— Сынок, в моем возрасте мало думают об опасности, да и кому нужна старуха. Кто знает, может скоро господь призовет к себе, а напоследок хочется увидеть русскую землю. Когда мы сговоримся с московским князем, съезжу в родную Тверь, повидаюсь с братьями. Выпадет ли когда еще такой удобный случай побывать на родине?

— Зачем на твои плечи возлагать лишний груз? — Недоуменно промолвил Ягайло. — Для посольства к московскому князю мы найдем других людей, а ты, если хочешь, съезди в Тверь, обогнув Москву стороной.

— Нет, Ягайло, сначала я поеду к Дмитрию Ивановичу. Кто лучше матери сможет устроить будущее сына? — Настаивала на своем Ульяна.

— Вижу тебя не отговорить. Сдался Ягайло. — Езжай в Москву, но только береги себя. К Дмитрию Донскому отправился мой брат Андрей: боюсь, опять что-нибудь худое против нас замыслил.

— Не волнуйся, Ягайло. Все будет хорошо. — Успокоила сына княгиня.

Виганд

День и ночь Витовт гнал коня по непроходимым жемайтийским пущам. Едва поспевал за своим предводителем немногочисленный отряд воинов. Изредка бешеной скачки не выдерживали даже славящиеся своей необычайной выносливостью низкорослые жемайтийские лошади, а запасных коней в отряде не было. Воин, потерявший скакуна, мужественно прощался с товарищами и оставался один посреди бескрайнего леса, в котором даже в яркий день всегда царит полумрак, ибо настолько густы кроны деревьев, что не пропускают солнечный свет. На коротких привалах беглецы быстро утоляли голод хлебом или сухарями и страстно молили о помощи бога Альгиса*.

В сентябре измученный, в изорванной сучьями одежде, голодный отряд Витовта приблизился к городу Рагнета, что на нижнем Немане.

— Что вам нужно, оборванцы? — Спросил немец, стоявший на воротах.

— Скажи комтуру, что его просит пустить в крепость союзник Тевтонского ордена великий князь литовский Витовт. — Ответил Судимантас.

Виганд, комтур Рагнеты, был человеком незнатного происхождения и высокого положения в Орденском государстве добился лишь благодаря смелости и уму. Но даже сейчас Виганд сохранил не страх, но некоторое внутреннее почтение перед отпрысками потомственной аристократии. Неоднократно ему приходилось встречаться в бою с Кейстутом, но рагнетский комтур не держал зла на своего противника, а тем более, его сына. Немец внимательно выслушал злоключения Витовта и проявил живейшее участие в его судьбе.

Литовский отряд получил кров и пищу, а с князем-Гедиминовичем обращались не иначе как с главой государства. Две недели Витовт беззаботно отдыхал после изнурительных воинских приключений, вновь полной грудью радуясь жизни. Его можно было понять: еще недавно потомок Кейстута находился на краю гибели и только чудом остался жив. Но вот радость нового чудесного спасения от рук Ягайлы прошла. Осталась горечь жестокого поражения, печаль о напрасно погибших товарищах, и мысли Витовта возвратились к безрадостному настоящему.

— Ты что ходишь, князь, словно в воду опущенный? — Спросил однажды литовца комтур. — Иль тебе не угодил кто из челяди, либо из братьев? Скажи, и наглец будет тотчас же наказан.

— Благодарю, Виганд, но таким почетом и уважением я был окружен лишь в Литве, когда ей правил мой отец.

— Так в чем же дело, Витовт? Я не могу смотреть, как скучает мой гость.

— Видишь ли, комтур, жизнь изгнанника не может быть радостной. — Признался Витовт. — Мне хорошо в Рагнете, но не могу же я здесь жить вечно.

— Ты будешь жить в Рагнете ровно столько, сколько пожелаешь.

— Еще раз благодарю, Виганд, что дал приют князю без княжества, но, пожалуй, я у тебя и так засиделся. Надо хотя бы увидеться с женой, она бедная, наверное, думает после возвращения крестоносцев, что стала вдовой.

— А где сейчас Анна? — Участливо спросил немец.

