Ланс даже присвистнул.

– Войны не избежать,– продолжал Ингрем.– Саскеханноки столь многочисленны, что под угрозой все наши плантации, отсюда и до Окканичи-Айленда.

– Вы можете дать мне свежую лошадь? – решительно спросил Ланс.

– Конечно.

– Я немедленно отправляюсь в Джеймстаун.

Ланс быстро доел свою оленину. Предстояло страшное: потоки свирепых племен через границу, кровь, огонь, брошенные и разоренные земли...

Хозяин таверны снабдил Ланса припасами и зерном для лошади, и через полчаса юноша был уже в пути.

До памятной встречи на пристани Арчерз-Хоуп, никому еще не удавалось ранить сердце гордой Истер Уокер, хотя привлекала она многих. Ни Тому Хенсфорду, ни Джону Ли, ни даже Артуру Оллену, крайне искушенному в искусстве любви вдовцу, так и не удалось добиться благосклонности юной красавицы.

Она изменилась. Отцу более не приходилось упрекать ее за невнимательность к домашним делам: старый дом в Галл-Коув блестел, как новенький шиллинг, провизия на зиму была запасена...

Истер взяла на себя все заботы по ближайшим плантациям, а так как слуги любили ее, задача оказалась не столь уж непосильной.

Немногие свободные часы она посвящала раздумьям о том, кто спас ей жизнь, сам едва не погибнув. Кто он? Одевается как дикарь, но воспитан и умен. Нет, он не индеец и не фермер, а что-то больше... Но что?

Усак... Стоило ей произнести это имя, и сердце начинало бешено стучать. Он словно был воплощением прекрасной, загадочной, опасной Виргинии, и она любила его.

Истер пыталась расспросить отца о семьях, перебравшихся на крайний Запад. Среди прочих тот перечислил Майлнерзов, Уолкетов и Пейджей, неодобрительно называя их «эти люди», поскольку вместе с расположением губернатора они утратили и положение в обществе, и свои состояния, живя теперь трудом рук своих, как крестьяне. Они вечно будут посылать возмущенные петиции в Совет и Палату Общин. Отныне и навсегда, они – никто.

– Я слышала, что устроились они там вполне сносно,– заметила Истер.

– А волки? – саркастически осведомился ее отец.– А индейцы? Капитан Роджер Джонс говорил губернатору о том, что в Потомаке беспорядки, пошла волна убийств.

– Война?

– В тех землях угроза войны просто висит в воздухе. Там хуже чем в Преисподней.

«Так вот почему не возвращается Усак»,– подумала Истер и вздохнула.

Усака не было четыре дня, показавшихся ей годами.

Сдерживая нетерпение, Ланс наконец добрался до кедровой рощи и трижды прокричал совой. Минуты ожидания казались ему часами. Когда же она пришла, его сердце билось так сильно, что он не сразу смог заговорить.

Истер Уокер дотронулась до него, как бы проверяя, не призрак ли перед нею. Оба долго смотрели друг другу в глаза, а затем Ланс поведал ей о своих приключениях на севере.

– Усак, я боюсь за вас!

В ответ, как и подобает войну, он лишь горделиво расправил плечи.

– Вам опять надо возвращаться туда?

– Да.

– А потом?

– А потом я приеду за вами.

– Что вы сказали? – она в ужасе отшатнулась от него.

– Я приеду за вами. Вы поможете мне построить нам дом у водопадов, в верховьях Джеймс.

– Нет, нет! – Истер была явно испугана. Он взял ее за руки:

– Вы поедете со мной, я знаю...

– Но Усак, я ведь даже не знаю, кто вы!

– Знаете, дорогая, знаете... Вы знаете, что я тот, кого мысли о вас лишают сна, тот...

Она нервно рассмеялась:

– У всех бывает бессонница, Усак.

– Истер!

– Я просто боюсь, Усак.

– Вы? Глупости! Истер Уокер ничего не боится. Вы можете ненавидеть, но не бояться.

После минутного раздумья она ответила:

– И все же я боюсь, Усак. Боюсь войны. Вы уйдете. Мой брат, вероятно, тоже. Если с вами что-то случится, я умру. Я знаю это.

– Так вы поможете мне с домом у водопадов? – шепнул он.

Она приложила палец к его губам:

– Этого я не говорила!

