— Ты думаешь, он там? Он жив? — вопросом на вопрос наконец ответила она.

Её собеседник вдруг испытал странную и стыдную радость. Ту, что порой посещает нас, когда мы узнаём, что предмет нашего давнего обожания не совсем счастлив со своим нынешним избранником.

— Я не знаю! — честно ответил бывший плотник из Назарета. — Совершенно очевидно, что Аналитик относится к тем, на кого Она обратила своё внимание. Иначе, при его-то способности вызывать любовь и ненависть, он не протянул бы долго ни здесь, на Земле, ни там, с небожителями! Но с одной стороны, она добра и благородна, с другой — горда и непредсказуема…

— Одним словом, женщина! — невесело засмеялась Мари, поёживаясь от вечерней сырости, поднимавшейся со стороны тёмной массы реки. — Иногда я удивляюсь, почему Она вообще тратит на нас время! Можно только представить, сколько дел ждёт её в бесконечности созданных миров!

— Потому что мы — самое интересное и неожиданное из всего сотворённого ею! — просто ответил Учитель. — Мне кажется, что Бог не перестаёт удивляться нашей способности одновременно приносить радость и боль самим себе и другим людям. Я думаю, что Высшее Существо узнаёт от нас больше, чем мы от него!

Так и текла беседа этих двоих — великого мужчины, жалкого в своей неразделённой любви, и прекрасной женщины, так и не сумевшей полюбить его. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом и наступила ночь, Мари взяла в руки его сильную ладонь, нежно погладила грубый шрам на запястье и после очередной паузы сказала:

— Мне пора, Учитель!

Тот покорно кивнул и встал, печально сутуля худые плечи в дерюжной рубахе. Неожиданно он вздрогнул и оглянулся. Почувствовав его тревогу, Мари спросила:

— Что? Что ты услышал?

Перед тем как ответить, Учитель долго и пристально вглядывался в темноту:

— Там, во тьме, прячется кто-то, желающий мне зла! — печально усмехнулся он. — По-моему, всё повторяется! Я опять перешёл дорогу кому-то умному, недоброму и могущественному, а мучить меня будут недалёкие, равнодушные и обыкновенные! И вновь по ложному доносу! Пойдём отсюда, Мари, тебе лучше держаться от меня подальше!

— Может, наоборот, тебе стоит держаться поближе ко мне? Не стоит проводить эту ночь на улице!

— Спасибо, мой друг, но я не могу принять твоё великодушное предложение! — твёрдо ответил бывший раввин. — И не из ложной скромности!

Мари покраснела и ускорила шаг.

— То, что может случиться этой ночью, не причинит мне вреда! Наоборот, пока не знаю как, но это должно приблизить меня к тому, что суждено сделать в этот раз!

Невидимые в темноте, оперативники из антитеррористического подразделения Скотланд-Ярда терпеливо ждали, когда же скрытый пособник исламских фундаменталистов наконец останется один. Им почему-то было приказано задержать этого смутьяна лишь тогда, когда рядом не будет свидетелей. Один из агентов, чертыхаясь, пытался совладать с прибором ночного видения. По какой-то непонятной причине вокруг патлатой головы подозреваемого всё время ярко светилось странное пятно-помеха.

