В этом высказывании раскрыты классические ощущения опытного профессионала перед трудным выступлением. Но течение турнира показало, что Капабланка сумел на этот раз полностью мобилизовать себя и возродить «былую силу», которую он недостаточно холил.
Уже с третьего тура Капабланка захватил лидерство и до самого конца не выпускал его, из круга в круг увеличивая разрыв между собой и ближайшим соперником. Он выиграл матчи из четырех партий у всех участников, в том числе у Алехина (+1, =3). Капабланка обеспечил себе первый приз за несколько туров до конца и, не имея ни единого поражения, обогнал взявшего второй приз Алехина на 2½ очка! В его партиях, как и раньше, сочеталась глубокая стратегия с блеском остроумных комбинаций. После такой заслуженной победы трудно было поверить, что Капабланка может утратить звание шахматного короля.
Капабланка писал о своем триумфе в газете «Нью-Йорк таймс» так: «Я вполне удовлетворен своей формой, проявленной в течение всего турнира, особенно в третьем круге, когда понадобилось напряжение, чтобы вырваться вперед. Любопытно, что я проявил слабость там, где я считал себя наиболее сильным. Обычно я рассчитываю на выигрыш всегда, когда у меня имеется хоть малейшее преимущество. Однако в этом турнире два раза, достигнув явного преимущества, я позволил моим партнерам ускользнуть. С другой стороны, я нахожу, что не пошел назад в некоторых отношениях, как мне казалось раньше. Большинство моих противников полагает, что я теперь столь же силен, как прежде».
Но, как ни странно, нью-йоркский триумф сыграл роковую роль в отношении Капабланки к предстоявшему полгода спустя единоборству с Алехиным. Чемпион мира забыл горькие уроки предыдущих турниров и свои самокритические сомнения и снова стал безгранично верить в свои силы и недооценивать противников. Особенно сильное впечатление на Капабланку и на шахматный мир произвела его победа над Алехиным (см. партию №42). «Вследствие моей плохой игры, — писал Алехин в турнирном сборнике, — ценность этой партии равна нулю, психологическое же ее значение — не для побежденного, но для широкой публики — было огромно. Нет сомнений, что именно из-за этой партии 95 процентов так называемых компетентных критиков стали убеждать весь шахматный мир, что в Буэнос-Айресе борьбы, как таковой, не будет: произойдет разгром» (Алехина Капабланкой. — В. П.).
Например, Шпильман писал после нью-йоркского турнира: «В той форме, в какой Капабланка был в Нью-Йорке, он непобедим!.. Я думаю, он еще долго будет восседать на шахматном троне». И Шпильман даже считал, что Алехину в матче с Капабланкой не удастся вообще выиграть ни единой партии!
Очевидно, верил в это и сам чемпион мира, почему отнесся к предстоящему матчу со столь могучим противником с поразительной беспечностью. Автор этой книги убежден, что почти за полгода, прошедшие от последней партии на турнире в Нью-Йорке до первой матчевой партии с Алехиным, Капабланка ни разу не брал в руки шахмат и не раскрыл ни одной шахматной книги!
СВЕРЖЕНИЕ С ШАХМАТНОГО ОЛИМПА
16 сентября 1927 г. в столице Аргентины началось соревнование двух величайших шахматистов XX века — Капабланки и Алехина. Матч игрался до шести выигранных партий, не считая ничьих. При счете 5 : 5 матч считался бы закончившимся вничью и Капабланка сохранил бы свое звание.
Это был первый матч на мировое первенство, где встретились не стареющий, сходящий со сцены чемпион мира с полным сил молодым претендентом, а два блестящих корифея в полном расцвете физических и духовных сил.
Задача Алехина была исключительно трудна, так как никто не верил в возможность его победы над «самим» Капабланкой, а в Аргентине кубинец пользовался общими симпатиями и все с нетерпением ждали триумфальной победы чемпиона мира. Впрочем, свет не без добрых людей! Многие аргентинские шахматисты жалели Алехина и заранее утешали его в неизбежном поражении, так как, дескать, пасть от руки такого гения, как Капабланка, тоже почетно.