– Я построю новый шлюп и отвезу вас на нем вверх по реке. У вас будет судно не хуже чем у Клеопатры.

– Но ведь там индейцы, Усак! Френсис Беркли сказала мне позавчера, что пришло время новой войны с ними.

Он рассмеялся и поцеловал ее:

– Индейцы? Да они как дети, Истер. С моими людьми мы сможем жить счастливо в самом пекле любой войны. Мы не такие овцы, как прочие фермеры. Кроме того, губернатор скоро отбросит индейцев назад, как делал это уже неоднократно.

Они помолчали, а затем она снова спросила его:

– Кто вы, Усак?

Он улыбнулся и опять поцеловал ее. Имя Ланса Клейборна было уже готово сорваться с его губ, но сама искренность момента остановила юношу. Так нельзя. Если он признается сейчас в своем маленьком маскараде, она рассердится. А ему еще предстоит оставить ее и уйти на Запад...

Он мягко отстранил ее и поднял с земли ружье.

– Я не могу сказать вам этого, дорогая. Моя роль сыграна еще не до конца.

И как тень, он бесшумно растворился в темноте.

III

Война с индейцами, грянувшая столь неожиданно для Джеймстауна, словно прорвала давно назревший волдырь: все те, кто всей душой болел за будущее колонии, окончательно убедились в неумении Беркли управлять ею, да и толком противостоять наступающим врагам. Войска засели по фортам, индейцы же, оставляя их в стороне, безнаказанно грабили и жгли приграничные фермы.

Необходима была новая тактика, тактика малых отрядов, способных вести войну в лесах. И предложил ее, как ни странно, друг Ланса, молодой Натаниэль Бэкон. Судьбе было угодно поставить его во главе многочисленных недовольных, которые, вопреки воле губернатора, сделали его своим генералом. Беркли же назвал его бунтовщиком... Война, таким образом, развивалась в двух направлениях.

Надо ли говорить, на чьей стороне был Ланс?

* * *

В кедровой роще у Галл-Коув уже дважды кричала сова, и Ланс нетерпеливо ждал прихода Истер, с тревогой вглядываясь издалека в ярко освещенные окна дома. Девушки все не было.

Возможно, ему было бы лучше не видеться с ней в этот раз. Предстояло выполнить непростое поручение Бэкона, а мысли об Истер отвлекали. Воину не пристало постоянно думать о женщинах,– говорил себе Ланс, но ничего не мог с собой поделать.

Война и губернатор могли, в конце концов, и подождать...

Послышался шорох быстрых легких шагов, и через мгновение она была уже в его объятиях.

– Усак, я боялась, что вы больше уже не придете! Я так долго ждала вас, так долго...

Сердце юноши бешено колотилось и он не мог произнести ни слова.

– Где вы были? – продолжала девушка, уклоняясь от его губ.

– Я не знала, что и думать: то ли вас украла у меня какая-нибудь индианка, то ли смерть... Никто не слышал о вас, Усак, никто вас не знает. Я спрашивала у людей, шедших на Запад, и возвращавшихся оттуда. Любовь к вам сделала меня посмешищем в глазах друзей, они полагают, что я сошла с ума и влюбилась в приведение. Но я-то знаю лучше...

Она обвила руками его торс.

– Что это у вас на поясе? – спросила девушка.

– Томагавк.

– Понятно... Я так счастлива видеть вас, Усак! И теперь мне стыдно за свои глупые мысли. Мои молитвы были услышаны, и индейцы не убили вас.

– Никогда не бойтесь за меня,– улыбнулся Усак.– Индейцы и не могли меня убить; я слишком быстро бегаю и метко стреляю.

Она протянула ему маленький кожаный мешочек на шнурке:

– Это ваши целебные травы, Усак. Возьмите их, пожалуйста. Если вас ранят...

Юноша заколебался, тогда Истер сама надела ему его на шею.

– Теперь его целебные свойства удвоились,– тихо сказал Усак,– ведь вы дотрагивались до него. Мне снова предстоит длинный трудный путь, и он действительно может понадобиться.

– Длинный трудный путь? – эхом откликнулась Истер.– Не оставляйте меня, Усак, молю вас! Отец твердит, что в воздухе пахнет бунтом, который окажется куда серьезнее войны с индейцами. Он почему-то уверен, что весной нас ждет большая беда. Останьтесь, и помогите нам! Я никогда не боялась вас, Усак. Других – да, а...