- Не смей называть ее так! - вскричала я.

   - Я буду называть ее так, как хочу, - отрезал он. - Она дура! И ты дура, раз бросилась за ней. Это была бы никчемная смерть!

   - Но ведь все живы!

   - И что теперь? Будешь петушиться, как бойцовский петух?

   - Я спасла жизнь, идиот! - со злостью крикнула я и вскочила с земли, не заметив, как болью отозвалась вывихнутая рука. Здоровой рукой наотмашь ударила его по лицу, почти с восторгом наблюдая, как кривится надменная ухмылка, и заносчивое выражение лица сменяется недоумением. На бледной щеке расползлось красное пятно от моей ладони. Его черные глаза угрожающе сузились и полыхнули ненавистью, как два вспыхнувших угля.

   - Я тебе этого не забуду! - прошипел он.

   Я не на шутку испугалась. Весь вид его говорил о том, что он выполнит свое обещание.

   Какое-то время мы молча сверлили друг друга взглядом. Оказалось, что он ростом ниже меня на полголовы. И это раздражало его еще больше. Но тут наше бессловесное сражение прервали.

   - Господи, Найтингейл!

   Миссис Тернер бросилась меня обнимать, но я вскрикнула, так как она задела больную руку. Доктор тут же решительно отодвинул женщину в сторону и принялся меня осматривать.

   - Ты в порядке, Найти? Мы так испугались! Аж, душа в пятки ушла... Если бы не ты, она погибла бы! - Виолетта прыгала около меня, торопливо произнося фразы. Я же настороженно следила за мальчишкой, который отошел в сторону и что-то приказывал кучеру. Но вот он, словно почувствовав мой взгляд, резко обернулся и впился в меня своими черными глазищами.

   - Значит, тебя зовут Соловей! - сказал он громко и пренебрежительно, и все обернулись к нему. - Ты вовсе не похожа на жалкую серую птичку.

   - Внешний вид, порой, обманчив, - ответила я свысока, - И маленькая птичка может заклевать ястреба, если будет спасать тех, кто ей дорог.

   - Как точно подмечено! - воскликнул мистер Ливингтон.

   - Да, действительно, точно! - насмешливо ответил грубиян, и взглянул на доктора так, что тот стушевался. - Но это лишь глупые фантазии. В реальной жизни серые птички, это то, чем любят питаться ястребы.

   - И то, чем эти самые ястребы давятся! Особенно, когда они меньше птичек на полголовы! - ехидно добавила я.

   - Такой птичкой действительно подавишься, когда она как кость поперек горла встанет!

   Я понимала, что между нами идет скрытый от чужих ушей диалог. И мальчишка, как будто бросал мне вызов.

   - Мистер Дамьян, все готово. Мы можем ехать, - сказал кучер, обращаясь к нему.

   За время нашей баталии, экипаж подняли, поставив на колеса. Лошади успокоились, и выглядели абсолютно смирными животными. Кучер открыл перед мальчиком дверь, и он, так и не сказав никому ни слова извинений, забрался внутрь. Через минуту экипаж укатил.

   Когда прибежали тетушка Гризельда и Финифет, я была в школе, и доктор обрабатывал мне ссадины. Сибил лежала тут же на импровизированных носилках. Она была мертвенно бледной.

   - Я дал ей успокоительное. Пусть поспит. У нее парочка ушибов, но ничего серьезного. Несколько дней придеться провести в постели.

   Тетушка обняла меня, словно боялась отпускать. Многие подходили ко мне и выражали восхищение моим героизмом. Но я была слишком погружена в свои мысли, чтобы отвечать. Помню, говорили, что лошадь понесла из-за пчел. Еще рассказывали, как я сломя голову бросилась к Сибил. Тут я усмехалась, и вспоминала, какими тяжелыми были мои ноги, как не хотели они двигаться. А эти люди говорят, что "сломя голову"! Лишь единственная фраза, сказанная шепотом, привлекла мое внимание и вывела меня из состояния ступора.

   - Это мальчик из Китчестера! Похоже, наследник самого графа...

   Так вот на кого променял старый граф своего сына и моего отца!

