Князья Щетинины.

Род князей Щетининых (фамилия происходит от прозвища родоначальника князя Семёна Фёдоровича Щетины) в XVI — XVII веках находился на обычной для того времени государевой службе: в основном служили воеводами в различных военных походах и городах. Более известны потомки князей Щетининых по женским линиям. Княжна Анна Щетинина — жена стольника Ивана Герасимовича Дохтурова. Их правнук Дмитрий Сергеевич Дохтуров (1759 — 1816), генерал от инфантерии, оставил заметный след в военной истории России. Особенно прославился он в Отечественной войне 1812 года, когда командовал пехотным корпусом и храбро сражался при Бородине и Малоярославце.

Княжна Александра Ивановна Щетинина (ум. в 1811) вышла замуж за графа Андрея Ивановича Толстого (1721 — 1803), внука петровского сподвижника Петра Андреевича. Её внук — граф Фёдор Петрович Толстой (1783 — 1873), вице-президент Академии художеств, превосходный рисовальщик (графические работы и акварели) и медальер. Особенно замечательны его серия медальонов в память войны 1812 года и рисунки к поэме Богдановича «Душенька». Бесподобно удавались ему также небольшие натюрморты, с удивительным мастерством передающие натуру.

Племянник Фёдора Петровича и, следовательно, правнук княжны Щетининой — граф Алексей Константинович Толстой (1817 — 1875), талантливый писатель, автор многочисленных прозаических, драматических и поэтических произведений, из которых в золотой фонд русской литературы вошли исторический роман «Князь Серебряный», драматическая трилогия «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович» и «Царь Борис», баллады, романсы (в том числе «Средь шумного бала...»), лирика (в том числе стихотворение «Колокольчики мои, цветики степные...») и сочинения созданного им совместно с братьями Жемчужниковыми Козьмы Пруткова.

Другим правнуком княжны Щетининой был граф Лев Николаевич Толстой.

Князья Засекины.

Родоначальник одной из ветвей этого рода — Иван Иванович Большой, живший на рубеже XV — XVI веков, имел весьма своеобразное прозвище Бородатый Дурак. Надо заметить, что подобного рода прозвания не являлись такой уж редкостью в средневековой Руси. Известны, например, предок князей Морткиных, Бельских и Шехонских — князь Иван Романович Неблагословенный Свистун или князь Семён Иванович Шаховской Угреватая Рожа (тоже потомки ярославских Рюриковичей). Вероятно, столь оскорбительные по нынешним меркам имена давались, чтобы уберечь человека от сглаза (ср. прозвище предка Татищевых).

Из князей Засекиных нельзя не назвать героя князя Петра Фёдоровича Ноговицу (Нагавицу)-Пёстрого. В 1536 году он был воеводой в городе Себеже, южнее Пскова, на литовской границе. Когда город осадило 20-тысячное войско киевского наместника воеводы князь Засекин и Тушин внезапной вылазкой обратили его в бегство и, захватив знамёна и пушки, погнали к близлежащему озеру. Лёд не выдержал тяжести бегущих врагов, многие из которых утонули. Таким образом, князь Засекин повторил ситуацию Ледового побоища. В память о победе Елена Глинская велела построить в Себеже Троицкую церковь. В следующем году в стычке с казанскими татарами князь Засекин погиб.

Князья Шаховские.

Фамилия князей Шаховских происходит от прозвища их родоначальника князя Константина Глебовича Шаха. Поскольку его внук Александр Андреевич носил прозвище Шемяка (от татарского «чимэк» — «наряд»), то в XVII веке Шаховских часто именовали Шемякиными. Их род сильно разросся. Отметим лишь наиболее ярких представителей.

В Смутное время выдвинулся князь Григорий Петрович Шаховской, боярин и воевода, один из наиболее блестящих примеров распространённого тогда типа аристократа-авантюриста. Как писал Р. Г. Скрынников, князья Шаховские «захудали» задолго до опричнины, и двери Боярской думы оказались для них закрыты. Отец Г. П. Шаховского Пётр числился младшим воеводой в Чернигове, где он и попал в плен к самозванцу (имеется в виду Лжедмитрий I). Пётр заслужил милость Отрепьева и, по некоторым сведениям, входил в «воровскую думу» в Путивле. В московскую Боярскую думу Пётр не был допущен. В Москве ни Пётр, ни его сын Григорий Шаховской не получали никаких отвественных поручений».

