— Вы́завеи дхо́ого а́мфге! — произнёс варвар ещё не слышанную присутствующими на банкете фразу.
— Вызовите доктора Хамфри, — перевёл профессор Дулиттл.
— Так выходит, что Эндрю Хамфри обманул всех нас! Он не только напоил нас своим лауданумом, но и довёл Эдисона до больницы! К этому мы можем добавить то, что он подло отвлёк нас своим саксофоном, и мы не смогли ничего выяснить. Немедленно уходим отсюда!
Возвращаясь назад, отметим, что было обещано занятное мнение. Дулиттл отошёл в сторону и меланхолически, при ближайшем рассмотрении даже механически, проговорил нижеследующие обещанные слова:
— Эдисон попал в больницу и в руки шарлатана. Вот он, результат империалистической грызни! Вот до чего доводит людей неконтролируемое стремление захватить чужую страну из-за надуманных причин! Вот до чего агрессивность довела Америку! Вот что такое опиум народа — это всяческая агрессия! Чует моё сердце, что даже на Земле происходят такие вещи! И если это делают не только британцы, то хотя бы американцы и прочие азиаты... Допустим, они не знают чего-либо, подобного доктрине Монро. И они, земные братья американцев, напали, например, на гипотетический налог нашей, допустим, Сирии. Если земляне действительно поступают таким неподобающим образом, то после прихода туда нас, людей, лучше не станет. Диктовка одной страной указаний всему миру привела человека к абсурду. Того и гляди, из этого вырастет какой-нибудь театр абсурда... Но что бы ни говорили, жизнь Эдисона должна быть спасена. Он великий человек.
Завершив подобного рода монолог, языковед вновь вернулся к своему занятию — возне с современностью языков при пренебрежении к речи предков.
Проблеск познания — а это было познанием среди мрака — стремительно овладел участниками нашей истории. Снова перед взором предстаёт перемещение в сторону доктора Хамфри, снова восход на крыльцо требует внимания.
Домохозяйка мистера Хамфри в сопровождении министра колоний осторожно подошла к приоткрытой двери.
— Понимаете, милостивый государь, Ричард Д'Ойли Карт заказывает у моего квартиранта музыку для спектаклей. Вы слышите результат.
Результат не требовал долгого ожидания: до ушей мистера Чемберлена донёсся хороший женский голос, поющий: «Расцвѣтали яблони и груши, поплыли туманы надъ рѣкой. Выходила на берегъ Катюша, на высокiй берегъ на крутой. Выходила, пѣсню заводила...».
— Извините, но я впервые слышу эту песню. И что за дама поёт её?
Чемберлен решился и вошёл в гостиную.
Джером вращал рукоятку производящего впечатление большого длинного фонографа, Уиллард же выводил чистым женским голосом: «Пусть онъ вспомнитъ дѣвушку простую...».
Доверенное лицо замерло, словно ожидая неожиданностей.
Хамфри обернулся — его оскал был пугающим.
— Чем вы занимаетесь, милейший? — спросило доверенное лицо.
— В предыдущий раз Уиллард во время охоты на Эдисона отвлёкся от этого мероприятия, сев в кэб и уехав вместе некой девицей.
— Я хотел спасти её репутацию, чтобы она не ездила в кэбе одна! — возразил Уиллард резче, чем следовало.
— Он уехал в кэбе с девицей, и поэтому я заставляю его петь женским голосом.
— Простите...
— Песню я слышал во сне.
— Простите, но я не вижу логики. В смысле пения женским голосом.
— Это не логика. Я поступаю так, как поступил бы, если бы я был врачом. Я применяю принцип гомеопатии: лечение подобного подобным.
— Боюсь, это не так однозначно, — попытался возразить Кёрк. — Есть мнение, что гомеопатия становится устаревшей формой медицины.
— Даже если вы правы, для меня это ничего не значит. Я имею желание лечить только себя. Остальные пусть сами думают о здоровье.
— Но пациенты не могут сами приготовить вакцины, и прочие современные средства.
— Тогда пусть пациенты платят налоги врачам.
— Дело не в налогах. Я пришёл, чтобы…
— Послушайте, что говорят современные врачи! Это шарлатанство! Современные врачи пытаются уверить мужчин, что постоянное утягивание женщинами талии на несколько дюймов приводит к трём вещам: к нарушению дыхания, к нарушению кровообращения и к размягчению мозга. Мною научно доказано, что это шарлатанство!
