-  Ая знаю. Повезу вас машиной.

Через двадцатьминут прихожане уже собирали нам в дорогу сумку с продуктами. Праздничная трапе­запо случаю Казанской благословила мне от своих щедрот паёк в скорбную дорогу.Подошла небольшо­го роста женщина, большие очки чуть затемнены. Я видела её вхраме. Она что-то втолковывала перед службой девочкам из воскресной школы.

-   Я с вами поеду.Батюшка благословил, дорога неблизкая, мало ли что. Мой муж вас повезёт, толькозаедем на десять минут домой переодеться.

Собирались онипо-военному: быстро, чётко, без разговоров. Вера Фёдоровна и Василий Петрович-муж и жена. Вчера ещё чужие, а сегодня первыми при­шедшие на помощь.

Мы ехали повечернему притихшему городу. Астра­ханский красавец кремль на секунду предсталперед моими глазами и скрылся. Я покидала город, который не успела полюбить ине успела узнать, даже рассмот­реть не успела. Сердце тревожно ныло - ведьвпереди больше тысячи километров, а времени совсем в обрез.

Калмыцкие степи.Мокрый снег лепит не переста­вая. Мы останавливаемся, чтобы сбить наледь сподкрыльников. Ближе к ночи снег утих, но мороз уси­лился, едем по сплошномульду.

- Не волнуйтесь,успеем, дальше дорога будет луч­ше.

Справа вдали огнигорода. Элиста, столица Калмы­кии. Опять степи. Часто фары выхватывают стреми­тельнуютень - лисы, перепуганные нечаянным «жигулёнком», прыгают в придорожную канаву.Од­ну, зазевавшуюся, мы чуть-чуть не придавили. Скрип­нули тормоза — обошлось.

На пару часовсделали передышку. Я вышла в мо­розную ночь пропахшей травами калмыцкой степи.Ветер гулял по бескрайним просторам, прибивая к земле высокий сушняк. Звёзды.Они будто опроки­дывались на наш автомобиль, будто хотели попугать своимнездешним, неземным присутствием. Опять подступили к горлу слёзы. Может быть,папина душа в этот ночной час напомнила о себе, просила молитв?

Я стала молиться,стоя на холодном степном ветру под звёздами, и, как всегда бывает послемолитвы, от­пустило, стало легче.

А ещё подумалось:как самонадеянны мы и как ма­ловерны. Всё рассчитала: вернусь из командировки,отпишусь, поеду к отцу на традиционную встречу в конце ноября. Я всегдавыбиралась к нему в конце ноября, перед Рождественским постом. Даже позво­нилаперед командировкой, сказала: «Жди!» А Гос­подь по-другому рассудил. Господь вкоторый раз вразумил: не надо надеяться на человеческие календа­ри и мерки.Есть другие календари и другие мерки. И вот начало ноября, и до традиционнойвстречи ещё почти месяц, а вместо неё скоро другая, в которой я увижу отца, аон меня нет... Кто бы сказал мне, что бу­дут в моей жизни эти звёзды, что будустоять на ноч­ном сквозняке и молиться, и плакать...

По Ставропольюехали проворнее. Вера Фёдоровна заботливо подтыкала мне под бока плед, ВасилийПетрович изредка останавливался и вглядывался в до­рожную карту. Утром мыостановились перекусить в маленьком кафе у дороги. Бойкий черноглазый па­ренёкловко смёл снег с пластикового столика, принёс табуретки.

-Шашлык, хотите шашлык?

А мы досталисобранный нам на приходе «тормозок». Попросили горячего чая. Паренёк, желая уго­дить,врубил музыку. Она гремела над безлюдным шоссе вызывающе, утверждая, несмотряни на что, земную жизнь со всеми её достоинствами и недостат­ками. Здесь, впридорожном кафе без названия, с не­знакомыми людьми, посланными мне Господом впо­мощь и утешение, мы помянули раба Божиего ново­преставленного Евгения.

В Ростов въехалиднём. Поплутали по его шумным улицам, выбрались на Таганрогское шоссе. Остава­лосьсовсем немного...

Теперь, когданаше путешествие позади, понимаю, как деликатны и предупредительны были моидрузья. Они не терзали душу соболезнованиями, не пытались отвлечь меняразговорами от грустных мыслей. Мы иногда переговаривались о чём-тонезначительном, но больше молчали. Каждый думал о своём. Немного гово­рили оботце Валерии, о том, что возрождение Казан­ского храма его большая заслуга. Амне всё думалось о прихожанах. Большая, дружная семья. Живут одними радостями,одними заботами. Создать такой приход ни­чуть не легче, чем возродить из руинхрам. Настоящая христианская любовь к ближнему, не пример ли её - ис­тория сомной, человеком для прихода чужим, незнако­мым, случайным? Ведь дела свои были,проблемы нере­шённые. Всё оставили, отправились в опасный путь ради самойнепонятной из всех существующих корысти - по­мочь человеку, попавшему в беду.Вера Фёдоровна сиде­ла, закутавшись в плед, читала. Что? Оказывается, Псалтырьза моего отца.

