- Поднимаюсь по лестнице. На двадцать восьмой этаж.

   - Пешком?

   Приваливается к стене.

   - Лифт не работает.

   - Бедняжка.

   - Да. Пожалей меня.

   - Приезжай. Пожалею.

   Он молчит. Дыхание постепенно выравнивается.

   - Арти?

   - Что?

   - Я... хочу пригласить тебя... в гости. Можно, я пришлю тебе вызов?

   - Ну... спасибо, конечно. Но я не уверен, что у меня получится.

   - Я понимаю! Просто... я так скучаю, Арти. Ужасно скучаю по тебе.

   - Я тоже, - прикрывает глаза. - Я тоже, малыш.

   Кладет телефон обратно, в карман. Поднимает связки обоев. И кто придумал, что лифты в новостройках не нужно запускать, пока не сделаны ремонты во всех квартирах?

   __________

   Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrivИ !

   - Привет, Аленушка.

   - Арти, привет! Как ты?

   - Да нормально. Еду на работу. Ты как?

   Катит на роликах, пробираясь сквозь толпу. Москва накрыта смогом и дымом от горящих торфяников. В некоторых районах дышать совсем нечем, но здесь, в районе Рижской, еще вполне ничего.

   - Загрузили данные. Я обеспечена работой на полгода вперед, наверное.

   - Это же хорошо?

   - Да. Арти... я вызов отправила.

   - Спасибо.

   - Тима... Ты приедешь?

   - Черт! Ой, простите, - небольшое столкновение с велосипедистом, по счастью, без крэшей. - Это я не тебе, извини. Я... постараюсь. Честно.

   - Арти, пожалуйста. Я буду очень ждать.

   В октябре вернулся к Виталию. С деньгами и сумбуром в голове. Был обруган Татьяной за то, что привез в подарок Лизке дорогую немецкую куклу, которой любопытное чадо тут же открутило голову.

   А потом у них вечером - традиционные посиделки под коньяк.

   - Ну что, какие планы?

   - Да как обычно. Ждем снег и алга!(казах. вперёд)

   - То есть ты здесь остаешься?

   - Выгоняешь?

   - Тьфу на тебя! Я имел в виду... Тебе же вызов прислали?..

   Литвин пожимает плечами, наливает себе коньяку, задумчиво выпивает.

   - Прислали и что?

   - Не поедешь?

   - Нет. Не знаю!

   - Слушай, Литвин, не е*и мозги! Себе и ей. Девка по тебе сохнет, вызов вон тебе прислала. Ждет. Чего тебе еще надо?! Чтобы она приехала и за ручку тебя увезла?!

   - Не лез бы ты не в свое дело, Ковалев...

   - Включил бы ты голову, Литвинский...

   - Ну, приеду я туда! Что мне там делать?!

   - Литвин, я должен тебе объяснять, что делать с сохнущей по тебе бабой?! То же самое, что ты сейчас делаешь с мозгами!

   - Блять, Виталя... Я понимаю, у тебя спермотоксикоз, и мысли все об одном. Но я имел в виду другое!

   Виталий разливает им еще по коньяку.

   - А что - другое?! Там же Альпы, епт! Тебе надо объяснять, что делать в Альпах?!

   Артем вздыхает.

   - Ну, так-то да...

   - Так, Литвин! Хорош ломаться как целочка на первом свидании! Собирайся и вали отсюда, чтобы духу твоего здесь не было! С глаз моих долой!

   Артем складывает руки на груди.

   - А еще друг называется...

   - Ты мне потом спасибо скажешь!

   ______________

   Перелет Москва-Париж занимает четыре часа. Вполне достаточно, чтобы в красках, уже совершенно безнадежно, усомниться в правильности принятого решения. Нескончаемо прокручивать все в голове. Их три дня в снежной пещере. Мегабайты откровенных и не очень разговоров за это адски длинное лето. Ее голос и смех. И отчаянно-просящие глаза в мониторе ноутбука. "Арти, приезжай. Пожалуйста. Прошу тебя".

   Он едет. Точнее, летит. В дороге терзая себя сомнениями. К кому он едет? Стоит ли она этого? Чего ждет от него? Четыре часа - это более чем достаточно, чтобы совершенно издергать себя сомнениями. И слишком мало, чтобы как-то справиться с их удушающим гнетом. Даже профессиональному психологу.