Вероятно, стремление вырваться из мрака безвестности вкупе с создавшейся благоприятной ситуацией и авантюрными чертами характера и предопределили бурную деятельность неугомонного князя. В 1605 году Григорий Петрович был воеводой в Рыльске и при приближении Лжедмитрия I сразу же перешёл на его сторону. В дальнейшем князь «кочевал» от одного самозванца к другому. Отправленный Василием Шуйским в Путивль, этот центр мятежного русского юга, Шаховской тут же взбунтовал народ и собрал ополчение, с которым встал под знамёна Ивана Болотникова, якобы посланца спасшегося царя Дмитрия. При этом из Путивля и из польского города Самбора рассылались грамоты, скреплённые государственной печатью, которую украл кто-то из сподвижников Шаховского (если не сам князь, то, вероятнее всего, дворянин Михаил Молчанов, который готовился стать новым «Дмитрием») во время бегства из Москвы. Таким образом, князь стал одним из главным зачинщиков болотниковского движения. Вместе с другим авантюристом-самозванцем, «царевичем Петром» (Лжепётр), приглашённым Шаховским в Путивль, когда болотниковцы уже были разбиты под Москвой, князь поспешил на помощь «воеводе» Болотникову к Туле. Там он сражался бок о бок с участниками этой «крестьянской войны», потом был посажен самими восставшими в тюрьму до появления обещанного им царя Дмитрия, а после взятия города правительственными войсками попал в плен (его выдали вместе с другими главарями — Болотниковым, Лжепетром и князем Андреем Телятевским отчаявшиеся защитники Тулы, полузатопленной водами реки Упы).

Шаховского сослали на Кубенское озеро в Ярославский уезд. Но вскоре один из польских отрядов освободил его, и неутомимый князь явился в подмосковное Тушино к новому «законному» царю — Лжедмитрию II. Здесь он занял видное положение, получив «боярское» звание. Но вскоре после того как самозванец потерпел поражение от войск М. В. Скопина-Шуйского, Шаховской, как и некоторые другие тушинцы, переметнулся к ополчению Прокопия Ляпунова, начавшего освобождение России от поляков. Затем присоединился и ко второму ополчению князя Д. М. Пожарского и Кузьмы Минина. Однако неуёмный князь по-прежнему стремился лишь к своей выгоде, призывая казаков грабить русские города и пытаясь поссорить Пожарского с другим воеводой, бывшим тушинцем князем Д. Т. Трубецким. Активность Григория Петровича во время Смуты объяснялась, конечно, не столько патриотическими поисками «законного» царя, в котором многие видели Лжедмитрия, сколько желанием занять видное положение в государстве и приобрести достойное его высокого титула состояние. Удалось ли это ему в конце концов, осталось неизвестным.

Князь Семён Иванович Шаховской Харя (ум. в 1654/5) также не остался в стороне от бурных событий начала XVII века. Он побывал на службе у тушинского самозванца, но более известен своими литературными произведениями светского и церковного характера, в том числе повестями о Смутном времени и автобиографическими записками, рисующими яркие образы его современников. Составил он и «роспись земель» Восточной Сибири, когда находился на воеводстве в Енисейске.

Князь Яков Петрович Шаховской (1705 — 1777) служил в лейб-гвардии Семёновском, а затем Конном полках, воевал в кампаниях против турок в 1738 — 1739 годах, недолго управлял петербургской полицией. При Елизавете Петровне в 1742 году был назначен обер-прокурором Святейшего Синода, а в 1753 году — генералом-кригс-комиссаром, который ведал снабжением армии. В 1760 году в чине действительного тайного советника занял должность конференц-министра и генерал-прокурора Сената, но уже в следующем году вышел в отставку по болезни. Современники считали его в высшей степени порядочным и достойным человеком. «Записки» Якова Петровича — ценный источник для изучения общественной жизни России XVIII века.