Справились силами одних засланцев, взявших охрану в одной из караулок в ножи. Обошлись даже без помощи «крыс» — местных отщепенцев, которых неожиданно легко удалось завербовать. Но ренегаты, которые были все сплошь колдыри и «синяки», своими кривыми руками могли все испортить, поэтому им наказали сидеть тихо до условного знака. Среди них было только пятеро толковых, но те были вайнахи, а чурбанам Бурый тоже не доверял. К тому же единожды предавшему веры нет.

Первое пулеметное гнездо было обезврежено без шума, во втором возникла секундная заминка, но и здесь часовые не успели выстрелить и поднять тревогу. Один получил в грудь нож и успел только захрипеть, но второй горожанин оказался сильнее накинувшего ему удавку зэка и просто сбросил того со стены. Еще двое лазутчиков застрелили часового из бесшумного оружия, но теперь у банды имелся один тяжелораненый, который мог идти, но не мог воевать. К сожалению, пулеметы оказались закреплены так, что развернуть их на город для огневой поддержки не вышло.

Подгорный спал. Это был не один из прежних мегаполисов, где публика могла бродить по улицам и площадям до утра или гудеть в клубах, ресторанах, где шныряли ночные такси, и обжималась в переулках подвыпившая молодежь. Тут жили трудяги, которые укладывались спать вскоре как стемнеет, чтобы проснуться с первыми петухами.

И хотя для тех, кто крался этой ночью по улицам спящего городка, слово «петух» имело другое значение, от курятины они бы не отказались, хотя и привыкли совсем к другому мясу. Но они знали, что домашняя птица в городе водится, как и другая живность: и овцы-бараны, и даже кролики, и кони. Последние тоже были очень вкусны, как знали уголовники, разорившие не один колхоз.

Им казалось, что они слышат, как храпят и сладко посапывают во сне глупые фраера, такие же беззащитные, как зверюшки в сараях. Терпилы — от слова «терпеть». Это те, кому на роду суждено молча выносить превратности судьбы и произвол таких, как они — сильных людей, настоящих мужчин.

Скоро им придется проснуться и обнаружить, что пища, на которую они так рассчитывали, тю-тю! Выгнать бы их на улицу в одних трусах и покуражиться, заставить ползать на карачках и кукарекать. И чтоб тут же на их глазах пустить по кругу их жен и дочерей. Да блин, зачем по кругу! Тут на каждого из братвы хватит по одной, а то и по две.

Как хочется, но нельзя. Пахан конкретно сказал: тому, кто сунется в сторону, лучше себе сразу гроб сколачивать.

Они пришли, чтоб сорвать крупный куш. Машины и мотоциклы ждали в надежном месте за стеной.

Растянувшись длинной цепью, уголовники крались дворами, вдоль заборов, выбирая брошенные дома и держась как можно дальше от светящихся окон главной улицы.

Электричество тут экономилось, поэтому ночное освещение было тусклым.

Вожак считал секунды. Он знал, что в это время его отборные головорезы вместе с «крысами» уже занимают места, чтоб напасть на лидеров города. В идеале убьют их или даже схватят живыми. Или хотя бы захватят их близких. Будет хороший рычаг для давления.

Но они не начнут действовать, пока не получат сигнал от него по рации, или пока не начнется кутерьма и стрельба. Надо до последнего момента сохранять эффект внезапности. Когда прозвучит первый выстрел, и скрывать свое присутствие больше не получится, еще две команды устроят взрывы и пожары в разных концах города, чтоб местные забегали и распылили силы. Все это отвлечет ополчение от главной цели их нападения.

Этот Подгорный был крепкий орешек, поэтому Бурый удержал себя от соблазна взять город с наскока.

Даже когда все спали, минимум пятьдесят человек несли здесь дежурство. Здания Комендатуры — бывшего горотдела милиции, и Горсовета, бывшей администрации — были укреплены и охранялись. В многоквартирных домах и общежитиях, где обитали холостяки и молодежь, были оружейные комнаты, а у многих из живущих в своих домах семейных людей оружие хранилось в сейфах. Как только не поубивали друг друга по пьяни?

