По завершении спасательных работ З. П. Рожественский не преминул отметить заслуги ледокола в телеграмме С. О. Макарову из Аспэ: «Ермаку» и его доблестному командиру капитану 2–го ранга Васильеву «Апраксин» обязан спасением. В непроглядную снежную метель броненосец, обмотанный вытянутыми в струну цепями, стальными и пеньковыми тросами, прикреплявшими тысячу пятьсот квадратных фут пластырей, шел семь часов в струе «Ермака» ледяными полями между отдельными глыбами торосистого образования и каналом, пробитым в сплошном льду, и не одна цепь, ни один трос не были перерезаны льдом…»

Сознавал ли Зиновий Петрович некоторую двойственность своей позиции в отношении «Ермака» и его создателя С. О. Макарова? Вероятно, на этот вопрос можно ответить утвердительно. Но, как это бывало и бывает со многими людьми, делающими карьеру, сознание своей неправоты не вызвало у Рожественского особых угрызений совести. К его чести надо отметить, что он оказался весьма щепетильным в отношении наград за спасение броненосца. Дело в том, что в ГМШ сочли возможным по–своему пересмотреть списки лиц, представленных Рожественским к поощрению. Так, было отказано в награждении орденами Св. Станислава двум инженер- механикам ледокола «Ермак», существенно снижен размер денежного вознаграждения ближайшему помощнику Рожественского капитану 2–го ранга Бергштрессеру, оказался вовсе обойденным наградой командир броненосца «Полтава».

После нескольких безуспешных попыток восстановить справедливость возмущенный Зиновий Петрович обратился к С. О. Макарову: «Так как я уже имел счастье получить высочайшую благодарность, объявленную как в приказе, так и лично мне государем императором., то имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего превосходительства, чтобы из 1500 рублей, назначенных мне в награду… 500 рублей были прибавлены к вознаграждению капитана 2–го ранга Бергштрессера, а тысяча — выдана в вознаграждение командиру броненосца «Полтава» который пропущен в наградном списке…»^[44]

Справедливость тогда была восстановлена, и З. П. Рожественский со спокойной душой вернулся к своим непосредственным обязанностям по командованию Учебно–артиллерийским отрядом, который в мае 1900 г. готовился начать свою очередную кампанию.

Глава шестая

УЧЕБНЫЙ АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ОТРЯД

На летнее плавание 1900 г. в состав Учебного артиллерийского отряда были назначены броненосцы «Император Николай I», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Грейг», «Первенец», «Кремль», крейсер I ранга «Минин», минный крейсер «Воевода», канонерская лодка «Гроза» и три номерных миноносца. По тоннажу кораблей и численности личного состава отряд оставил позади прежние Практическую и Учебную эскадры Балтийского моря (1898 и 1899 гг.), которые в 1900 г. выродились в Учебно–практический отряд. З. П. Рожественский поднял контр–адмиральский флаг на «Минине». Этим старым крейсером, специально приспособленном для потребностей отряда, командовал капитан 1–го ранга Н. И. Небогатов — начальник Учебно–артиллерийской команды (опять же — преемник З. П. Рожественского) и флаг–капитан походного штаба командующего отрядом. По выбору Николая Ивановича (и, видимо, с ведома Рожественского) С. О. Макаров назначил на «Минин» нового старшего офицера — лейтенанта Н. П. Куроша.

Начало мая 1900 г. прошло в трудах по сосредоточению и вооружению кораблей отряда, техническое состояние которых оставляло желать лучшего. Броненосец «Адмирал Ушаков» пришлось поставить в док для замены двух погнутых лопастей гребного винта. Практически одновременно З. П. Рожественский, возмущаясь опозданием к началу кампании самого большого броненосца — «Император Николай I», был вынужден временно распределить его учеников по другим кораблям. 18 мая наконец отряд снялся с якоря и через день прибыл на Ревельский рейд, приступив к выполнению обширного «Плана обучения нижних чинов стрельбе».

На первом же выходе в море флагманский крейсер «Минин», увлекшись маневрированием, с полного хода налетел на банку Мидельгрунд и плотно сел на мель. К счастью, песчаное дно предохранило корабль от тяжелых повреждений. На следующий день после основательной разгрузки «Минин» был благополучно снят с мели соединенными буксирами «Сенявина» и «Ушакова».