Президент Кубы прислал своему прославленному соотечественнику телеграмму, в которой выразил твердую уверенность в его успехе. Аргентинская, американская, да и европейская шахматная пресса прославляла Капабланку и предсказывала разгром Алехина.
Хотя Алехин принял французское подданство, чтобы беспрепятственно разъезжать по белу свету для участия в международных турнирах, но французкое правительство, конечно, не относилось к нему так, как если бы он был подлинный француз, и не оказывало ему ни моральной, ни материальной поддержки. Но он получал множество писем с выражением симпатии и пожеланий победы и из Советского Союза, и из Франции, и от рассеянных по всему свету его русских поклонников. И симпатии соотечественников поддерживали его веру в себя и в свой успех. Но он правильно оценивал трудность предстоящей задачи!
Отплывая в Аргентину, Алехин сказал, что не представляет себе, как сможет выиграть шесть партий у Капабланки. «Правда, — усмехнувшись, добавил он, — я еще меньше представляю, как Капабланка сумеет выиграть шесть партий у меня».
Перед началом матча Алехин глубоко проанализировал недавние партии чемпиона мира. Свои выводы он изложил после матча в статье, фрагменты которой я цитировал. К сожалению, в ней чувствовались еще не остывшие страсти и желание еще больше развенчать побежденного. Сначала Алехин признает, что «если отделить от творчества Капабланки созданную вокруг него вредную для шахматного искусства легенду о шахматной машине в образе человека, то, несомненно, Капабланка — первокласснейший маэстро», а потом ломится в открытую дверь, доказывая, что игра кубинца тоже иногда не лишена промахов, чего не отрицал и сам Капабланка.
Великий Ленин указывал: «Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто делает ошибки не очень существенные и кто умеет легко и быстро исправлять их».
Вернемся к матчу.
Уже первая партия, закончившаяся победой Алехина, произвела сенсацию, тем более что она явилась вообще его первым выигрышем у Капабланки. Однако чемпион мира быстро «успокоил» своих болельщиков, одержав победу в третьей партии матча (см. партию №45). Последовали три ничьи. В седьмой партии блестяще атаковавший Капабланка добился новой победы (см. партию №46). Счет матча стал 2 : 1 в пользу чемпиона мира, и казалось, что игра покатится по желанному шаблону: частые ничьи и редкие выигрыши Капабланки при отсутствии побед у Алехина. Но уже в девятой партии, где Алехину удалось красивым маневром неожиданно уравнять шансы и добиться ничьей, Капабланка нервничал, жаловался на шум и потребовал удаления публики из зала.
Психологический перелом наметился в 11-й партии, которая протекала очень напряженно и закончилась после 66 ходов победой Алехина. Капабланка был поражен виртуозностью игры Алехина и невольно воскликнул: «Я так выигрывать не умею!». Американское телеграфное агентство сообщало, что чемпион мира «неимоверно потрясен» поражением. По Буэнос-Айресу стал гулять анекдот, будто один немой, узнав о проигрыше Капабланки, закричал: «Не может этого быть!», но тотчас снова потерял голос — от огорчения, так как он был болельщиком Капабланки.
В следующей, 12-й, партии деморализованный кубинец не использовал благоприятных возможностей и потерпел второе поражение подряд, после чего сразу обратился с письмом к своему другу, председателю Манхэттенского шахматного клуба Юлиусу Финну, прося его предпринять шаги к подготовке матч-реванша. А ведь счет был пока только 3 : 2 в пользу претендента!
В дальнейшем Алехин избрал ту же мудрую тактику, что и Капабланка в матче с Ласкером. Алехин не стремился форсировать события: белыми пытался реализовать незначительный позиционный перевес, а черными играл на уравнение. Последовало восемь ничьих подряд! Капабланка все больше нервничал, убеждал Алехина, что этак матч никогда не кончится, предлагал признать его ничейным и условиться о следующем единоборстве. Но Алехин был тверд, как алмаз, и не поддавался на уговоры. В 21-й партии Капабланка потерял терпение и пошел на рискованные осложнения, но Алехин перешел в контратаку и в обоюдоострой борьбе добился четвертой победы.