— Когда я уходил в поход, осталась в Мальборке, — ответил Витовт и добавил, — дочь где-то в Смоленске у отца Анны, мать живет в Мазовии, а я в пограничном немецком замке. Проклятый Ягайло, сколько бед из-за него свалилось на нашу несчастную семью. — На лице литовского князя одновременно отразились глубокая печаль и ненависть.

— Не переживай, Витовт. Съездишь в Мальборк, увидишься с женой, а там, глядишь, договоришься с великим магистром о новом походе.

— После того, что произошло между крестоносцами и литовцами в Троках, Конрад Цольнер вряд ли окажет мне помощь.

— Напрасно так думаешь, князь. — Обнадежил литовца комтур. — В том, что случилось в Троках, нет твоей вины, да и вновь завоевать благосклонность нашего магистра не составит труда.

— Но как это сделать?

— Прими католическую веру, и тебе обеспечена поддержка не только великого магистра, но и папы римского.

Витовт задумался, но, не потому что он был глубоко религиозным человеком, и перемена веры означала для него новое душевное потрясение. Нет. Князь пытался предугадать, как отнесутся к этому шагу литовцы. С незапамятных времен в Великом княжестве Литовском бок о бок жили православные и язычники. Иногда между ними происходили ссоры и драки, но никогда их причиной не становилось различие веры. Никто не мешал в княжестве жить и молиться по-своему евреям и католикам, но князя, принявшего веру из рук врагов-крестоносцев могли не понять и язычники, и православные. Вот чего боялся Витовт.

— Пожалуй, я на досуге поразмыслю над твоими словами. — Сказал, наконец, князь.

— Подумай, конечно. — Согласился Виганд. — К слову, дня через три я отправляюсь в Мальборк. Если хочешь, можешь поехать со мной.

Следующие два дня литовский князь провел за изучением канонов веры, которую решился принять после проведенной в раздумьях ночи. Витовт оказался прилежным учеником, и к концу второго дня он уже знал наизусть "Отче наш" и "Десять заповедей божьих", кроме того, Виганд познакомил гостя с содержанием священных книг католичества, рассказал о житии некоторых святых. Комтур Рагнеты был неутомим в своей миссионерской деятельности. Ведь предстояло обратить в истинную веру не простого смертного, а великого князя литовского, правда, пока что изгнанника.

В середине октября потомок Кейстута и комтур покинули Рагнету и направились в сторону столицы могущественного Ордена. Виганд не спешил, и в пути они часто останавливались в городках или просто рыцарских замках, разбросанных по всей Пруссии. Комтур был человеком общительным и поездку к великому магистру он решил использовать для посещения своих друзей, знакомых по ратным делам.

Немцы по-разному встречали Витовта: одни с плохо скрываемым презрением, другие с интересом, третьи проявляли равнодушие, и, наконец, четвертые, более менее посвященные в жизнь Виленского двора, с уважением и сочувствием.

Витовта же больше интересовали укрепления городков, толщина стен, вооружение, количество защитников замков. Литовский князь с любопытством смотрел на новые мощные пушки в бойницах, как невесту гладил рукой миланскую броню в рыцарских залах, пробовал на вес массивные двуручные мечи.

Сочетая таким образом приятное с полезным, литовец и немец достигли города Таняве, который расположился недалеко от Кенигсберга. Устроившись на ночлег в замке тамошнего комтура, Виганд неожиданно предложил:

— Князь, а что если ты примешь нашу веру прямо в Таняве? Я думаю, великий магистр будет более благожелательным, если въедешь в Мальборк добрым католиком.

— Если считаешь, что это необходимо, то я хоть завтра готов сменить веру. — С поистине христианским смирением произнес Витовт.

— Кого желает великий князь взять в крестные отцы? — Спросил немец.

— Я прошу стать моим отцом во Христе комтура Рагнеты Виганда.

— Благодарю за честь, князь, — сказал польщенный комтур. — Теперь осталось выбрать новое имя, ибо, отрекаясь от прежней веры, ты должен отказаться и от старого имени.

— Пусть моим новым именем будет Виганд. — После недолгого раздумья произнес Витовт. — Оно будет напоминать мне о крестном отце, да и по звучанию несколько схоже со старым. Я думаю, в скором времени к нему привыкну.