Днем и ночью, совершая тяжелые переходы, часто попадая под обстрел на передовой линии фронта, Ольга Петровна появлялась всюду, где нужно было оказать помощь.

Котовцы были уверены, что «мамаша» выходит их комбрига. В Одессе уже ждали прибытия раненого Котовского. Весь перрон был заполнен встречающими. Но, учитывая тяжелое состояние комбрига, было решено не утомлять его встречей. Его вынесли из вагона, когда встречавшие уже разошлись, оставив для него букеты живых цветов.

Котовский жил в Одессе в особняке на Французском бульваре. Всеми своими мыслями больной комбриг был на фронте, на галицийских полях, где его бригада продолжала наступление.

Когда спала высокая температура и прошли боли в области живота, Григорий Иванович с палочкой в руке стал выходить из особняка. Ему хотелось обойти весь город, показать жене места, связанные с его пребыванием в подполье. Но непривычная слабость гнала его обратно в постель. Когда же ему становилось чуть лучше, его снова тянуло на одесские улицы, и он, прихрамывая, долго бродил, восхищаясь листьями катальп и тенью платанов.

Котовский решил, что нигде он так быстро не выздоровеет, как на Днестре, и без долгих сборов выехал в Тирасполь. Здесь хотел он закончить свое лечение и вынужденный отдых.

В Тирасполе Котовский часто ходил на берег Днестра, к могиле любимого им комиссара — большевика Христофорова. Отсюда он часами смотрел вдаль, на Бессарабию.

Однажды он решил искупаться в Днестре. Войдя в воду, он долго растирал грудь, радостно плескался и нырял, словно верил, что днестровская вода поможет ему преодолеть последствия контузии.

Он так увлекся купанием, что не заметил, как на той стороне переполошились агенты сигуранцы, то и дело наводившие на него свои бинокли. Из кордона выбежала стража.

В дни пребывания Котовского в Тирасполе, в городе состоялся уездный съезд комитетов незаможних селян.

Приднестровские бедняки пригласили Котовского побывать на съезде, помочь им советом, как лучше провести землеустройство, а также и в других делах. Они избрали его почетным председателем съезда.

Несколько дней продолжалась борьба за овладение Кременцом.

— Мы еще вернемся, — говорил недавно Котовский, когда бригада покидала Почаев.

Теперь бригада снова шла на Почаев. Временно командовал ею командир 1 полка.

Белополяки, отступавшие от Кременца, у Ново-Почаева перешли в наступление.

…23 июля 1920 года. Жаркий летний день сверкает над спокойной рекой Горынью и быстрой Иквой, притаившейся в камышах.

Среди холмов и пригорков возвышается Божья гора. Ее склоны обросли густым терновником, орешником и молодыми дубками. Здесь теснили белополяки котовцев со всех сторон. На Божьей горе расположили они батареи, пулеметы, минометы. Белополяки были уверены, что у подножья горы целиком погибнет ненавистная им красная бригада.

Котовцы мужественно шли на врага, на его орудия, извергавшие огонь. Один шел, а другой, рядом, падал, полз вперед на животе, раздирая лицо и руки о колючие ветви. Трупами лучших бойцов устилали подножье Божьей горы котовцы, пробивая брешь в рядах пилсудчиков. Когда же после четырехчасового боя кавалеристы вырвались из кольца, то тут же, вместе с подошедшей пехотой, вновь повернули на Божью гору.

В разгаре боя из садов соседней деревни вылетела 11 кавалерийская дивизия буденновцев. Она подоспела вовремя. Измученные долгим боем, котовцы, увидев буденновцев, забыли об усталости и бросились в новую атаку.

Белополяки выскакивали из окопов, кидали гранаты; не умолкал артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь, гудела земля.

Пехотинцы лезли на гору, обрывали проволоку, скатывались назад и снова поднимались к вершине. Вниз летели камни. Но вот красноармейцы достигли вершины горы. Белополяки обезумели. Они бежали, оставляя обозы, батареи.

Немало красных бойцов легло у Божьей горы, но белополяков — горазда больше. Вся земля, все канавы и дороги от Божьей горы к Почаеву были устланы трупами зарубленных.