Ровно через суткимы подъехали к знакомому подъезду отцовского дома.

- Держитесь, -Василий Петрович крепко жмёт мне руку.

-   Помоги вам,Господи, - обнимает Вера Фёдоров­на.

А я... Дажепоблагодарить не успела по-человечес­ки. Боюсь, что и сейчас тоже не смогунайти подходя­щие к случаю слова. Привычные «спасибо, благода­рю» говорить нехочется, потому что есть в этих словах некий налёт дежурной вежливости. Аособые слова, где их найти? Только пусть знают: в душе моей есть отныне уголок,где живёт тёплое и удивительное чувство особого христианского родства. Оноесть, это родство, оно не в генах, не в метриках, не в схожести глаз ипрофилей. Оно в чём-то другом, что больше, прочнее и - основательней. Люди,которые своими поступками напоминают об этом родстве, уже угоди­ли Богу.

Подарки отцавсегда были для меня в радость. Ухо­дя в другой мир, он остался верен себе иподарил мне знакомство с людьми, которых сам не знал, но кото­рых, может быть,вымолил в первые часы своего предстояния - там. Чудны дела Твои, Господи! При­хожанеКазанского храма, разделив со мной скорбь, тут же одарили радостью. Она в том,что мы не одино­ки, что мы очень многое можем по законам нашего на­дёжногохристианского родства. Помню, как владыка Иона говорил в праздничной речи наКазанскую:

-   Спасибо тебе,отец Валерий, что есть у нас в Аст­рахани этот храм.

Спасибо, отецВалерий, что есть теперь и этот при­ход. Спасибо, что окормляете таких славныхлюдей, способных даже беду повернуть к радости. Но вот ведь искушение: сталаписать да и запнулась - фами­лию-то Веры Фёдоровны и Василия Петровича я незнаю! Даже в голову не пришло узнать. А позвонить спросить - конфуз полный.Люди так помогли, а я да­же фамилии не спросила. Узнала. Хитростью. Не ска­жукакой. Куприяновы их фамилия.

Моя командировкав Астрахань оказалась прерван­ной, как говорят, по семейным обстоятельствам. Ноя оставила в этом городе много добрых людей, к кото­рым очень хочется вернутьсяи рассказать о них на­шим дорогим читателям. Свидимся ли? Бог знает. УсерднаяЗаступница наша - Казанская Божия Ма­терь. Икона Её, благословлённая отцомВалерием, стоит передо мной и сейчас, когда пишу эти строки.

СКАНДАЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА

Не получаетсяразговора, никак не получается. Знаю, почему. Расспрашиваю о том, о сём, а оглавном не решаюсь. Она понимает, но не бросается на помощь, дисциплинированноотвечает, будто заполняет листок по учёту кадров:

- В Москверодилась. Училась в Московском уни­верситете, не закончила. Потом в Ростовском.Закон­чила. Замужем. Муж Андрей, дочка Светлана, внучка Наташка, тёзка моя. Атеперь вот ещё и Ирочка...

Опять я нерешаюсь. Хотя всё внутри кричит и тре­бует: «Ну скажи, скажи, зачем тебеИрочка, зачем на­до было приводить её из больницы в дом, отвыкший от детей?Зачем надо было переиначивать отлаженную, благополучную жизнь и превращать её всущую муку, ходить, доказывать, ссориться, бороться за права, справляться сбесконечными обязанностями, посы­павшимися как из рога изобилия на горемычнуюголо­вушку?»

Почти как всказке начало той истории. Жила-была девочка. Хорошенькая, умненькая,здоровенькая. Была она живой и разговорчивой и очень любила людей. И её любилилюди. Все, кроме папы с мамой. А дальше не сказка, быль: оказалась девочка вдетском доме, потя­нулись ручки к бесхозному уксусу. Несколько жадных глотков -пить хотелось, и - реанимация, ожог пищево­да. Одна операция, вторая, третья...С пищеводом-то обошлось, да заразили врачи девочку СПИДом. Да. Ни больше, нименьше. Не мелким почерком пишется Ирочкина жизнь, а размашистым, крупным.СПИД. В больницу её, в особое отделение, почти резервацию. Но и там жила непечалилась, мала была, что для неё эти четыре зловещие буквы - пустой звук.Впрочем, как и другие четыре буквы - мама. Вокруг врачи, медсестры, нянечки,все улыбаются, вкусненькое приносят. Ма­ма... Много мам. Так, наверное, у всех,думала, и мам много, и про СПИД все вокруг говорят.