— Буэнос диос, мучачо, — улыбнулся Савельев, его улыбка обычно не предвещала ничего хорошего. Не далее как вчера с такой же улыбкой он отправил на фонарь двух ворюг, — Каким ветром вас занесло в другое полушарие, и какого хрена вам здесь надо?

— Я отвечу вам, compadre, — почти без акцента сказал гость по-русски. — Значит, у нас была веская причина. Мы хотим протянуть вам руку дружбы.

— Ответ неверный, — буркнул генерал. — Поэтому у вас есть пять минут, чтоб меня заинтересовать.

— Разумно. Ну, тогда считайте, что мы предлагаем вам сделку.

— Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете? И не из ЦРУ, например?

— Оставьте эту паранойю. Нет больше никакого ЦРУ.

— Я имею в виду ЦРУ Соединенных штатов Австралии. Или как они себя называют…

— И Австралии с ее разведкой тоже нет. Как нет и всего континентального Китая. Про Тайвань не скажу… но и его, скорее всего, тоже нет. Если прикажете меня развязать, я расскажу вам побольше. В моем рюкзаке, который ваши люди уже обыскали — гаванские сигары и настоящий кубинский ром. Надеюсь, сгодятся вместо верительных грамот?

— Это мы посмотрим.

Отправку сейнера пришлось отложить. Разговор действительно оказался важным. Через полчаса они сидели в маленькой прокуренной комнате за столом, на котором на тарелках лежали бутерброды с красной рыбой и тушеные камчатские крабы.

Глядя на них, прикончивших одну бутылку рома и принявшихся за вторую, трудно было представить, что разговор идет о материях, от которых мог зависеть облик цивилизации будущего.

— Не знаю, чего вы от нас хотите. Мы больше не бойцы. Мы всего лишь рыбаки, — в очередной раз заговорил генерал.

— Без трех корветов, пяти ракетных катеров и дизельной подводной лодки рыбакам никак, — улыбнулся Пабло. — К тому же я знаю, сколько гринго вы отправили на дно.

— Рыбам тоже надо что-то есть. Хотя в основном попадаются не амеры, а другие бусурмане. Но было и несколько пиндосских посудин.

— Да, мы тоже потрепали этих putos… — кивнул Пабло, в его мачистской культуре это слово тоже было страшным ругательством, — С помощью вашего оружия. Когда они опомнились после ваших ударов 23-го августа, то не придумали ничего лучше, чем одолжить продовольствие в Южной Америке, на своем «заднем дворике». У них и выбора-то не было. Гавану и Каракас стерли с лица земли, в Панаме высадилась морская пехота. Почти в полном составе. Но случилось не так, как они ожидали. На какое-то время объединились… без участия своих правительств… люди из половины государств континента. Говорящие на испанском и на португальском… католики и социалисты… даже наркобароны и индейцы из сельвы. Все те, кто раньше друг друга на дух не переносил. С одной целью — прогнать их. Не буду врать, мы не смогли им помешать. Смогли только взять с них за нашу еду плату кровью.

И Хименес рассказал про партизанскую войну на территории Колумбии, Бразилии и Аргентины, про замаскированные береговые ракетные батареи, топившие американские транспорты с зерном, фруктами и говядиной, про различные тактические приемы, которыми можно победить технически более оснащенного противника.

— Но потом пришла темнота, — продолжал Пабло, — и мы поняли, что голодные гринго — это еще полбеды. Главная проблема не они, а погода, климат. То, что с ним стало. Когда ты рассказал про вашу маленькую войну в Сибири, это было как дежа вю. Вы, русские… такие же loco… ненормальные, — он, учившийся в Москве, употребил другой, матерный эквивалент. — Так же азартно истребляли друг друга в Бразилии, Аргентине, Чили, Боливии, и у нас, в Венесуэле. После наступления темноты, когда внешний враг ушел, оставив нас ограбленными, сразу вспомнились старые обиды, старые счеты. Хаос и зима оказались куда страшнее оккупации. В чем-то вам, русским, было легче. У вас был опыт жизни при минусовых температурах. А у нас те, кто жил не в Андах, снега никогда не видели. Вот и представь эту вашу кровавую бойню, умноженную на десять, и все это среди вьюг в замерзших тропических джунглях и снегов в пампасах.

