Эта беседа сильно подействовала на всех, кто ее слушал.

В Донбассе, а затем в Екатеринославе и Харькове появились две группировки, которые вели споры о том, кого следует и кого не следует принимать в комсомол. Одни доказывали, что комсомол должен создавать беспартийные группы рабочей молодежи, из которых черпать себе новых членов, а в селах организовать беспартийные союзы крестьянской молодежи и, таким образом, обеспечить «выдержанный состав» членов комсомола из «сознательной» и только трудовой молодежи.

Другие предлагали принимать в комсомол не только сознательных, но и тех, которые хотят стать сознательными коммунистами.

Первых почему-то называли «классовиками», а вторых — «массовиками».

В это время внутри партии сложилась анархо-синдикалистская группа — так называемая «рабочая оппозиция», к которой и скатывались комсомольские «классовики». Поэтому в ходе дискуссии, перед X съездом партии, одновременно обсуждался не только вопрос о роли профсоюзов, но и дела в комсомоле, по крайней мере так было на Украине и, в частности, в Харькове. Эти споры в комсомольской организации проходили без должного партийного влияния. Если кто иногда и бывал на комсомольских собраниях, так это прежде всего Г. И. Петровский.

Запомнилось Жолдаку собрание комсомольцев Петинско-Журавлевского района Харькова, где были основные силы «классовиков». На собрании присутствовал почти весь актив харьковской организации комсомола. Приехал Григорий Иванович Петровский. Значительная часть его речи была посвящена общепартийным делам в связи с дискуссией о профсоюзах. В свете этой дискуссии он рассматривал и положение в комсомоле. Такой подход к делу сразу же обнаружил узость позиций как «классовиков», так и «массовиков» по вопросам развития комсомола.

Петровский говорил, что цель Коммунистической партии и комсомола — построение коммунистического общества для всего народа, а не только для рабочих, и что в этом строительстве должны принимать участие и крестьяне и интеллигенция, которых надо воспитывать в духе коммунизма, и если пролетариат откажется от такой работы, то буржуазия найдет способы, чтобы подчинить своему влиянию крестьянство, ремесленников и интеллигенцию. Поэтому необходимо как можно шире вовлекать в комсомол всю молодежь, а не отгораживаться от нее под видом приема только «сознательных», «воспитанных», «выдержанных», как это делают «классовики». Но в то же время надо хорошо разбираться, кого принимать в комсомол, так как в деревне могут пробраться к власти через комсомол кулацкие элементы. Петровский напомнил, что в селах немало молодежи, которая во время деникинщины и в борьбе с бандитизмом на деле доказала свою преданность советской власти. Ее надо вовлекать в комсомол в первую очередь. Иное дело, когда речь идет о городской мелкой буржуазии и выходцах из буржуазии. Нельзя, конечно, полностью закрывать двери комсомола перед этой молодежью, но надо тщательно отбирать ее, отбирать тех, кто доказал на фронтах свою преданность советской власти и партии, кто искренне переходит на сторону рабочего класса. Григорий Иванович подчеркивал, что надо решительно вести борьбу с теми, кто под видом «массовости» комсомола раскрывает широкий доступ в комсомол мелкобуржуазной молодежи, но еще более решительно надо бороться с «махаевским», антиинтеллигентским течением, которое вредит делу строительства социализма и коммунизма.

Большую часть своей речи Григорий Иванович посвятил вопросу — почему ни в партии, ни в комсомоле недопустимы фракции и группировки. Они, эти фракции и группировки, говорил Петровский, становятся зародышем контрреволюционных организаций, ведут к расколу, к ослаблению партии и комсомола. Григорий Иванович подкреплял свои слова убедительными примерами из жизни.

Речь и аргументы Петровского подействовали на молодежь, большинство сторонников той и другой комсомольских группировок заняло правильные партийные позиции.

Еще один случай хорошо запомнил И. А. Жолдак. Во время дискуссии в 1922–1923 годах, когда троцкисты пытались натравить молодежь на старую большевистскую гвардию и противопоставить партии молодежь, особенно студенчество.

