Потомок Кейстута несколько мгновений колебался, но времени для раздумий было мало. Он обнял любимца и сказал: — Иди.
Вверх полетела веревка с крюком. Бросок был удачным, и железное жало впилось в зубец стены.
— Бросайте еще один крюк. — Приказал Витовт.
— А немцев мы не разбудим? — Резонно заметил воин.
— Бросай, я тебе говорю. — Начал сердиться Витовт.
Второй крюк зацепился за соседний зубец. Опробоваться прочность, жемайтийцы передали оба конца веревки Судиманосту. Боярин поплевал на руки и начал медленно подниматься на башню, а все присутствующие, словно завороженные, смотрели ему вслед. Вот Судимантас благополучно перевалил через зубцы и скрылся из вида. Потянулись томительные минуты ожидания. Витовту показалось, что прошла целая вечность между исчезновением боярина и скрипом засова входной двери.
— Aufstehen! (Встать!) — Проснулись немцы, услышав знакомую команду.
Но что это: вместо суровой физиономии начальника, производившего подъем, они увидели Витовта с широкой довольной улыбкой. За спиной князя стояло десятка два литовцев с обнаженными мечами и сулицами. Появление ночных гостей явно не предвещало ничего хорошего. Два наиболее резвых немца бросились к оружию, но тут же пали, сраженные мечами. Эта неудачная попытка успокоила остальных, тем более они увидели, что оружия в комнате не было. Немцев подняли с теплых постелей и под охраной провели в темницу досматривать сны.
Спустя час к замку, построенному немцами недалеко от Нового Гродно, приблизился отряд воинов. Основная часть отряда осталась в высоком кустарнике недалеко от крепости. Пять человек же, спешились и подошли к вратам. Четверо ночных гостей прижались к стене, стараясь не выдать своего присутствия, пятый тем временем постучал в свежесрубленные дубовые врата. На стук открылось смотровое окно, и высунулось сонное лицо стражника.
— Что тебе надо? — Грубо спросил он.
— Привез письмо от великого магистра к комтуру замка. — Услышал ответ кнехт на своем родном языке.
— Давай сюда.
— Не могу. Маршал приказал передать лично в руки комтуру.
— Что же ты ночью привез? — Недовольно проворчал немец. — Не мог подождать до утра?
— Послание важное — утром может быть поздно. — Ответил "гонец".
— Ты один? — Спросил стражник, мгновенье поколебавшись.
— Да, один.
Неестественно громко скрипнул засов в ночной тиши, и тяжелые ворота начали медленно открываться. Едва они распахнулись настолько, чтобы мог пройти человек, «гонец» сделал три шага вперед и остановился. В следующий миг ничего не подозревавший стражник грохнулся наземь с кинжалом в груди. Четверо товарищей мнимого гонца вышли из укрытия и, стараясь не шуметь, распахнули замковые врата во всю ширь.
Но, увы, ночной покой был нарушен, и навстречу им из сторожевого помещения вышли три кнехта. Заподозрив неладное, они обнажили мечи, но напасть первыми не решались и ограничились тем, что в три глотки заорали: "Тревога! Литовцы! Литовцы!"
Завязалась горячая схватка, а тем временем в замке послышался нарастающий топот лошадей. Вихрем влетели воины Витовта, беспощадно разя мечами и сулицами выбегавших навстречу своей смерти полуодетых немцев. Покончив с сопротивлением во дворе, литовцы растеклись по замковым башням и прочим помещениям. Через четверть часа сопротивление последних защитников было сломлено, и Витовт стал обладателем второго замка.
Жемайтийцы
Утро этого дня ничем не отличалось от предыдущего. Солнце, поднимавшееся над безоблачным небом, вновь обещало нещадно палить все живое и неживое не земле. "Надо будет после полудня искупаться в реке", — подумал великий маршал, но пока решил довольствоваться медным тазом с водой.
Пока всемогущий Куно фон Хаттенштейн смывал со своего тела остатки ночной неги, слуга накрывал на стол завтрак. Покончив с утренним туалетом, маршал подошел к столу. Он неторопливо провел носом над принесенными блюдами и, судя по выражению лица, остался доволен ароматом яств. Затем Хаттенштейн подцепил вилкой самый большой кусок мяса, но не отправил его в рот, а бросил в сторону лениво растянувшегося у порога огромного пса. Второй кусок последовал за первым. Затем немец минуты две внимательно наблюдал за поведением своего четвероногого друга.
