Когда я начала осматривать замок, червячок сомнения разросся в настоящего змея искусителя. Любуясь комнатами и бродя по лабиринтам галерей и переходов, меня не отпускала мысль, что я могу стать хозяйкой всему этому великолепию.

   Одного дня было не достаточно, чтобы все осмотреть. Настолько замок был огромен. Казалось, здесь нет преграды между прошлым и настоящим. Даже мебель не менялась веками, и трудно было отделаться от мысли, что и сотни лет назад, когда в доме звучали другие голоса и шаги, и длинные тени других людей падали на эти стены, все тут выглядело точно так же.

   Узнав у слуг, что Джессика уже вернулась из Солсбери, но находится у леди Редлифф, я не сильно расстроилась. В одиночестве я осмотрела большую часть дома, лишь изредка натыкаясь на служанок, спешащих по поручениям.

   Начала я с гостиной. Отсюда узкий коридор вывел меня в музыкальную комнату. Старинный клавикорд, хрупкая арфа под льняным чехлом и пианино, царственно возвышавшееся на низком подиуме. По его черной поверхности вилась позолоченная роспись. На передней стенке гордо сияли изящные латунные подсвечники, а между ними красовались закрученные буквы вензеля. Яркий свет играл на полированной, вкусно пахнущей канифолью поверхности инструмента. Не удержавшись, я подняла тяжелую крышку и, едва касаясь, провела кончиками пальцев по белой веренице клавиш. Мелодичный перелив разлился по комнате. Для старого пианино звучание вышло ясным и стройным. В доме кто-то очень любил музыку!

   Выйдя из музыкальной комнаты, я прошла темный переход, и, спустившись по лестнице, попала в библиотеку. Здесь было светло и тихо. К арочным окнам с темно-зелеными портьерами подступал благоухающий сад. Алые розы, прислонившись к стеклу, беззастенчиво всматривались вглубь комнаты, словно желали проникнуть за прозрачную преграду.

   Мне подумалось, что тут хранятся бесценные сокровища. До потолка возвышались резные шкафы, заставленные книгами в тисненых переплетах. Их было бесчисленное множество! И я уже представляла себе, как с упоением буду перебирать книгу за книгой, наслаждаясь пленительным шуршанием страниц. Закрыв глаза, я благоговейно вслушивалась в безмятежную тишину. Здесь царил покой, окутанный неповторимым книжным запахом, запахом старины.

   На стенах висели охотничьи трофеи. Казалось, оскаленные морды зверей ревностно стерегут доверенные им сокровища. У окна располагались мягкий диван, столик из красного дерева, стулья и кресла с необычными подлокотниками, вырезанными в форме застывших в прыжке львов.

   Прямо из библиотеки можно было попасть в рабочий кабинет. Первое, что мне бросилось в глаза, когда я ступила туда, была высоченная стопка бумаг и папок на массивном ореховом столе. Именно про эти бумаги говорил вчера Дамьян и именно их мне придется изучать! Я моментально сникла, представив себе эту удручающую картину. Как же мне претили все эти расходные книги и отчеты! И в особенности то, что дед настаивает на их изучении, истово веря, что у меня, в конце концов, возникнет непреодолимое желание владеть замком.

   В памяти всплыла наша сегодняшняя ссора. Ну почему граф так уверен, что я должна разделить с ним его фанатичное поклонение Китчестеру? Он уже пытался навязать замок и рабскую любовь к нему своему сыну. И только разрушил жизнь - и себе, и сыну!

   Чтобы избавиться от угнетающих мыслей, я поспешила покинуть кабинет и через портретную галерею спустилась в пиршественный зал. Самую древнюю часть замка. Когда-то здесь был земляной пол и голые каменные стены. Я живо представила, как шумные, разгоряченные весельем и брагой рыцари пировали за уставленным яствами столом, а в громадном полыхающем камине жарилась на вертеле кабанья туша, распространяя по всему залу опьяняющий мясной аромат. Краснолицый толстый повар обильно поливал тушу таким же красным, как и его лицо, соусом с кислым запахом домашнего вина. А два его помощника подкладывали в огонь ольховые поленья и медленно поворачивали вертел.

   Мое воображение сыграло со мной злую шутку. Я так отчетливо представила себе эту картину, что мой нос нетерпеливо задергался, готовый уловить и вдохнуть терпкий, дурманящий аромат жареного мяса. А живот, протестуя против такой ужасной пытки, заурчал.