Вопрос о взаимоотношениях партийных поколений — старых и молодых коммунистов — тогда был одним из наиболее острых, особенно в учебных заведениях. Личное общение комсомольцев и молодых членов партии с такими старыми большевиками, как Петровский, Фрунзе, Владимирский, Чубарь, Мануильский, Квиринг, жившими тогда в Харькове, подрывало влияние троцкистской антипартийной группы на молодежь.

Убедившись, что большинство молодежи выступает за ленинскую линию, главари троцкистской оппозиции стали нашептывать молодежи, что ей надо оставаться нейтральной, не выступать за определенную политическую линию. Такая агитация особенно усиленно велась в вузовских организациях. Григорий Иванович и тут вступил в борьбу. Благодаря его участию в вузовских собраниях многие студенты правильно разобрались в антипартийных демагогических заявлениях троцкистов.

И еще одна страничка из воспоминаний Жолдака, связанная с так называемой «новой оппозицией» в партии, которая хотела организовать себе массовую поддержку прежде всего в Ленинграде: «На Украине оппозиционеры тоже стремились завоевать позиции в партийной и комсомольской организациях. Пользуясь тем; что в ЦК РЛКСМ имелась довольно большая группа сторонников этой антипартийной фракции, оппозиционеры пытались производить изменения в составе ЦК ЛКСМУ и ряде губернских комитетов. Из Ленинграда и Москвы группами прибывали на руководящую работу в комсомол люди, которые, как выяснилось в дальнейшем, были сторонниками «новой оппозиции».

Это вызвало ответные мероприятия со стороны харьковской партийной организации, возглавлявшейся К. О. Киркижем, и комсомольской организации, которой руководил Семен Высочиненко, один из первых организаторов харьковской организации молодежи. Была произведена перегруппировка кадров в комсомольской организации.

О том, какие отношения были у комсомольцев с Григорием Ивановичем Петровским в то время, говорит такой факт. Харьковский губком комсомола получил из Ленинграда телеграмму с приглашением на конференцию ленинградской организации комсомола, якобы посвященной юбилейной дате этой организации. Мы колебались — ехать или не ехать — и пошли посоветоваться с Петровским. Его изумительное умение выслушивать нас, беспокойных, с горячими головами ребят, создавало особую близость в беседах.

Как всегда, он ставил нам наводящие вопросы, которые заставляли шире, глубже посмотреть на дело. Меня, например, поразил его вопрос: «А нет ли здесь какой-либо политической ловушки?»

Наш разговор закончился тем, что Петровский порекомендовал нам подумать и сообщить ему наше мнение. Наше решение не ехать в Ленинград и ограничиться приветственной телеграммой он нашел правильным. Так мы и поступили.

Лишь перед самым XIV съездом партии мы узнали, что руководители «новой оппозиции» пытались через голову ЦК партии и ЦК РЛКСМ созвать в Ленинграде своего рода всесоюзный съезд комсомола под видом участия делегаций крупнейших организаций комсомола в юбилейной конференции. Главная цель этой затеи — охватить влиянием оппозиции все комсомольские организации страны. Словом, нам действительно подготовлялась политическая ловушка, как проницательно угадал Григорий Иванович.

После XIV партийного съезда в Ленинград была направлена группа членов ЦК партии для разъяснения решений съезда. В ней был и Г. И. Петровский.

Так как в Ленинграде произошел невиданный в истории комсомола случай, когда ленинградский губком комсомола не признал решений XIV съезда партии, а затем стал вести разлагающую работу среди комсомольцев, то ЦК счел необходимым направить в Ленинград группу членов ЦК комсомола для разъяснения молодежи решений XIV съезда партии. В эту группу попал и я. Мне приходилось бывать и там, где выступал Г. И. Петровский.

Одно из таких собраний было на фабрике имени Ногина. Там антипартийными элементами была сколочена довольно активная группа, эта группа подбила молодых рабочих сорвать собрание, на котором против «новой оппозиции» выступали члены ЦК партии. Два раза собрание срывалось из-за демагогических и просто хулиганских выходок оппозиционеров.