Затем «Саймон энд Шустер» было приобретено корпорацией «Виаком», также владеющей крупной голливудской теле- и кинокомпанией «Парамаунт пикчерз» («Paramount Pictires»), и ненадолго переименовано в «Парамаунт букс» («Paramount Books»). Без утайки описывая экономические причины, вынудившие к этим переменам, Корда все же не отступается от своего убеждения, что именно такая коммерческая литература заслуживает внимания издателей, и гордится своими успехами в ее области, если и не знакомством с авторами этих бестселлеров. В одном месте он позволяет себе очень жесткий отзыв о Харольде Роббинсе, одном из своих первых успешных коммерческих авторов. Литературным дебютом Роббинса был многообещающий роман в духе пролетарской литературы 30-х годов, выпущенный ни много ни мало «Кнопфом». Теперь дадим слово Корде: «Как почти всякий из тех, кто однажды “продался”, Роббинс досадовал на себя за этот шаг и жалел, что продешевил. В интервью он всегда держался задиристо, энергично возражал на критические отзывы о своих книгах, но в действительности презирал своих читателей, а заодно и самого себя за потакание их вкусам»[53].

Похоже, что в современном издательском мире только писатели презирают себя за продажность. А издатели всего лишь предвосхищают неизбежные тенденции.

Глава 3. Прибыль во главе угла

 Оглядываясь назад, я не могу не поражаться: успешно синхронизируя наши оптимистичные книгоиздательские проекты с метаморфозами стремительно меняющегося общества, в котором мы жили, мы в то же самое время не замечали никаких перемен внутри корпорации, которой подчинялись. В 1965 году «Рэндом хауз» стало собственностью фирмы «Ар-си-эй» («RCA») — колоссальной империи по производству бытовой электроники — и вскоре «Пантеон» ощутил на себе последствия рьяной коммерциализации, к тому времени уже захлестнувшей издательский мир. Прибыль от наших весьма популярных детских книг, спрос на наши университетские учебники — все это больше не считалось заслугами «Пантеона». Между тем именно доход от литературы подобных, более рентабельных направлений держал нас всех на плаву, ибо издательства литературы в твердом переплете по определению работали с книгами, стартовый тираж которых мог и не принести прибыли. Но со временем правила игры изменились; отныне предполагалось, что каждая книга обязана окупиться сама и внести определенную прибыль в общую копилку издательской группы.

Уолл-стрит возбужденно гудела, предвкушая чудесные плоды небывало-многогранного проекта. Ожидалось, что «Ар-си-эй» распространит свою деятельность на новую отрасль — производство обучающих машин (раннего, неудачного прообраза того, чем потом в функциональном смысле стали компьютеры). Для этих-то обучающих машин и должны были пригодиться школьные учебники «Рэндом». В выигрыше остались бы все Но «Ар-си-эй» сделала покупку без долгих размышлений, не сознавая, что редакция учебников — одна из самых слабых в «Рэндом» по качеству продукции. Кроме того, тогдашнее антитрастовое законодательство не одобряло внутрикорпоративных договоренностей подобного рода. «Рэндом» не оправдало ожиданий «Ар-си-эй», точно так же как «Холт» («Holt») — ожиданий «Си-би-эс» или «Рэитиона» («Raytheon»)… В конце концов все эти громкие сделки по слиянию корпораций одна за другой, с интервалами в несколько лет, завершились бесповоротными «разводами», и издательства оказались в беспомощном положении выброшенных на берег китов. Кто сможет прийти им на помощь, оставалось неясно.