   Я вынула из крохотного карманчика, спрятанного в складках юбки, часики. Уже подходило время обеда. И если я не потороплюсь, то вновь опоздаю. Как же мне не хотелось встречаться с родственниками! Однако я не собиралась давать леди Редлифф лишний повод, чтобы отчитать меня и насладиться своею властью надо мной. Развеявшись несколько минут в саду среди густых душистых роз, я вернулась в дом и поднялась в свою комнату. Там я освежила лицо и причесала волосы. На переодевание времени уже не было. В коридоре я встретила Жаннин, как всегда, радушно улыбающуюся.

   - Ах, ты тут! - взмахнула она руками. - А я думала ты у старика или где-нибудь по дому бродишь. Ну, как замок? Уже все посмотрела?

   - Только начала...

   - Была на башнях? Там такой вид! Вся долина, как на ладони, и ближайшие деревни видны, и лес до самого горизонта. Только там все прогнило. Как и везде! Будь осторожна, если захочешь подняться. Или сходи к крепостным стенам. Там башни крепче.

   - Хорошо, - я еле успела вставить.

   - А как спалось? Кровать то у тебя какая огромная, а перина мягкая, пуховая, утонуть можно. На такой перине только младенческим сном спать, - и, не сделав паузы, настороженно спросила. -Ничего не слышала?

   - Вы о привидении? - уточнила я. - Да вроде бы нет. Даже как-то обидно, что за всю ночь никто ни разу не завыл, не застонал и не загремел цепями у меня под дверью.

   Жаннин хихикнула и принялась мурлыкать под нос веселенький мотивчик. Когда подходили к гостиной, она предложила после обеда показать мне кухни и служебные помещения.

   В этот раз в гостиной присутствовали все кроме Дамьяна. Завидев меня, дед подал команду рассаживаться и отодвинул для меня стул, стоявший справа от него. Леди Редлиф нахмурилась, но граф усадил меня и, опередив готовые сорваться с ее губ слова, воскликнул:

   - Нора, побойся бога! Сама же вчера изъявила желание, чтобы тут сидела Найтингейл.

   Леди Редлифф холодно кивнула и заявила:

   - Только потому, что вчера тут сидел этот выскочка! - сделав выразительную паузу, она добавила, тщательно подбирая слова. - Я не против, если на это место ты посадишьее. Назови ее наследницей, и она займет его по праву! Ты не можешь упрекнуть меня в том, что я хочу услышать официальное объявление, а не пространные намеки. Если в завещании будет стоять имя этого проходимца, этого ничтожества, я не вынесу!

   - Я бы на твоем месте так не беспокоился. Едва ли столь легкое неудобство окажется для тебя летальным, сестрица. У тебя здоровье, как у шотландского горца!

   - И все же, несмотря на твои похвалы моему здоровью, я хотела бы обезопасить себя от неприятных сюрпризов в будущем. Так это она?

   Было заметно, что старик все больше раздражается. Все еще стоя за спинкой стула, он вперил гневный взор в Элеонору.

   - По-твоему я завтра в могилу слягу?! - свирепо вскричал он. - Или у тебя грех в мыслях! Некоторые жадные родственнички грешили и за менее значимое наследство, чем Китчестер... Всем так не терпится узнать, что же будет после моей смерти! Такое чувство, что я скачу тут как надоедливая блоха, от которой все только и жаждут избавиться. Увы, у меня нет никакого желания поткать вам. Я еще не наскакался! Зачем раньше времени готовить себе похороны?

   Щеки Элеоноры покрылись красными пятнами.

   - Дорогой мой, ты хотя бы из любезности к своей любящей сестре мог бы не делать таких нелепых замечаний, - чопорно вымолвила она.

   - И то верно. Ты настолько любяща, сестрица, что подобные замечания и впрямь кажутся смехотворными. - С притворной нежностью, граф растянул губы в улыбке. - Постараюсь быть любезным с тобой, хотя это насилие над моими чувствами!

   Леди Редлифф на миг остолбенела, но тут же взяла себя в руки. Ее и без того гордо расправленные плечи оттопырились назад еще сильнее, демонстрируя окружающим наивысшую степень достоинства. Она обдала графа таким взглядом, от которого он тут же должен был примерзнуть к месту аккуратным сугробом и обрасти сосульками. Но вместо этого несносный старикашка расхохотался во все горло. А затем внезапно подпрыгнул, хлопнул в ладоши, притопнул ногой и резко крутанулся, завершив фортель шутовским поклоном в сторону Элеоноры. Та сидела каменным изваянием не в силах пошевельнуться от обуревавшего ее всепоглощающего гнева. Лишь ярко-бело лицо, ставшее такого же цвета, как и ее парик с пучками мелких буклей, выглядывавших из-под крохотной шляпки, выдавало ее состояние.