«Планом обучения» предусматривались 3 ходовых дня в неделю, в каждый из них совершалось по два коротких выхода в море на стрельбу к острову Нарген. В остальные дни занятия и учения проводились на Ревельском рейде, где кроме вопросов применения артиллерии отрабатывали пожарные и водяные тревоги, хождение на шлюпках, корабельный десант и т. п. Тактический фон боевой подготовки отряда был сведен до минимума. Самоцелью являлось выполнение каждым учеником всех положенных ему уроков. Для этого в холодные дни учеников перевозили с корабля на корабль — к очередным системам орудий.

Постоянный состав экипажей всех кораблей отряда был сокращен для помещения обучаемых. Например, на «Адмирале Ушакове» оставалось 263 матроса и унтер–офицера из штатной команды и 183 ученика–комендора и гальванера, с трудом размещавшихся в помещениях броненосца. Всего в отряде на 2779 нижних чинов постоянного состава приходилось 1772 человека переменного^[45]. Несмотря на определенное разнообразие учений и большое количество стрельб, уровень боеготовности сравнительно современных броненосцев типа «Сенявин» с поступлением в отряд снизился: экипаж не отрабатывался как единое целое.

В незавидном состоянии на отряде была тактическая подготовка офицеров. Отсутствие или условность тактических упражнений и маневров в отряде дополнялись частыми перемещениями, превращавшими офицеров в своего рода «гастролеров». Такие важные элементы тактики, как отработка управления огнем при соответствующем боевом маневрировании кораблей, на отряде не практиковались. И это при том, что еще в 1892 г. начальник Учебно–артиллерийской команды капитан 2–го ранга В. Х. Иениш добился пересмотра программ. подготовки с целью приближения ее к условиям реального боя. Выдающийся артиллерист, автор «Тактической части морской артиллерии», В. Х. Иениш в обучении стремился добиться сочетания огня и маневра. Такое направление деятельности Учебно–артиллерийского отряда могло превратить его в тактическую школу для всего флота. Однако 7 сентября 1893 г. Виктор Христианович погиб вместе со всем экипажем броненосца «Русалка», которым он командовал в летнем плавании. После его гибели тактическое маневрирование на отряде было похоронено в потоке рутинных стрельб учеников–комендоров. И документы не сохранили попыток его возрождения со стороны З. П. Рожественского или Н. И. Небогатова.

Кампания 1900 г., как, впрочем, и предыдущая, проходила в напряженной борьбе З. П. Рожественского за исправность кораблей отряда. Частые поломки изношенных механизмов «Первенца», «Кремля» и номерных миноносцев раздражали адмирала. От быстроты исправлений поломок артиллерийского вооружения прямо зависел успех выполнения плана стрельбы. Зиновий Петрович, получив временную независимость от портового начальства, постоянно «бил в колокола», сообщая о недостатках на самый верх — начальникам ГМШ и ГУКиС. Он не постеснялся испортить отношения с командиром Ревельского порта, контр–адмиралом П. Н. Вульфом, проявлявшим формализм и медлительность в ремонтных работах.

Резкие выражения командующего отрядом по поводу состояния машин «Кремля» и броненосца «Император Николай I», прибывшего в Ревель только 30 июля, вызвали недовольство главного командира Кронштадтского порта С. О. Макарова. Создав комиссию для освидетельствования «перекошенной машины» «Николая» и проверив действительную скорость «Кремля», С. О. Макаров в докладе от 19 сентября 1900 г. пожаловался управляющему министерством на явное усугубление З. П. Рожественским имеющихся недостатков.

П. П. Тыртов приказал сообщить командующему отрядом; «Предлагаю ему на будущее время в своих докладах начальству пользоваться действительными фактами и проверенными сведениями, а не вымышленными, которые в действительности не подтверждаются». Павел Петрович был вынужден также сдерживать служебное рвение З. П. Рожественского, направлявшего строевые рапорты одновременно ему и генерал–адмиралу. Справедливо заметив, что это «увеличивает переписку», управляющий министерством потребовал рапортовать установленным порядком — через ГМШ на имя генерал–адмирала. Но это не остановило командующего: высшее начальство не должно было забывать о его плавании.