   Но, по крайней мере, одно он знает точно: она не любит незаконченных дел. Впрочем, он тоже. А, как минимум, одно дело у них осталось незавершенным.

   _______________

   Аэропорт "Руасси" огромен и футуристичен. Артем не успевает подумать о том, как он будет искать ее в этом гигантском стеклянном аквариуме, полном чужих лиц, не успевает заметить - так стремительно она врезается в него, обнимает, утыкаясь прохладным носом в шею. И обнимает крепко, поверх его рук, так, что у него даже нет возможности обнять ее в ответ. Потом отстраняется все же, слепяще сияющие глаза.

   - Арти! Ты приехал! - снова порывисто ему на шею, но теперь он хотя бы может обнять ее. И ему легких вздохом на ухо: - Ты приехал, мой русский медведь...

   - Медведь? - он отстраняется, усмехаясь.

   - Да, - кивает она, глядя на него снизу вверх. - Медвежонок. Mon ourson.

   Все сомнения осыпаются прахом к его ногам. Литвин не знает никого в этой стране, и ему все равно. Арлетт тоже все равно, похоже. И потому они целуются прямо в одном из залов второго терминала аэропорта имени Шарля де Голля. Их обтекает толпа прилетевших и встречающих, Литвинского периодически толкают то в спину, то в плечо. Но остановиться заставляет их отнюдь не это. А осознание того простого факта, что дальнейшее лучше осуществлять где-то в месте более уединенном, чем терминал одного из крупнейших аэропортов мира. Схватив за руку, Аленка тащит его получать багаж.

   ____________

   *(рус. Вперёд, Отчизны сыны вы, час славы вашей настал!) - первые сточки "Марсельезы".

   Глава 18. Чужбинная

   Париж на Литвинского не произвел ровным счетом никого впечатления. Лувр нах, Мулен Руж тоска, хмурое небо, периодически впрыскивающее в полный выхлопных газов городской воздух морось.

   Лишь три вещи его порадовали. Мекка всех туристов, посещающих Париж - Эйфелева башня. Стоя на верхней площадке "железной дамы" и засунув руки в карманы куртки, он смотрел. Не на панораму серого, на грани "поздняя осень - ранняя зима" Парижа. Нет, он смотрел в небо и понимал. Как же он устал от бесконечного города этим летом. И как ему не хватает безбрежности неба. И ощущения бездны под ногами. Еще не хватало гор, но их здесь нет. Он очень рассчитывал в скором времени собственными глазами увидеть Альпы.

   Вторая вещь... О, это не вещь... Это мегавещь! Сеть специализированных магазинов и бутиков в глубине Латинского квартала поглотила Литвина целиком на три часа. Там Арлетт с удивлением обнаружила, что ее ourson вполне в состоянии объясниться по-французски, если ему нужно выяснить нюансы "кэмберов" и "рокеров" в коллекции фрирайдовых лыж этого сезона. Говорил он с кошмарным акцентом, безграмотно, когда не хватало слов, помогал себе бурной артикуляцией. Но продавцы его, что самое удивительное, понимали.

   Вытащило оттуда Литвина чувство голода. И самым непреклонным тоном высказанная угроза того, что еще десять минут здесь - и ему не дадут пожрать. И вообще - не дадут.

   Ну и третье. И самое главное, наверное. Ему все-таки дали. Две охрененные ночи в номере парижского отеля. Их первый раз, от которого в голове не осталось никаких подробностей, кроме сладостного чувства: оно было, оно случилось. Наконец-то.

   ______________

   На второй день пребывания в Париже Литвин умудрился отличиться - заблудился в парижском метро. А оказался он там следующим образом.

   Он таки решил прикупить себе пару приглянувшихся хитроумных девайсов в одном из тех самых магазинчиков, откуда Арлетт его выманивала шантажом. А поскольку у мадмуазель Деларю нашлись какие-то собственные дела в Париже, они решил на пару часов разделиться. На предложение Аленки взять такси до Латинского квартала он отмахнулся фразой "Наши люди в булочную на такси не ездят" и самоуверенным заявлением, что человек, ориентирующийся в Московском метро, и в Парижском не потеряется. На самом деле, он просто хотел сэкономить.