— Разумеется, — произнес в ответ адвокат тем же бесцветным голосом, а «помощник», склонившись над его плечом, диктовал ему чуть ли не слово за словом: — Но мой клиент убежден, что женщине, способной оставить мужа, пока тот сражается, не может быть доверия ни в чем…
— Сколько же ты ему заплатил, чтобы он смог решиться на такое? — спрашивала Кимберли у деда после судебного заседания.
— О, гораздо больше тех алиментов, которые ты получишь в результате. Но ты не беспокойся, я это сделал скорее в обеспечение твоих интересов. Как я предчувствую, их брак надолго не затянется (предчувствия Тима, как правило, сбывались, и это тоже не составило исключения), и мои деньги ему понадобятся, чтобы платить алименты уже ей… Ну, а она сможет из них платить алименты тебе. Иначе где она что возьмет?
— А тебе ее совсем не жалко? — спросила Кимберли.
— Жалко, Ким, конечно, жалко!
— Так почему же?..
— Именно поэтому.
Тим О’Рейли был католик, и Кимберли посещала католическую школу, так что слова: «Господь, кого любит, того наказывает» (Евр 12:6) — были ей небезызвестны. Ей подумалось, что дед, очевидно, мыслит себя в своих масштабах мини-богом, полагая, что от большого Бога ему поручена эта ответственность — любить и наказывать. Ну, говорится же: «Я сказал: вы боги»[10]?
А я?!. — Кимберли тряхнула светлыми кудряшками (потом они потемнели): — А куда ты денешь эти алименты?
— Буду класть их тебе на особый счет. Когда ты вырастешь, ты сможешь их потратить, как захочешь.
— Тогда я верну их маме…
— А я тогда в судебном порядке взыщу с тебя все, что потратил на твое содержание и воспитание сверх самого необходимого!
Кимберли задрала головку: дед, конечно, шутит? Но смотрел Тимоти О’Рейли на нее так серьезно, что, показалось ей, нет, совсем не шутит…
…Абдула оторвался от монитора: вот гяур, родную внучку разорить грозит за то, что маму пожалела! А что не разорил, выходит, так и не пожалела? — Абдула читал все это в репортаже, который нашел в своем компьютере, — система поиска там самая примитивная, никакой даже не Виндоуз, а просто список-меню: «Инструкции», «Информация», «Персоналии», «Книги», «Фильмы»… Пока что было не до фильмов, после того, как исчезла «эта ведьма», — Абдула не мог ее называть никак иначе, — он сколько-то времени просто просидел на своей кушетке, тупо вглядываясь в салатовую стену. Потом оцепенение прошло: э, убил, значит, убил, надо было, вот и убил! Понадобится, всех вас убьем! — буркнул он напоследок и поднялся. На часах 05:17 РМ, до ужина далеко, надо чем-то заняться, вот он и занялся компьютером: легко нашел сенсорный выключатель, тут же засиял экран, никакого времени на загрузку, сразу появились слова «Инструкции», «Информация» и так далее.
Возиться сейчас с инструкциями не хотелось, Абдула нажал на «Персоналии», и тут же бросилось в глаза «Кимберли Барлоу» — она, эта ведьма!
Почти что против своей воли Абдула нажал даже не обратив внимания, что там их было две, одна над другой, и, оказалось, угодил на старшую, на мать.
На мониторе сразу же открылся обширный газетный репортаж с броским заголовком: «Ким Барлоу — самая молодая миллиардерша за всю историю планеты». И дальше шло вышеизложенное, с цветными и черно-белыми фотографиями: Тим О’Рейли в молодости, Тим О’Рейли в старости, дом Тима О’Рейли в нашем штате, вилла Тима О’Рейли в Калифорнии, Патрик О’Рейли в летной форме, Ким О’Рейли в десять лет, Ким О’Рейли в колледже, наконец, свадьба Кимберли О’Рейли. С этого момента она становится Ким Барлоу.
Кликнув по фотографии Кимберли в подвенечном платье, Абдула вышел на другой репортаж, о свадьбе, подробный и богато иллюстрированный. Таких подробных репортажей Абдула прежде не читал, а читал он спортивные репортажи да колонки политновостей, поневоле кратких и лаконичных. Неторопливый задушевный тон повествования напоминал заинтересованную беседу в кругу семьи, где говорят о самых близких, дорогих людях, о которых интересна мельчайшая подробность.
