— Так оно и было. — Признался Витовт. — Вы видите меня в Мальборке, а это значит: я потерпел поражение. Но надеюсь скоро вновь померяться силами с родственниками. Мы еще посмотрим, чья возьмет.

— На чью же помощь ты надеешься на этот раз? — Спросил Монивид.

— В основном на немцев — больше пока не на кого.

— И после твоего поражения великий магистр опять пошлет войско? Что-то сомневаюсь?

— Пошлет, еще как, пошлет! — Заверил братьев Витовт. — Не оставит же он в беде христианского князя. Наш бог велит помогать друг другу.

— Что-то не пойму, о каком христианском князе ты ведешь речь? — Недоуменно произнес Жигимонт.

— О себе, конечно, говорю. О ком же еще? Я ведь на днях принял римскую веру и даже поменял имя Витовт на Виганд. — Признался потомок Кейстута.

— Ну ты, брат, удивил! Так мы тебя, оказывается, уже который час называем чужим именем.

— Вовсе нет, Жигимонт. Для вас, братья, для литовцев я всегда буду Витовтом. Но прошу вас при немцах, особенно в присутствии великого магистра, обращаться ко мне именем Виганд.

— Будем стараться называть тебя так, как хочешь. Хотя не взыщи, если перепутаем — немудрено это, если у человека два имени.

— Надеюсь, что это ненадолго. — Произнес Витовт и загадочно усмехнулся.

— Мы верим, брат — все, что ты делаешь — на пользу нашему народу.

— Спасибо, братья. А сейчас я с вами попрощаюсь, — сказал Витовт и, видя огорчение на лицах Монивида и Жигимонта, добавил, — но только до утра. Я ведь своей жены не видел с тех пор, как ушел добывать трон.

— Она жива, здорова, — заверил Монивид. — Только скучает очень без тебя.

Весна 1384 года

Два человека медленно прогуливаются по заснеженному Мальборку, ведя на ходу беседу. Причем, один из них оживленно жестикулировал, видимо силясь что-то доказать, второй же, в холодной задумчивости лишь изредка открывал рот. При этом, несмотря на темпераментность, первый тут же смолкал, едва вблизи появлялся прохожий. Но вот мимо них прошли два кнехта, и прерванная беседа вновь возобновилась.

— Так что передать моему князю, Витовт?

Собеседник его продолжал хранить молчание.

— Дорого каждое мгновенье, меня могут узнать и вздернуть на пеньковой веревке. Я прошу, Витовт, дай мне ответ.

— Передай Ягайле, что я ему не верю. И мой тебе совет, боярин, скачи во весь опор к этому предателю, иначе…

— Но почему, князь, ты отвергаешь мир? Разве не понимаешь, что помощь немцев грозит Литве опасностью разделить участь Пруссии? Разве не видишь, что крестоносцам нужен не ты, и не Ягайло, а земли Великого княжества Литовского? И даже, если их войско поможет победить Ягайлу, ты вскоре окажешься рабом надменных тевтонов.

— Я понимаю все не хуже тебя. Но Ягайло причинил мне слишком много боли, чтобы я его простил. Иди боярин, и не тревожь мне душу, иначе я прикажу тебя схватить.

Посланник Ягайлы понял, что ничего у него на сей раз не получится, но, уловив колебания в голосе Витовта, бросил на прощание:

— Подумай, князь, я скоро найду тебя еще раз, и ты дашь окончательный ответ.

— Мой ответ будет прежним. Прощай!

Литовский князь свернул в боковую улочку и направился ко двору великого магистра. Он беспрепятственно миновал порядочное количество ворот и дверей, охраняемых кнехтами, и, наконец, приблизился к двери, за порогом которой Конрад Цольнер вершил судьбами народов.

— Доложи обо мне! — Бросил Витовт стоящему на посту широкоплечему, облаченному в богатые доспехи, гиганту.

— Входи, — разрешил рыцарь, — великий магистр приказал пропустить тебя, как только появишься.

Витовт переступил порог и тотчас же почувствовал на себе сверлящий, пронизывающий насквозь взор главы Ордена.

— А ты, Виганд, сегодня не торопишься ко мне. Еще немного, и я приказал бы послать за тобой.

— Прости, великий магистр, что задержался. Захотелось прогуляться немного по городу.

— Понимаю, понимаю, — закивал головой Цольнер. — Тебе предстоит принять важное решение, причем далеко не из приятных, и перед этим захотелось основательно подумать?

