— Сразу оговорюсь: я был против этого нелепого побега, — Фурий решил не тянуть парфа за бороду и сразу перешел к делу. Неловкие паузы — последнее, что должно возникать между квиритами. — Но, к счастью, доблестная Ливия изящно разрешила эту дилемму, проложив мне путь к спасению. И руку помощи протянув. Кстати, о Ливии. Ты заявляешь на нее права?

Квинт Марций оторопел. Стыдно признаться, но он не понял вопроса. Вернее, понял, но не до конца.

— Э-э-э… права Ливии принадлежат только ей. О чем ты?

Покаянная гримаса и почти стыдливый взмах ладони был ему ответом. Фурий даже поморщился виновато:

— Благие лары, я слишком долго общался с варварами! Я имел в виду — у вас конкубинат? Я нарушил какие-то сложившиеся отношения?

— Нет, — твердо заверил его Марций. — Она — отличный наварх, бесспорно, но… — префект на миг запнулся, чтобы сгоряча не ляпнуть: «Такая сука!» и не выдать всю сложность их отношений. — Ты ведь знаешь, нас подбирали специально, чтобы не возникало симпатий.

«Что ж, Фурий вполне в её вкусе. Наварху с навархом делить нечего, кроме постели. А стало быть, одной проблемой у нас на „Аквиле“ стало меньше! Прекрасно!» — вздохнул удовлетворенный Аквилин.

— Хорошо, — кивнул Северин. — Но на случай, если у тебя остались сомнения, предупреждаю — я буду за нее драться. Насчет симпатий зря ты так. Она очень много говорила о тебе там, внизу, — и он ткнул пальцем в направлении планеты.

«Драться? Эк она его впечатлила!»- невольно поразился Марций. Северин, похоже, и в самом деле слишком много времени провел в компании неотесанных варваров.

— У нас с Ливией много общих… тайн, — дипломатично уклонился префект. — Так уж получилось. А как вышло, что ты жив? Жив и оказался здесь?

Собственно, ради этого вопроса Квинт Марций и нарушил уединение гостя Ливии Терции. «Личного гостя», как она недвусмысленно выразилась.

— О, вот ты о чем! — Фурий дружелюбно показал зубы. — Мне иногда до сих пор кажется, что все это — очередной сценарий для моего… развлечения, а на самом деле я все еще в вирт-коме. Официально я мертв и уже довольно давно, Квинт Марций. Сгорел вместе с кораблем, как объявили. В этом есть большая доля правды. Но я оказался не просто живучим, но и подходящим для некого… научного проекта. Кстати говоря. Вам тут действительно необходим этот психокорректор? Этот Антоний, — Северин намеренно выделил имя. — Я бы пообщался с ним… приватно. Потом. Когда он будет уже не нужен.

Фурии, вообще-то, люди эмоциональные и чрезмерно импульсивные, склонные к нестандартным решениям, можно сказать — агрессивные. И общение с варварами на пользу этому конкретному Фурию не пошло, это точно. Замордовать Луция Антония просто в отместку психокорректорской службе? Не слишком ли это радикально? И все же Квинт Марций решился спросить Фурия, что называется, в лоб. Раз уж у них такой откровенный разговор, то почему бы и нет?

— Так что же случилось с «Северой» на самом деле?

— Она сгорела, — язвительно скривил губы Фурий, словно кого-то передразнивал. Но потом сменил тон. — Сгорела в короне Фебы. Но прежде — нас расстреляли свои. «Фортуна» выпустила по нам торпеду, начиненную нейрофагом, каким-то особым, экспериментальным, что ли… Не знаю, почему именно я уцелел. В эти подробности меня не посвятили. Хотя можешь поверить, я очень настойчиво расспрашивал эту тварь Антонию Альбину, прежде чем покончить с ней и ее пыточным центром. Взрыв на Альбе Нове помнишь? Это был я, — и отпил большой глоток остывшего кофе.

Девственником в вопросах истинной военной политики Республики Квинт Марций и прежде не был, а после знакомства с Курионом у него открылись глаза на те факты, о которых плебеи даже не догадывались. «Дружественный огонь» — это всегда трагедия, которую тяжело пережить обеим сторонам. Всякое бывает. Но если кто-то из живорожденных и власть имущих захочет срочно прикрыть свою задницу от неприятностей, то правды не доискаться.

«И все же подобное притягивает подобное» — еще раз уверился в расхожей истине Квинт Марций. Ливия с её невероятным чутьем и на варварской планете сумела найти мятежника. Причем какого! Злого на всех и вся, и прежде всего — на республиканских мозголомов.

— И что же от тебя хотели психокорректоры?