Этим летом все мужское население, и служившие, и не служившие, прогнаны через военные сборы, где они прошли расширенный курс молодого бойца. И, как говорят, несмотря на сжатые сроки, учили их хорошо, не для галочки. При этом всех мало-мальски подозрительных от сборов освободили и к оружию на пушечный выстрел не подпустили, их альтернативной службой были работы на полях.

Наконец, не меньше двадцати деревень и поселков в радиусе двадцати километров от Подгорного были от него зависимы, и вполне могли прислать помощь.

Все эти добытое Дедом агентурные данные Бурый учел, планируя операцию.

Нет, тут возможна одна тактика: ударить и удрать. Пять тысяч человек, половина из которых умеет стрелять, это не шутка. Опомнятся, похватают автоматы, и придавят как мух, даже если город будет обезглавлен.

Они учли все мелочи. Облажаться было невозможно. Знали маршруты передвижения часовых, места стационарных постов. Знали даже то, что собак в городе было не больше десятка, и ближайшая была неблизко. Но чтоб отбить незнакомый человеческий запах, они тоже кое-что придумали. Теперь барбосов можно было не бояться.

— Где все люди? — тихо спросил, поравнявшись с главарем, Волосатый. — Еще вроде рано.

Казалось, бывший байкер чувствовал себя неуютно без своего мотоцикла, который остался за стеной.

— Какие в сраку люди? — злым шепотом ответил Бурый. — Говно на блюде. Все уже сплят. Это ж тебе не Тверская. Это ты никогда не спишь, потому что на колесах не только ездишь. Давай, иди шорох наводить.

— Как два пальца обдристать, — бритый амбал кивнул и исчез в сопровождении пятерых бугаев из своей спешенной «мотопехоты». На шестерых у них был пулемет РПК, снайперская винтовка и куча гранат — хоть жопой ешь. Диверсанты, мать их ети.

Бурый успел перехватить его ненавидящий взгляд.

«Соси мой шлем, придурок лагерный», — один раз по пьяни бросил ему в лицо Волосатый после очередного препирательства о полномочиях. Тогда они как следует расквасили друг другу рожи, но ни один победителем не вышел. Свидетелей не было, и вроде потом поручкались, выкурили дудку мира… Но Бурый не простил. Главарь подумал, что если этот козел наестся свинцом, это будет зер гут. Лишь бы свою задачу успел выполнить. А задача у него была самая серьезная: навести шухер в районе комендатуры и мэрии.

Еще три группы, ведомые авторитетными и опытными мужиками, отделились от основного отряда и скрылись в переулках — их вели командиры, которые на обращение «мужик» могли оскорбиться, ведь так называли заключенных без позиции в криминальной иерархии. Эти звезд за ляжки не хватали, но Бурый доверял им больше, потому что был слеплен из такого же арестантского теста. Эти должны были ударить город в уязвимые точки, лишить электричества и связи.

Остальных главарь вел сам. Очень внимательно он следил за тем, чтоб пацаны не растекалась по дворам почем зря, не ломились в дома, а строго следовали к намеченной цели; которая, судя по карандашному плану, составленному Дедом и запаянному в полиэтилен, находилась всего в пятистах метрах от стены.

Одного чушка за нарушение приказа пришлось на месте прирезать. Тот думал, что никто не видит, как он тихой сапой свернул в сторонку, но ошибочка вышла. Может, парень хотел облегчиться, может, залезть в спальню к приглянувшейся ему телочке, а может, это был стукач-предатель, который их всех бы сдал горожанам. В любом случае, теперь с перерезанной глоткой он проблем не доставит.

Вытирая нож о платок, Бурый насвистывал песенку про гоп-стоп. Ничего, другим острастка. Пахан знал своих людей хорошо. Никто из остальных и бровью не повел: этого недоумка недавно приютили из разграбленной деревни, но не задалась его разбойничья жизнь — Бурый у себя махновщины не терпел.

Городок смотрелся как елочная игрушечка: аккуратные домики покрашены и побелены, выметенные тротуары и дороги щеголяют хорошим асфальтом, какой даже раньше был не везде. Под ногами ни бумажки, ни соринки; зато даже тут, на окраине, всюду подстриженные лужайки и клумбы, а между ними скамеечки. Наверно, чтоб притомившиеся лопухи могли присесть и французской булкой голубей покормить. Ха!