— Совершенно верно. — Согласился Витовт.

— И теперь ты готов приступить к обсуждению нашего договора?

— Да.

— В таком случае, признаешь ли ты за Орденом право на владение Жемайтией и, оговоренными нами, русскими землями?

— Да, признаю.

— Очень хорошо, — удовлетворенно произнес Конрад Цольнер. — Затем ты, Виганд, должен помогать Ордену во всех его делах, оказывать военную и, любую другую, помощь по первому требованию со стороны Тевтонского ордена.

— Обещаю.

— Кроме того, — магистр взял в руки пергамент и начал читать. Видимо он боялся запутаться, ибо следующий пункт договора был не из легких, — постановляется, что после смерти Виганда, при отсутствии наследников, его земли переходят к Ордену. Если же останется дочь, то она сама и земли ее будут находиться под опекой великого магистра и Ордена, и он должен позаботиться выдать ее замуж. Если она, выйдя замуж, умрет, не оставив детей, то ее земли отходят к Ордену, и муж не имеет на них никакого права. Если Жигимонт, брат Виганда, примет христианскую веру, то в случае бездетности Виганда, он может наследовать его земли на тех правах и условиях, какие заключил Виганд с Орденом.

— Великий магистр, я поражаюсь твоей проницательности. — Воскликнул Витовт. — Ты предусмотрел всю мою жизнь до мельчайших подробностей.

— Не возражаешь ли ты, Виганд, против этого пункта нашего договора? — Невозмутимо продолжил речь Конрад Цольнер, которому не терпелось довести важное дело до конца.

— Против твоей мудрости могу ли я, ничтожный, возражать?

— И ты с легкостью соглашаешься отдать Великое княжество Литовское под власть Ордена в перечисленных выше случаях? — Спросил магистр, подозрительно посмотрев на собеседника.

— Во-первых, великий магистр, я надеюсь, что господь дарует моей дочери долгие лета жизни и многочисленное потомство. Во-вторых, я не настолько стар, чтобы перестать надеяться на рождение сына. Ну а если уж не суждено сбыться моим надеждам, то кому, как ни Великому ордену, моему благодетелю, владеть литовскими землями, наставляя их жителей на путь истинный.

— Похвальное смирение. Ты, Виганд, похоже, и впрямь стал настоящим христианином. — Заметил магистр. — Теперь остается только одно: скрепить печатями сей пергаментный свиток.

— Изволь, высокочтимый магистр, я готов. — С этими словами Витовт скрепил договор маленькой печатью с изображением всадника, занесшего над головой меч.

Конрад Цольнер приложил большую орденскую печать и произнес:

— Твои обязательства принимаются Орденом, и теперь мы займемся выполнением своих.

— Когда же двинутся на Ягайлу бесстрашные рыцари Ордена? — Полюбопытствовал Витовт.

— Как только земля освободится от снега, а на реках закончится ледоход.

Весна 1384 года выдалась ранняя. Едва последнюю льдину Немана течение унесло в море, как в устье этой реки начали скапливаться различной величины суда. К обоим берегам Немана прибывали отряды воинов: вначале конные и пешие братья Креста, а вместе с ними и литовская дружина Витовта. Затем, когда временный лагерь на берегу реки был обжит, к нему потянулись иноземные рыцари, блистающие пестрыми нарядами и окруженные многочисленными оруженосцами и слугами.

Не было среди этого множества воинов четырех польских шляхтичей из мазовецких владений Витовта. Литовский князь поручил им тайком переправить жену Анну ко двору Яноша мазовецкого, как только войско крестоносцев вторгнется в Жемайтию.

Полякам изрядно надоело скитаться по жемайтийским лесам и болотам. Просьбу Витовта они восприняли как новое приключение, и в данный момент терпеливо ждали, чтобы исполнить ее в точности.

День и ночь без устали стучали топорами плотники, дымились походные кузницы. Работы хватало всем: наспех рубились причалы, жилье для воинов, чинились старые суда, строились новые. Чтобы ускорить приготовления к походу, великий магистр приказал простым кнехтам оказывать помощь мастеровым людям, и те с неохотой принялись за непривычную работу. Вовсю трудились и жемайтийцы Витовта, правда, они старались держаться особняком от своих союзников. Лишь западные рыцари, да знатные комтуры, маршалы, фохты Тевтонского ордена проводили время в охотничьих забавах и прочих развлечениях.