ГЛАВА 5

   Этот небывалый для такого тихого местечка, как Гарден-Роуз, случай вытеснил все сплетни из голов деревенских жителей. Я знала, что это происшествие будет перемалываться тысячи раз, пока не обрастет совсем уж невиданными подробностями чудесного спасения. А беловолосый мальчик станет жутким злодеем, покушавшимся на бедную девочку.

   Меня же очень интересовал этот мальчик. Множество раз я прокручивала наш разговор. Точнее обмен взаимными оскорблениями. Я вспоминала, как он уже издали изучал меня, а на лежавшую у ворот Сибил даже не взглянул. Что это - безразличие? Мне не верилось, что он равнодушно отнесся к случившемуся и единственное, что ему хотелось - грубо высказаться о наших недалеких умственных способностях. Мне показалось, что он нервничал, хотя изо всех сил старался казаться спокойным. Но был ли этот испуг только за свою жизнь? Его обидные оскорбления я также отнесла на счет нервного потрясения. Мы оба были слишком взвинчены, чтобы держать себя в рамках этикета.

   О нем знали только со слов кучера.

   - Мистер Дамьян хотел покататься, посмотреть окрестности, - впопыхах объяснял старик.

   И деревенские матроны пришли к выводу, что мальчишка, как и должно Китчестерам, своенравный эгоист.

   - Все им позволено - и в замках жить и людей давить! - дружно вздыхали они.

   Сам же мальчик разговаривал только со мной. Поэтому все любопытствующие пытались выведать нашу беседу. Но я твердила, что из-за шока и сильного падения у меня отшибло память, и я абсолютно ничего не помню. Поэтому, всем сплетникам пришлось довольствоваться своей изобилующей фантазией.

   Пешенсы так и не появились в тот день в школе, хотя к ним посылали несколько раз. После длительного ожидания, носилки со спавшей девочкой доставили в Равен-Хаус. Транспортировка пострадавшей быстро переросла в бурливую процессию из оживленно голдящих жителей деревни во главе с моей тетушкой и воодушевленным доктором Ливингтоном.

   Но на воскресной службе Пешенсы были в центре внимания, что доставляло им поистине нескрываемое удовольствие. Уверенные, что Господь заметил их старания в выполнении долга, и, наконец-то, одарил своей милостью, они заняли первую камью в церкви и, словно королевская чета, принимали сочувствие и пожелания скорейшего выздоровления племянницы. Их явная гордыня и наслаждение никак не вписывались в образ праведников. Меня это развеселило. И когда мы с тетушкой и семьей Тернер подошли к ним, чтобы узнать, как себя чувствует Сибил, я изо всех сил старалась придать своему лицу выражение высочайшего почтения.

   - Я надеюсь, дорогая Тильда, что вы не откажете моей племяннице и мисс Тернер навестить завтра после обеденного чая бедняжку Сибил, - сладким голосом спросила тетя Гризельда.

   Тетя не зря упомянула про чай, дав понять, собеседнице, что ей не придется тратиться на гостеприимство. Миссис Пешенс поджала губы. В ее доме даже тараканы не приживаются - дармовой хлебной крошки днем с огнем не сыскать.

   Однако, памятуя о том, что я все-таки спасла их племянницу, и не пригласить меня было бы не по-божески, она согласно кивнула.

   - Если моему мужу будет угодна эта встреча, то я не буду возражать, Гризельда.

   - Я думаю, не только мне будет угодна эта встреча, но и самому Господу нашему, - склонив голову набок и сцепив на груди длинные пальцы, милостиво отозвался мистер Пешенс.

   Его раскрасневшееся от большого внимания лицо приняло вдохновенное выражение.

   - Ваша племянница, Гризельда, уже доказала, что Всевидящий предназначил ей стать хранителем нашей Сибил, - начал он зычным голосом, стараясь обратить еще больше внимания на свою смиренную персону. - Однако, увы, я со стыдом должен признать, что благодатный свет райских кущ навеки потерян для души Сибил. Я не могу выразить словами тот ужас, который испытываю, видя вместо невинной овечки разлагающуюся в грехе душу волка...

   "Нет, вы упиваетесь этим ужасом", - думала я, смотря на пылающее лицо мистера Пешенса. Оно светилось страстью и благоговением, словно он сам в этот миг находился под сенью райских кущ, озаряемый благодатным светом. Ему нравилось обвинять других людей в грехах, потому что после этого он мог еще раз похвастать своей добродетелью.