— Появлюсь, Лоу. Черт возьми, просто так, чтобы вспомнить парочку наших молодецких дел.

— Но учти, — продолжал Монд, — я начинаю тебя бояться не меньше, чем наших криминальных пациентов. Раз ты звонишь, значит, что-то опять стряслось.

— Стряслось? — риторически переспросил Доулинг. — Нет. Я подумал, что тебя может заинтересовать один приплывший в мои руки фактик. Тебя, кажется, не все устраивает в деле Бертье?

— Пожалуй, да.

— А не устраивает тебя, естественно, отсутствие мотива преступления. Маньяк — модно, но маловероятно. Так вот: мотив, похоже, есть. И представь себе — банальный до тошноты. Хотя, может быть, я забегаю вперед.

— Давай смелее.

— Смелее? Это ты кому говоришь? Мне?

— Ты, я вижу, веселишься, — повысил голос Монд.

— Ну прости, Лоу. Мне надо было с тобой поболтать. Вот поболтал, и стало легче. А теперь по делу. История такова. Бэдфул, старый Бэдфул, как лежал, так и лежит. Врачи ничего хорошего не обещают. В один прекрасный момент его секретарю… Минутку, как его… вот — Вильтону… звонит женщина и просит соединить ее с шефом. Секретарь отказывается. Дама не настаивает и заявляет: передайте ему, то есть Элтону Бэдфулу, что у него имеется родная дочь. Как тебе это нравится?

— Любопытно.

— Любопытно? Еще бы. Слушай дальше. Секретарь, не будь дурак, связывается с Генри Уэйблом. Ты знаешь, что это за фигура. Фактически он руководит сейчас всей империей Бэдфула, а заодно через свою адвокатскую контору ведет все его дела. Уэйбл по старой памяти является ко мне и просит разобраться в этой чертовщине. Мы, понятно, мгновенно проверяем, откуда звонили… осечка. Уличный автомат в самой толчее. Я начинаю раскручивать историю как положено… Ты меня слушаешь?

— Да, очень внимательно.

— Так вот. Стали соображать, как надо расценивать тот телефонный звонок. Оказалось, что старый Бэдфул и в молодые годы, и несколько позже — пошаливал, но пошаливал аккуратно. Когда ему было под сорок, в дом взяли музыкантшу, обучать наследника фортепьянам. В эту-то музыкантшу и влюбился Элтон Бэдфул, скорее сказать, влопался по уши. Связь продолжалась, видимо, два года. Вдруг… Ты меня слушаешь?

— Еще бы, ты выступаешь прямо как сказочник!

Явно довольный, Доулинг продолжал:

— Да. Так вот. Вдруг музыкантша оставляет Бэдфулу записку, прямо как в телесериале: люблю, жить без тебя не могу, но и с тобой тоже, не ищи меня — не найдешь. И с концами. Бэдфул поискал ее, поискал, но действительно не нашел. Дела его в этот момент чуть было не пошатнулись, но ничего, выплыл. Постепенно все вроде бы пришло в норму и забылось. Однако никаких шалостей после этого Бэдфул себе уже не позволял. Мы с Уэйблом решили Бэдфулу пока ничего не говорить, а в ситуации разобраться. Я рассуждал примерно так: раз младший Бэдфул погиб, музыкантша решила напомнить о себе, поскольку дочь ее была и дочерью Бэдфула, что и послужило в свое время причиной побега. Опять же следовало проверить — нет ли здесь криминала. Ты меня понимаешь?

— Разумеется. Ты, я думаю, пересказываешь мне сценарий фильма «Возраст любви», который мы смотрели назад лет тридцать. Ну и?..

— Ну, я не Бэдфул, я эту даму нашел. Правда, не без труда и… гм… на кладбище. Бедняжка умерла, скопив, ну скажем так, небольшой капиталец. Дочь у нее действительно имелась, и по всему раскладу получалось, что вполне могла оказаться, так сказать, наследницей. Видали мы и таких наследниц! Однако, как ты понимаешь, мимо Бэдфула пронести эту новость было нельзя, тем более что ничего компрометирующего его новоявленную дочь обнаружить не удалось. А кто позвонил раз, позвонит и второй или еще как-нибудь напомнит о себе.

