением понял, что плачет. Плачет впервые за много лет.

— Всё, — произнес он и встал.

Топор смотрел на священника с недоумением. Подобного проявления чувств он мог ждать от кого угодно, только не от представителя Церкви Света. Эти всегда были уравновешены и непробиваемы.

— Он мне жизнь спас, — сказал зачем-то Габриель, промокая слезящиеся глаза. — А я ему в последнее время слова доброго не сказал ни разу, все ворчал на него. Он зануда был страшный, раздражал, но…

Священник пожал плечами. Почему ему стало больно и тоскливо до волчьего воя, объяснить не смог бы даже себе. Чего уж пытаться втолковать проводнику. А может все это от усталости?

Откуда-то сверху, из темного угла, вылетели три маленьких шара-наблюдателя — записывающие устройства спута. Они ничего не говорили, да и не могли, просто подлетели к Габриелю, замерли в полуметре от его головы, и священник почему-то понял: эти маленькие приборы теперь будут с ним до конца.

Габриель вздохнул и достал передатчик. Впервые с момента спуска в карантинный отсек нарушил тишину эфира.

— Это брат Габриель.

— Слушаем вас, — быстро откликнулся передатчик давно забытым голосом местного офицера.

— Призрак ликвидирован, можете спускаться и проводить зачистку. Церковь Света свою работу выполнила. Больше мне здесь делать нечего. Конец связи.

До выхода добирались долго. Оружие, снаряжение и мертвого спута тащить одновременно было крайне тяжело. Плюс к тому периодически возникали группы разбежавшихся заключенных. Приходилось отстреливаться.

Когда дошли до камеры перехода, ноги у Габриеля гудели нещадно. Топор шел молча, бодрился, но лицо было уставшим. В красном свете камеры перехода крысолов и вовсе выглядел жутко.

— Кто с вами? — встретил на выходе офицер.

— Человек, — тихо ответил Габриель. — Просто человек. Живой и вменяемый. У вас есть связь с Землей? Мне срочно нужно поговорить с Церковью.

Глава 11

Правитель Ксай не пожелал покидать свой походный штаб. Руководить, когда тебя не видно, проще. Особенно если ты делаешь вид, что руководишь, и надо спрятать свою растерянность. Исаак все прекрасно понял, потому из домика-времянки вышел понурый. У входа уже дожидался офицер охраны. Рядом топтался Антрацит.