Вот колледж, где училась Кимберли, сперва общий вид — по-современному импозантный комплекс небольших учебных корпусов: темно-красного кирпича стены, огромные витринные окна, вокруг — зеленые лужайки и кучки невысоких лиственных деревьев (каких, Абдула не знал, он плохо разбирался в ботанике).
А вот комната в общежитии колледжа, которую Ким делила с подругой, — подумать только, внучка миллиардера, она бы весь этот колледж скупила и не заметила, а поселилась в общежитии, и даже не в отдельной комнате! — Абдула чуть не подпрыгнул от возмущения при виде такого лицемерия. Но автор (точнее, авторша) репортажа никакого лицемерия в этом не усматривала, для нее это была самая обычная скромность, простое нежелание привлекать излишнее внимание к своей персоне.
Фамилия «О’Рейли» не редкость у ирландцев, а ирландцы — не редкость в Америке, так что никому в колледже даже в голову не приходило связать веселую, общительную Ким О’Рейли с «Тим О’Рейли Корпорейшн», тем более что в этом штате особых интересов у «Тим О’Рейли Корпорейшн» не имелось.
Только однажды как-то на лужайке между лекциями кто-то из подкреплявшейся гамбургерами компании студентов мимоходом спросил:
— А ты случайно не внучка Тимоти О’Рейли?
— Ну да! — с усмешкой отвечала Ким. — И каждый день прилетаю на занятия в собственном вертолете, ты разве не заметил?
— Тебе бы больше подошло на помеле! — бросил реплику долговязый очкастый студент, сидевший чуть на отшибе от других.
На коленях у него лежала раскрытая книга, а свой гамбургер он держал в стороне от нее на вытянутой руке и, поднося его ко рту, старательно отворачивал лицо от книги, чтобы не капнуть кетчупом на ее страницы. Кимберли даже удивилась, что он вообще расслышал предыдущий диалог, настолько он казался поглощенным своим чтением.
Смысл его реплики до Абдулы дошел не сразу, но потом он вспомнил, что у гяуров на помеле летают ведьмы, а Кимберли с ее густыми темно-рыжими волосами, зелеными широко сидящими раскосыми глазами и слегка выдающимися скулами вполне могла сойти за ведьму. К тому же ведь ирландцы издавна славились своими ведьмами, это Абдула тоже вспомнил. Ну, да, конечно, ведьма, самая настоящая ведьма! Молодец этот парень, как там его?.. Ага, Дэннис Барлоу… Стоп, выходит, он и есть ее будущий муж? — Ничего больше Абдуле это имя не говорило, зато у Кимберли оно сразу же вызвало многозначительные ассоциации, едва только сидевшая рядом подружка прошептала:
— Это Дэннис Барлоу, отделение классической филологии, дипломник…[11]
— А вы тоже поэт, мистер Барлоу? — подчеркнутым тоном простушки протянула она в его сторону, однако выделив при этом слово «тоже».
— Нет, сам я стихов не пишу… — буркнул парень в ответ, подчеркнув тоном слово «сам», и тут же вновь уткнулся в свою книгу.
Так началось их знакомство, а каких-то полгода спустя последовала свадьба. Дэннис тем временем защитил свой диплом, а Кимберли решила больше в колледж не возвращаться.
Дед был не против раннего замужества внучки, Дэннис ему понравился. Но в брачном контракте по его настоянию появился пункт, согласно которому все деньги Кимберли в случае ее смерти наследовали дети, а не муж, если же Кимберли умрет бездетной, то все ее деньги поделятся между кузенами с племянниками поровну, при этом муж получит равную со всеми долю. (Стоит заметить, что даже такая усеченная доля многократно превышала все материальные амбиции молодого филолога: еще бы, ведь все самые престижные гранты на свете, о каких ему только случалось мечтать или слышать, в совокупности не покрывали даже малой ее части.)
Завещание Тимоти О’Рейли было составлено в таком же смысле, причем все ограничения по наследованию заканчивались на детях Кимберли по достижении ими совершеннолетия. Если же эти дети, один или несколько, умерли бы по вступлении в права наследования, но до достижения совершеннолетия, им бы наследовал не отец, а братья-сестры, а за отсутствием таковых — все те же остающиеся на тот момент в живых кузены и племянники, наравне с отцом. На случай, если бы кто-либо из детей Кимберли вступил в брак и затем скончался бездетным до достижения совершеннолетия, супруг такого ребенка также не наследовал бы его состояния целиком, а только равную со всеми родственниками долю.