Мы с Уэйблом приглашаем Макклинтона, объясняем ситуацию, спрашиваем, не убьет ли новость его пациента. Он говорит: нет, не убьет. Тогда мы ему и поручаем в моем присутствии и в присутствии Уэйбла это дело Бэдфулу изложить. Да, Лоу, можно только пожалеть тех, кто не присутствовал на последовавшем далее спектакле. Королевская опера! Глаза у старика полезли на лоб. Я, грешным делом, подумал, что он тут же отдаст Богу душу. Однако нет. «Стойте, — шепчет, — стойте, я ведь знаю, как ее зовут». Я подумал было, что он все же знает, что у него есть дочь. Нет. Оказывается, он когда-то мечтал назвать свою дочь вполне определенным именем. Ох, Лоу, что бабы с нами делают! Знаю я эти мечты! Короче, то наш старик едва дышал, а тут вдруг разорался на нас, как на мальчишек, — найти мне их обеих и денег не жалеть. Последняя его мысль, прямо тебе скажу, мне понравилась.

— Погоди-ка, Сэм, погоди. А тебе не пришла в голову мысль, что за всем этим может стоять?

— Разумеется, пришла.

— А если так, стоило ли тогда беспокоить старика раньше, чем мы разобрались во всей этой истории?

— О! Что мне нравится, сэр Монд, так это то, что вы говорите «мы»!

— А если без лирики?

— Могу и без лирики, Лоу, могу. Первое: старик в любой момент может умереть, и тогда с наследством будет жуткая возня, а я, знаешь, не люблю, когда растаскивают наследства. Да и Уэйбл в этом более чем не заинтересован, он ведь еще и компаньон Бэдфула. Второе: ничто не может помешать Уэйблу действовать самостоятельно, не дожидаясь, пока мы изучим вопрос. В третьих: я же говорил, что поинтересовался, что за птичка попала в поле нашего зрения. С девочкой, Лоу, все в порядке. Во всяком случае пока. Но главное, главное! Бэдфул тут же приказал переписать завещание.

— Кто же эта наследница? — Вопрос, похоже, убедил Доулинга в том, что Монд принял его аргументы.

— Кто? — переспросил он, и за вопросом последовала длительная пауза. Он не мог отказать себе в удовольствии помедлить, прежде чем поднести Лоуренсу самую впечатляющую новость.

— Да ты ее знаешь, — как бы между прочим произнес он, — это новая подружка нашей Мари — Вера Хестер.

— Что? — воскликнул Монд, и Доулингу подумалось, что тот приподнялся в кресле, плотнее прижимая трубку к уху. Он молчал, давая Лоуренсу пережить новость.

Монд действительно вскочил с кресла и стоял, нависая над столом, опершись на него левой рукой. Казалось, глаза его ничего не видят. Это был момент того глубокого самопогружения, когда мозг мобилизует все силы организма, чтобы в кратчайший срок произвести работу, которая долго еще будет не по силам никакой самой современной электронной технике. Все догадки, предположения, сомнения, которые и он, и Мари, и все те, кто работал с ними, высказывали, вдруг рассыпались на мельчайшие элементы, рухнули в подсознание и вернулись уверенностью, определившей решение.

— Сэм, ты слышишь меня? — спросил он.

— Да, Лоу, слышу.

— Я полагаю, что следствие по делу Бертье можно считать законченным. Послезавтра у нас итоговое совещание, лейтенант Комингз, привезший нам весточку от Чарлза Маккью, естественно, должен на нем присутствовать. Постарайся убедить Уэйбла, что в его интересах поприсутствовать на нем тоже. Если он заартачится, намекни ему — ты умеешь, — что с наследованием капиталов Бэдфула может выйти конфуз.

— Так ты считаешь, что появление наследницы указывает не только на мотив убийства, но и на того, кто его организовал?

— Да, я знаю убийцу Бэдфула, Бертье и других. Но доказать это будет очень трудно, а может быть, и невозможно. Когда совещание у нас кончится, я сразу приеду к тебе. Нам непременно надо будет кое-что с тобой обсудить.

К двенадцати часам в кабинете Лоуренса Монда собрались семь человек. Кроме Лоуренса, Мари, Андрея и Вацлава, среди присутствующих находились Генри Уэйбл, компаньон и правая рука Элтона Бэдфула, лейтенант Комингз, выполнявший специальное задание Монда и Доулинга, и, что могло показаться кому-то странным, журналист Арри Хьюз.

— Господа, — начал Монд, — все присутствующие или имеют непосредственное отношение к проводимому расследованию, или прямо заинтересованы в его результатах. Сегодня мы подводим итоги и закрываем дело Бертье. Расследование, увы, на этом не заканчивается. Сейчас вы поймете — почему.