Выдавались годы, когда «Пантеон» зарабатывал совсем немного, но, как часто подчеркивал Боб Бернстайн — преемник Беннета Серфа и Дональда Клопфера, — никогда не бывало такого, чтобы мы оставались без гроша в кармане. То есть «Пантеон» окупал свое собственное содержание, хотя и не всегда вносил положенную долю в общий бюджет «Рэндом». Поскольку об этом бюджете нас никогда не информировали, мы не имели возможности обговаривать сумму своего вклада. Хуже того, эта сумма представляла собой не просто процент от общих издержек «Рэндом», растущих не по дням, а по часам, но и несоразмерно крупные вложения в общую кассу, а также плату за какие-то гипотетические услуги. Бернстайн недавно заявил, что для распространения своей детской лите — ратуры и других книг массового спроса «Пантеон» «не нуждался в гигантских издержках на продажи, соответствующих стандартам “Рэндом хауз”[54], — тем не менее с нас высчитывали и за эти издержки. Много лет я тщетно пытался выяснить, из каких, собственно, статей складывается расходная часть этого бюджета. И только перед самым моим уходом из «Пантеона» один доброжелательный бухгалтер признался мне, до какой степени завышались выставляемые нам счета. В последние дни работы в «Пантеоне» я обнаружил, что склад берет за транспортировку нашей продукции больше, чем с других издательств группы «Рэндом», поскольку магазины, дескать, обычно берут не больше одного экземпляра наших книг, — но это так и не было доказано. Я обнаружил, что все эти годы мы оплачивали служебный автомобиль, который я якобы водил, — хотя даже не имею водительских прав. Я часто предлагал, чтобы мы переехали из дорогостоящего здания «Рэндом хауз» куда-нибудь еще. После приобретения «Шокен» мы без проблем могли бы занять скромное помещение этого издательства на Купер-скуэр. Но корпорация предпочитала много лет держать бывшие офисы «Шокен» на замке, чем предпринять разумный шаг, на котором сэкономили бы все.

Успех книг Стадса и других наших бестселлеров показал, что «Пантеон», хотя и не обещает фантастических прибылей, но и не будет «Рэндом» в тягость. Книги, когда-то казавшиеся смелыми, труднопостижимыми интеллектуальными трудами, теперь входили в программы обязательной литературы для университетов. Доля продаж наименований, составляющих наш сводный каталог, с каждым годом росла. Доходы от этих книг в основном и покрывали наши расходы. Общий объем продаж сводного каталога — ключевой для всякого серьезного издательства показатель — неуклонно рос и достиг в итоге 50 %. К 1990 году «Пантеон» продавал книг почти на 20 миллионов долларов в год.

Но в условиях усиленного нажима, когда от нас требовали гигантизации и высоких прибылей, стало ясно, что даже самые яркие книги в нашем портфеле никогда не найдут такого широкого спроса, чтобы дотянуть до навязанной нам финансовой планки. Пусть политическая литература «Пантеона» в 80-е годы не имела такого успеха, как в 60-е и 70-е, количество наших книг, включенных в университетские курсы, все увеличивалось. Да и некоторым критикам Рейгана удавалось пробиться через «тефлоновый занавес»[55]. В их авангарде оказался острый на язык Боб Лекэчмен, чья книга «Одной алчности недостаточно, или Рейганомика» попала в список бестселлеров «Таймс». Невзирая на убежденность нашего отдела продаж в том, что любой выпад против Рейгана заведомо обречен, составленный Марком Грином сборник «Рейган: власть заблуждений»[56] разошелся более чем стотысячным тиражом, доказав, вопреки распространенному мнению, существование большого числа противников Рейгана. И все же учащающиеся пересмотры бюджета, знакомые каждому «обитателю» корпоративной Америки, вынуждали меня искать книги, которые будут покупаться множеством людей и по более высоким ценам. Я обнаружил, что трачу все больше времени на приобретение книг, которые ничем, кроме выгодности, не выделяются, — книг, которые по большей части гораздо удачнее получились бы у других подразделений «Рэндом». Наши европейские коллеги все озадаченнее наблюдали за переменами в нашем каталоге. Их издательства тоже выпускали кулинарные книги и литературу по дизайну интерьера — но это поручалось специальным отделам, чьи сотрудники были экспертами в своих областях. А редакторам, ответственным за более интеллектуальную продукцию, в этих фирмах никто бы даже не позволил отвлекаться на другие направления.