— Признания вины на показательном процессе и торжественного самоубийства после. Мне дважды стирали память, чтобы создать ложные воспоминания. Дескать, на «Севере» вспыхнул мятеж, меня то ли вышвырнули за борт, то ли я сам сбежал, а мятежники ошиблись в расчете рат-перехода, потому и влетели прямо в звезду. Я удостоился чести стать подопытной мышью самой Антонии Альбины. Но фокус не удался старой препараторше. Я вспомнил, что все было на самом деле, обманул Альбину и, когда она вывела меня из вирт-комы, провел собственный эксперимент. А потом сбежал с Альбы Новы и вообще из Республики. Беспокойному мертвецу вроде меня никто не позволил бы смущать умы добрых квиритов.

Уж кто-кто, а Квинт Марций отлично знал о подлинной роли психокорректорской службы. На своей шкуре познал кой-какие штучки. Но откровение Северина все же еще сильнее уязвили его и без того увечную лояльность к Республике в целом. Если так можно поступить с навархом, то с опальным сенатором не больно-то и церемонились, а простую манипуларию растерли в порошок.

— Они убили их, Марций. Хладнокровно и расчетливо убили весь мой экипаж. Мой корабль, мою «Северу», моих людей. А потом стали убеждать меня, что это я повинен в их смерти. Какое-то время, — Северин вздрогнул, — я даже верил. А теперь — я живу их жизни. Я — все, что от них осталось, единственный, кто знает и помнит. Кроме меня, правда известна только убийцам, и сомневаюсь, что Фортунаты кому-то рассказывали о том выстреле. Но, — он встряхнулся, — Ливия кое-что поведала мне об «Аквиле» и тех, кто на борту. Сенатор-беглец, летающий префект, манипулария-убийца и мятежница-наварх. Как, по-твоему, ходячий покойник впишется в такой экипаж?

— И-де-аль-но, — задумчиво молвил потрясенный Квинт Марций.

— Если не возражаешь, теперь я попросил бы тебя прервать допрос, — вздохнул Фурий и обезоруживающе улыбнулся: — Некоторое время я хотел бы побыть в одиночестве, но затем я в твоем распоряжении.

Немногого стоит командир, в отсутствие которого все на борту разваливается. Иллюзия того, что без наварха жизнь останавливается, безусловно, греет самолюбие, но и только. Задачей Ливии с момента, когда «Аквила» эффектно покинула док Цикуты Вирозы, было наладить все так, чтобы, если волей и попустительством богов наварха унесет за Ахерон лихая судьба мятежницы, на корабле ничего не изменилось. Есть наварх или нет, жива она, погибла или в плену — «Аквила» должна оставаться боевой биремой Республики, эффективной и смертоносной.

И сейчас, вернувшись домой с этого грязного варварского шарика, Ливия убедилась — с задачей она справилась. Отсутствие наварха практически не сказалось на боеспособности корабля, и это была победа. И изрядное облегчение, потому что, бегло просмотрев отчеты и ознакомившись с диспозицией, наварх смогла позволить себе не только тщательный осмотр в медотсеке, душ и обед, но и полноценный отдых. И пока гладила Фиделиса и наслаждалась прикосновением свежего белья к чистой коже, Ливия успела обдумать ситуацию, изменившуюся с… приобретением «Аквилой» Марка Фурия. И когда, посвежевшая после краткого, но бодрящего сна, она созвала экстренное совещание, Аквилина уже приняла ряд важных решений. Во-первых, перевести «Либертас» из вспомогательного корабля, пригодного для разведки или неприкосновенного резерва, в штабные. Марк Флавий делом доказал, что, выпорхнув из-под крыла «Аквилы», способен широко расправлять собственные крылья. И больно клеваться. Из первого решения логично вытекало второе: Гай Ацилий и Кассия должны остаться на либурне. Личное присутствие политического лидера на борту «Аквилы» — основной ударной силы — не только не обязательно, но даже нежелательно. Кроме того, необходимость разъяснять все военные решения лицу все-таки гражданскому, да даже и просто визировать приказы с оглядкой на патриция… Это не то чтобы мешает, но замедляет изрядно. И вопрос безопасности лидера, конечно. Быстроходная «Либертас» с лигариями на мостике способна улизнуть почти от любого противника, если дело пойдет плохо. И Кассии совершенно незачем мозолить глаза воскресшему Северину, напоминая ему о потерях и искушая на необдуманные поступки. Ливия была далека от мысли, что Марк Фурий решит вдруг отыграться на девчонке-манипуларии за свой погибший экипаж, но… Лишние конфликты противопоказаны команде, где и так каждый находится в постоянном напряжении.