А хондры — это зерна размером до 1–2 мм. Если взять горсть очищенных орехов, залить ее растопленным шоколадом, дать получившейся массе застыть, а потом разрезать очень ровно острым ножом, то мы увидим на срезе то, что ученые наблюдают под микроскопом, глядя на хондриты.
Светлые орехи среди черной шоколадной массы или темные хондры и светлые промежутки между ними. Это зависит от того, в каком свете рассматривать и на что обращать внимание.
Как ни странно, существуют углистые хондриты без хондр или с нечетко выраженными хондрами. Однако отщелкивать легче хорошо структурированные хондры, хотя, вероятно, отщелкивать придется гораздо более крупные частицы. Маловероятно, что столь мелкие хондры способны пролететь 1,5–2 км, чтобы обеспечить видимость горящего облака, каким наблюдался Тунгусский метеорит. Логичнее признать, что Тунгусский метеорит был разделен на более крупные структуры, возможно, дробление происходило по слоям.
Если проводимость промежуточного вещества значительно превышает проводимость структур, то мы сможем разогреть, испарить и, наконец, взорвать вещество между структурами или слоями, даже не удосужившись нагреть сами структуры. Получается глобальная экономия энергии, что очень важно. Даже если лес вывалила кинетическая энергия фрагментов метеорита, то все равно необходимо развалить его на эти фрагменты. Следовательно, подвести энергию. А энергия даже молниевого разряда не бесконечна, если вообще это была энергия разряда.
Возникает вопрос: что же может взрываться в метеорите?
Во-первых, взрываться может вода. Дело в том, что углистые хондриты являются единственным видом метеоритов, которые содержат воду (высказано предположение, что до 20 %). Естественно, не собственно воды, Н2О, а в связанном виде, то есть в составе гидросиликатов. Вода из метеорита выделяется при постепенном его нагреве от 200 до 1000 °C.
А теперь давайте представим, что метеорит нагревается не постепенно, а быстро. А именно так и могло произойти, когда на громадной скорости он влетел в земную атмосферу, она самортизировала, возникло трение, торможение, чудовищное нагревание…
Приходилось ли вам когда-нибудь разогревать яйцо в микроволновке? Или, например, бросать металлическую банку тушенки в костер? Надеюсь, что не приходилось (и еще: если жили до сих пор без таких экспериментов, живите и дальше, поверьте, вы ничего не потеряете). А пробовать это делать не нужно вот почему: закипевшая вода способна взорвать и искорежить даже стальной паровой котел, не только такие мелочи.
Во-вторых, взрываться может хлорит, то есть тот самый гидросиликат, из которого образуется вода. Светло-зеленые пластинки этого силиката пронизывают хондры и заполняют промежутки между ними. Поскольку в метеорите хлориты находятся в твердом состоянии, получается, что им взорваться не проблема.
Хлористая кислота HClO2 в земных условиях малоустойчива, легко разлагается. В твердом состоянии соли ее, хлориты, легко взрываются при нагревании или ударе.
В-третьих, взрываться могут органические вещества, которые были обнаружены в углистых хондритах.
Как только ученые узнали о наличии органики в метеоритах, сразу же начали высказываться гипотезы о происхождении жизни на Земле. Очень удобно считать, что в космосе летает этакая посылочка из прошлого или будущего с запечатанными в ней вирусами, бактериями и всякой другой нечистью. Метеорит падает на Землю, разрушается, шкатулка открывается. Так, сравнительно недавно, появилась теория о занесении вирусов гриппа в земную атмосферу из космоса пылинками кометных хвостов.
Однако бактерии — бактериями, вирусы — вирусами. Они, несомненно, откуда-то берутся, но, думается, суть все-таки не в них, а в куда более глобальных вещах. Куда важнее понять, откуда, вообще, органика взялась на Земле. Мне всегда представлялось, что тезис о самозарождении жизни, по меньшей степени, нелеп. Простейшие микроорганизмы могут эволюционировать в более сложные — это понятно; одноклеточные — уступать место многоклеточным, тоже ясно. Но вот откуда взялись первые одноклеточные? Никакого более-менее толкового ответа на этот вопрос, как известно, классическая наука не дает.