Пес же в мгновенье ока расправился с подачкой и радостно завилял хвостом, глядя на своего господина. Умоляющее выражение острой мордочки просило не ограничивать свою милость уже данным. Хаттенштейн бросил к порогу еще одну богатую мясом кость и сказал:
— Ну все, дружок, довольно с тебя.
Пес понял, что ничего больше не получит, и улегся на своем прежнем месте у порога, а его хозяин со спокойной душой принялся заботиться о своем желудке. Но едва он сделал два движения вилкой, как дверь распахнулась, и на пороге показался встревоженный Энгельгардт фон Ротенштейн.
— Чего тебе? — Недовольно спросил маршал.
— Литовцы приближаются к замку! — Выпалил комтур.
— Кто такие? Может жемайтийцы из отряда Витовта?
— Не похоже. Они окружают наш замок со всех сторон, а войску нашего союзника незачем это делать.
— Дьявол их разберет, этих литовцев! Они и сами не знают, что может взбрести им в голову через день.
— Так что же делать, маршал?
— Брат Энгельгардт, не пытайся казаться глупее, чем есть на самом деле. Разве ты вчера родился, и не знаешь, что делать, если к городу приближается враг? — Злобно промолвил маршал и сорвался на крик. — Дадут мне, в конце концов, сегодня позавтракать!?
Верный пес, видя, что его хозяин злится, решил его поддержать. Он повернул мордочку в сторону пришельца и угрожающе зарычал.
— Так я пойду готовить замок к обороне. — Принял решение Энгельгардт фон Ротенштейн.
— Иди. — Произнес маршал и добавил примирительно. — Через четверть часа я тоже выйду на стены.
"Пропади ты пропадом со своим проклятым псом", — выругался про себя комтур, едва вышел из комнаты.
Великий маршал неторопливо продолжил трапезу. Однако, несмотря на хладнокровие, визит Ротенштейна его взволновал и, соответственно, в это утро безнадежно испортил аппетит.
Когда Куно фон Хаттенштейн, облаченный в покрытые благородным металлом доспехи, с длинными павлиньими перьями на шлеме вышел на смотровую площадку, войско литовцев уже окружило крепость с трех сторон. С четвертой стороны неторопливо нес свои воды Неман. Орденский полководец сразу же определил, что у осаждающих для штурма мало войска и совершенно отсутствуют осадные орудия. Это несколько успокоило его.
— Узнали чье это войско? — Спросил он стоящего рядом комтура Рагнеты.
— Витовта. — Ответил тот. — А вот и сам изменник. — Комтур указал на приближающегося к стенам воина в сопровождении пятерых товарищей.
Остановившись на довольно почтительном расстоянии, литовский князь крикнул:
— Маршал Куно фон Хаттенштейн, если слышишь меня, отзовись!
— Слышу тебя, Виганд. — Отозвался громовым басом из-под забрала Хаттенштейн. — А теперь поясни, что значат эти толпы жемайтийцев, окружившие со всех сторон Риттерсвердер?
— Во-первых, маршал, не называй меня больше Вигандом, ибо я отказался от католичества и от имени, данного мне при крещении в вашу веру.
— Бог тебя покарает за это! — Прогремел маршал.
— Во-вторых, — продолжил Витовт, — я выхожу из твоего повиновения и объявляю войну Тевтонскому ордену. Два замка, построенные на литовской земле, уже пали, теперь настал черед Риттерсвердера.
— Ну, предположим, что этот орешек не по зубам для жемайтийцев, вооруженных сулицами да заостренными кольями. — Заметил маршал. — Но я хочу знать, что заставило союзника вероломно изменить Ордену, хотя он облагодетельствовал тебя и обещал отвоевать у Ягайлы Литву.
— Вот именно, маршал, что только пообещал, а выполнять свои обещания отнюдь не собирался. Орден желал сам захватить Литву, а я был лишь простым подручным. Ведь даже в замке, построенном жемайтийцами, ты поставил немецкий гарнизон.