— И вы изволите поведать нам эти доказательства? — догадался Борис Джером.
— Начнём с нарушения дыхания. Где находятся лёгкие? Из того, что мужчины дышат животом, следует, что у мужчин лёгкие находятся в животе. Из того, что женщины дышат грудью, следует, что у женщин лёгкие находятся в груди. Талия находится вокруг живота. Следовательно, утягивание женщинами талии никоим образом не влияет на дыхание.
— А кровообращение, доктор Хамфри? — задал следующий вопрос Глеб Кёрк.
— Если женщина утягивает талию, то она красавица. Если она красавица, то у неё бледное лицо. Если у неё бледное лицо, то в нём нет крови. Если в лице нет крови, то нет и кровообращения. Нет кровообращения — нет проблемы. То есть оно не может быть нарушено.
— А размягчение мозга? — спросил Тодд.
— Где вы видите размягчение мозга? На этот раз я просто приукрасил, чтобы вам было интереснее, — ответил доктор Хамфри с самодовольным видом, намекавшим на то, что размягчению мозга подвержен он сам.
Чемберлен снова взял ускользающую ситуацию в свои руки.
— Я пришёл, чтобы…
— Вы пришли вовремя! Завоевание Геи впервые в истории человечества получит музыкальное сопровождение! Итак, Имперский марш! Борис, закройте шторы! Глеб, потушите газ! Симеон, включайте прожектор! Имперский марш! Если враг атакует, Американская империя наносит ответный удар!
Движения джеромовских и кёрковских рук погрузили гостиную во тьму, несколько секунд понадобилось глазам, чтобы привыкнуть к темноте, и в точности столько же секунд, чтобы понять, что привыкание было напрасно. Круг электрического света вспыхнул вокруг Хамфри, выделяя его фигуру перед камином, где чудесно отражали свет прожектора пыльные стеклянные колпаки, где по той же причине менее чудесно, но заметно, блестел каминный экран.
В круге прожектора видно было, как Уиллард меняет валик в фонографе, и едва новая запись заняла своё место, звуки марша, что Хамфри именовал Имперским маршем, наполнили уже перешедшую к унынию гостиную. Трубы точнейше передавали верноподданническое настроение Хамфри, и ощущение того, что империя нанесёт ответный удар, не оставляло ни малейших сомнений.
Уиллард надел на мистера Хамфри тёмные очки, дабы предохранить его от яркого света, сами же подчинённые успели надеть их, и их начальник уверенно дирижировал фонографом.
— Прекратите это безобразие, сударь! Мы пришли сюда из-за Томаса Эдисона!
— Вы не видите суть? Я исполняю мелодию собственного изобретения. Имперский марш осенит Вселенную, и если враг атакует, империя наносит ответный удар. Поэтому я предлагаю сделать Имперский марш официальным гимном Соединённых Штатов!
— Я не уверен в том, что покорение Геи должно сопровождаться музыкой.
— Вы не поняли! Я предлагаю применять к землянам пытку музыкой! Мы будем сдавать врагов Америки в лагеря, чтобы пытать музыкой. Согласны?
— Каким образом?
— Очень просто. Надо надеть на жертву наушники и врубить...
— Имперский марш?
— Да. Ну или Чайковского какого-нибудь. Пусть испытает на себе.
— К вашему сведению, я пришёл не для выслушивания мнения о ваших методах. Я пришёл из-за превратности судьбы Эдисона.
— Что натворил этот чёртов американец? Я, правда, сам чёртов американец.
— Он лежит в госпитале. Мы не очень вам доверяем после инцидента в ресторане, но ведь кто-то же должен лечить Эдисона. Или нам стоит обратится к доктору Грею?
— Эдисона? О нет! Когда, наконец, его загрызут микробы?! Лечить? Как в тот раз, когда Уиллард увидел пассажирку кэба и откликнулся не на тот зов, на какой нужно? Кстати, Уиллард, как её зовут?
— Мэри Энн.
— Оригинально. Это имя в переводе с великого и могучего английского языка означает с л у ж а н к а. Правда, это же слово в переводе с великого и могучего лондонского языка означает б а б а. В переносном смысле. Короче, мужик-тряпка. Но это вариант к известной нам девице никак не подходит. В общем, правилен первый вариант, и Мэри Энн означает служанку.