Вот они, уже знакомые стены Почаевской лавры, и дорога, которую с обеих сторон охраняют тополя! Вот она, река Горынь, омывающая волнистые берега Галиции! Кони котовцев скачут по галицийской равнине.

Вечером 24 июля кавалерийская бригада Котовского вступила в пределы Галиции, с упорными боями пробиваясь в глубь Западной Украины. Бойцы проходили по Галиции и всюду видели следы недавних разрушений. Эту землю взрывали германские «чемоданы», здесь происходили ожесточенные бои с немцами. Поля Галиции пересекались далеко тянувшимися окопами. Жители сел, еще не опомнившиеся от боев империалистической войны, с боязнью встречали бойцов Красной Армии.

Бойцы знали, что к ним присматриваются из каждого окна. Всем своим поведением старались они рассеять страх населения.

Конники вели себя безупречно. Они смотрели на местных жителей не взором гордых завоевателей, а с приветливой улыбкой. Опровергая россказни ксендзов и кулаков, они объясняли, что красные пришли сюда воевать только с помещиками и буржуазией, пытавшимися задушить и залить кровью молодую страну Советов.

Немало бедняков добровольно вступало в ряды Красной Армии. И от этого еще сильнее разгоралась злоба польских буржуазных националистов и контрреволюционеров.

В часы привалов, под тенью столетних дубов и каштанов, во время переходов и особенно в бою командиры и бойцы то и дело вспоминали своего комбрига.

Котовский любил спать на открытом воздухе в саду, положив под себя попону; то останется ночевать с пулеметчиками, то заночует у артиллеристов, а утром первым подымется и пойдет соломинкой будить тех, кто любит поспать подольше. Разбудит всех и поведет с собой на пруд делать гимнастику.

Котовский знал каждого бойца бригады: откуда он родом, кто его родные, как ведет он себя в бою. В боях росла привязанность бойцов к комбригу.

…В один из походов, когда нестерпимо палил зной и все изнемогали от томящей жажды, бойцы наткнулись на лужу воды. Котовский подошел к ней только после того, как все бойцы жадными глотками утолили жажду. Отдуваясь и вытирая голову, покрытую потом, он пил последние мутные остатки влаги.

Во время походов Котовский часто ехал в строю и подолгу рассказывал бойцам о каторге, о своих побегах, о том, как работал он грузчиком и кочегаром…

…Однажды нужно было перерезать провода на телеграфных столбах.

— А ну, кто полезет? — спросил Котовский.

Бойцы пробовали взобраться на столб, но каждый раз срывались. Котовский рассердился:

— Я в ваши годы, знаете, как лазил!

Он спрыгнул с коня, обхватил руками ствол и начал взбираться наверх.

— Товарищ комбриг! Столб не выдержит!

Но Котовский был уже наверху. Оборвав провода, он смотрел сверху смеющимися глазами на бойцов.

Во время передышек, на досуге, Григорий Иванович любил возиться с детьми. Он набивал свои карманы сладостями и часто шел по улице, окруженный ребятишками, которым раздавал гостинцы.

В одном селе Котовский остановился в доме, где сразу же подружился с шустрым мальчуганом. Он возился с ним, высоко подбрасывал его, усаживал к себе на колени и раскачивал на носках. Мальчик так привязался к нему, что расплакался, когда «дядя» собрался уходить. В это время в хату вошел один из адъютантов и обратился к комбригу: — Товарищ Котовский!

Мать мальчика всплеснула руками. Она не знала, что этот военный, игравший с ее сынишкой, и есть Котовский. С изумлением смотрела она на него. А Котовский, держа ручонку ее сына в руке, важно прощался с ним.

— Боже мой! — заговорила женщина. — Ведь паны и нас и детей наших пугали, говорили, подождите, вот придет Котовский, всем задаст, со всеми расправится. И я своего мальчишку всегда страшила вами: «Не будешь слушаться — отдам тебя Котовскому», — говорила ему. А вот судьба свела, так ребенок от вас уходить не хочет. Я его пугала вами, а вы — вот какой!

Особенно любил Котовский подростков. Он заботился о них, как отец: одного мальчугана вся бригада называла «сынком Котовского».