В эту ночь далеко, на другом конце Европы, в уже уснувшей Москве, высшее руководство самой обширной и богатой природными ресурсами страны мира по-прежнему бодрствовало. Избиратели наверняка ошиблись бы, попытавшись угадать, что именно в сей поздний час мучало столь любимого ими главу государства. Он не думал о том, почему, несмотря на вышеуказанные ресурсы, население вверенной ему шестой части суши так и оставалось далеко не самым процветающим и счастливым. Он не пытался ответить и на извечный вопрос о том, где искать истоки недоверия к нему и его нации со стороны всего цивилизованного человечества, а также неблагодарных соседей, поспешивших расстаться с великим народом при первой представившейся возможности. Наконец, он не размышлял и о том, какими ещё средствами, помимо ядерного оружия и выселения коренных жителей на острова Арктики, можно установить мир и спокойствие в упорно бунтующей южной республике с противным тараканьим названием. Не думал он и о предстоявшей битве за урожай и подготовке к зиме. Нет, самый популярный президент в мире морщил лоб, пытаясь осознать важность полученной от Лондонской резидентуры ГРУ информации. И его вполне можно было понять. Согласитесь, не каждый день вам приходится узнавать о том, что извечная мечта человечества о бессмертии вдруг превратилась в реальность и действительно оказалась достижимой. Ведь если ты не безмозглый романтик, а ответственный лидер, то должен не просто глупо радоваться тому, что люди теперь смогут жить вечно и оставаться молодыми. Ты обязан принимать во внимание массу аспектов подобных «подарков» науки, недоступных простым смертным. Например, если никто не будет умирать, то когда же они — долгожители — собираются выходить на пенсию? У какого пенсионного фонда хватит средств, чтобы содержать постоянно растущую армию отдыхающих? До недавней поры на российский народ всегда можно было положиться не только в отношении заложенной по наследству любви к сильным руководителям, но и в неспособности дожить до преклонного возраста и тем самым нанести непоправимый ущерб государственным финансам. Но даже если бы хватило денег, то как их всех расселить и прокормить? А куда девать детишек? Это ведь вам не в Раю на облаках парить — они же все будут радоваться жизни! И, как велено Ветхим Заветом, плодиться и размножаться! А где на всех набрать школ, больниц и спортивных сооружений? Тут Президент — всегда искренне заботившийся о физическом и нравственном здоровье молодых поколений — озабоченно потёр волевой подбородок. В общем, если бы умник-англичанин вместе со своим протеином N придумал ещё и скатерть-самобранку, было бы гораздо легче! А что делать с рассчитывающими на наследство потомками? Они бы превратились в вечных страдальцев. Вроде принца, десятки лет уныло размышляющего о неизменно крепком здоровье своей царственной мамаши. Интересно, привело бы это к росту количества убийств со стороны нетерпеливых наследников?

Но ведь круг возможных проблем никак не ограничивался финансовыми и техническими. Ведь хочешь не хочешь, а бессмертными стали бы не только те, кого искренне любишь, но и все остальные. Скажем, будет бесповоротно утрачена возможность утверждать, что именно по тому или иному вопросу сказал бы давно умерший политик или писатель. Теперь-то они навсегда и к большому неудобству оставались бы живыми и способными самостоятельно высказать своё мнение по любой проблеме, включая очередную реорганизацию государственной власти или передел промышленных активов в пользу более достойных и преданных. Слава богу, что сегодня единственный оставшийся в живых классик русской литературы сидел себе на даче и предпочитал писать книги про евреев, а не поносить действия власти! Или что предшественник на высоком посту сейчас радовался здоровью, вновь обретённому в результате загадочной медицинской процедуры, а не лез с бестактными советами! А если все они — хорошие и плохие, великие и не очень — вдруг оказались бы живыми и бодрыми моралистами, не понимающими специфику новых глобальных угроз и исторической миссии бывшего чекиста? Лицо Президента на мгновение перекосило от подобной перспективы. Тут он вспомнил о православном духовенстве и вздрогнул, представив, что сказал бы самый большой недруг Папы Римского по поводу невесть откуда взявшихся конкурентов, способных дать вечную молодость здесь, сейчас и реально, а не там, потом и может быть. Да и сам главный католик наверняка сказал бы то же самое! Нет, не лежала его широкая русская душа и немецкий прагматичный ум к открывающимся благодаря заморским открытиям неоднозначным возможностям! Лучше бы они там что-нибудь получше придумали, вроде сыворотки лояльности или… Словом, раздали по госучреждениям, заставили всех выпить и, глядишь, чиновники перестали бы брать взятки! Или, ещё лучше, послать бы в одну нехорошую республику состав со «специальными» йогуртами и тушёнкой, а её жители, отведав московских подарков, понесли бы сдавать автоматы, фугасы и литературу экстремистского содержания! Последняя идея настолько понравилась демократически избранному лидеру наследия Петрова, что он тут же сделал заметку провести закрытое заседание совета по науке и обсудить эту захватывающую тему.