Теория же экспорта жизни пытается хоть как-то объяснить появление органики на нашей планете. То, что микроорганизмы попали на Землю из космоса, кажется вполне понятным. Правда, неизбежно остаются вопросы: а откуда они взялись в космосе? Как зародились в других мирах? Что это за такие другие миры? И если мы никогда их не видели, не контактировали с их обитателями, не имеем достоверных фактов их существования, корректно ли это предполагать?
Не очень ясно, к представителям — какой науки обращаться со всеми этими бесконечными вопросами (бесконечными, поскольку генерировать их можно пачками и выпускать очередями, практически непрерывно): к философам, химикам, физикам, биологам? Или сразу уж к психиатрам?
Впрочем, вряд ли сегодня за такие альтернативные мысли упекут на Пряжку или в Кащенко. Не те времена, да и методы борьбы с инакомыслием нынче несколько иные. А меня всегда смущает следующее. Вот, к примеру, в наше время очень многие верят в Бога (я имею в виду не фанатичную веру, а допущение его существования). Но его ведь никто не видел, и доказательств его существования нет! Обычно церковные схоласты говорят, что тут ничего доказывать и не надо. Просто есть — и все. То есть следует подразумевать, что есть некая сознательная субстанция, являющаяся автором проекта мироздания.
Почему бы нам в таком случае не предположить еще и то, что Бог выбрал себе в качестве полигона для своих экспериментов не только Землю и что жизнь существует в других мирах, и миров этих множество? Никто их не видел? Так и Бога никто не видел. Должны ли мы считать, что то, чего мы не видели и о чем наверняка не знаем, не существует? Или будем стоять на позициях, что существует только то, что мы можем на сегодняшний момент каким-то образом опосредовать в своем сознании, проверить восприятием органов чувств?
Как я уже говорила, вопросов много, а главное — непонятно кому их адресовать, и кто на них и когда сможет внятно ответить Или так: кто возьмет на себя ответственность за ту или иную точку зрения.
Органические компоненты в метеоритах представлены метаном (СН3), аммиаком (NH3) и более сложными соединениями.
Пожалуйста, вспомните многочисленные боевики с погонями и автомобилями. Редко где нет эффектной сцены с взорвавшимся бензобаком. А там, внутри бензобака, если помните, — чистая органика.
В космических телах органика находится не только в углистых хондритах. Еще один носитель органики — кометы. Наличие там органических соединений определили по спектрам кометных голов и хвостов. Причем ученые полагают, что они способны взрываться просто под воздействием солнечных лучей, не говоря уж о нагревании и сдавливании.
В-четвертых, взрываться может водород. Поскольку вещество углистых хондритов весьма близко к составу солнечной фотосферы, то считается, что в них может содержаться водород в значительно больших количествах, чем это наблюдается в собранных на Земле образцах.
В-пятых, в углистых хондритах могут содержаться катализаторы реакций, на выходе которых случается бурное выделение энергии, то есть взрыв, типа щелочных металлов и серы. В частности, предполагается, что в веществе Тунгусского метеорита в достаточном количестве содержались натрий и сера (14 и 30 % соответственно).
При нагревании натрия на воздухе он легко загорается. Образование сульфида при растирании щелочного металла с порошком серы сопровождается взрывом.
Таким образом, получается, что кандидатов на роль взрывчатого вещества в составе Тунгусского метеорита предостаточно (если только он все-таки был, этот метеорит). Поскольку в углистых хондритах значительно содержание летучих соединений, то несомненно, что нагрев сопровождался газовыделением. После этого достаточно было малейшей искры, чтобы произошел взрыв с выбросом фрагментов метеоритного вещества. Это очень напоминает работу двигателя машины, где газовую смесь также воспламеняет искра, а горящий газ расширяется, толкая поршень.