Генерал представил. Но его сердце настолько зачерствело, что его трудно было впечатлить.

— Пепел рассеялся, — продолжал Хименес, — но в Чили и Аргентине климат сейчас такой же, как здесь. И это не связано с ядерной зимой. Просто ледник наступает. Остров Огненная Земля он уже поглотил. Думаю, вас ждет то же самое, хоть северная ледовая шапка и меньше по размерам.

Генерал молчал, спокойно докуривая сигару.

— Похоже, это конец, — посланник отхлебнул рому и блаженно вытянул ноги: в комнате было тепло от натопленной печки, — Знаете, я всегда был атеистом, генерал. Но сейчас думаю, что мы замахнулись на то, куда не имели права совать свой нос. И получили по заслугам. У вас сохранились ученые? У нас несколько выжили. Так вот, все говорят о том, что Южная Америка будет лучшим местом для возрождения цивилизации. Африка выживет, но скорее всего, вернется в неолит. Если уже не вернулась. Австралия теперь, после атаки КНР на их крупнейшее урановое месторождение Олимпик-Дэм превращается в мертвую пустыню. Выживание человека разумного на территории Северной Америки и Евразии тоже не гарантировано. К чему я виду этот разговор, вы наверно уже поняли, — продолжал гость из Латиноамериканского Союза. — Генерал, от ваших людей будет больше пользы, если мы объединимся. Мы пережили голодные бунты и страшные эпидемии. Сейчас все на время устаканилось… смешное у вас словечко, я его еще в общежитии усвоил. Так вот, это временное затишье. Арифметика такова. У вас в живых остался от силы один процент населения. У нас пять. Как и у вас, это в основном крестьяне, а не жители городов. Но нам нужны ваши технические специалисты и кадровые военные. Из тех поселений в Восточной и даже Западной Сибири, с которыми вы поддерживаете связь, мы могли бы принять многих.

— Они теперь тоже крестьяне.

— Неважно. Свои специальности они не забыли, а у нас много русской техники. И боевой в том числе. Им найдется работа. Нам нужны люди, знающие, как поддерживать инфраструктуру в субарктическом климате. Да, у нас чуть меньше ресурсов недр. Но у нас есть самое главное — незараженные пахотные земли, море, которое не замерзнет, и экватор, к которому можно отступать по суше. Панамский канал, кстати, взорван. Потребность в минеральных ресурсах еще долго будет низкой. Почему бы не оставить вашу страну-холодильник в качестве кладовой для будущих поколений, а самим перебраться в более комфортное место?

— Я хочу услышать конкретику.

— С пятью транспортами мы можем переправить до двадцати тысяч человек. Если бог будет милосерден — нам удастся сделать и второй рейс. Дальше мы не ручаемся за состояние наших кораблей, а еще меньше — за морские пути. В океане сейчас тьма-тьмущая айсбергов. Оказывается, глобальное похолодание способствует их образованию даже сильнее, чем потепление. Каюты не люкс, но доплыть можно. Место назначения — город Лос-Текес, бывший штат Миранда, Венесуэла. Естественно, продовольствие на дорогу и первый год жизни вы возьмете с собой. Соглашайтесь, в Южной Америке от ваших людей будет больше пользы. А здесь вы вымрете. Можно продолжить борьбу, когда есть смысл. Но в вашем случае это самоубийство.

— Я сам знаю арифметику, Пабло, — генерал глотнул еще «огненной воды». Сегодня, он знал, никакой рыбы поймано уже не будет. Рыба получит отсрочку приговора, — И алгебру знаю, и географию. И могу пообещать, что добровольцев мы поищем. Но не более того. Этот «холодильник» — наша Родина. И чем больше нас отправится в добровольное изгнание, тем меньше шансов, что она останется нашей в будущем. Уж прости этот национальный эгоизм. Нас слишком часто били по морде за наши ресурсы и за каждый квадратный метр этой земли. Поэтому они нам так дороги. Мы готовы поделиться ими с друзьями — и с вами поделимся… но не с каждым встречным. Да и не забывай про обычный страх перемен. Не все согласятся на такой радикальный шаг. А насчет самоубийства… ты же сам сказал, что нам не привыкать жить в холодильнике. И ты знаешь нашу историю. Мы и не из таких передряг выходили.