Что же касается тех представителей делового мира, которые лично не участвовали во встречах с фашистскими руководителями и не посещали нацистские мероприятия, то к ним был обращен меморандум Гитлера, относящийся к октябрю 1922 г. Целью этого документа было привлечение средств, причем необходимая сумма была указана с предельной точностью — 53 млн марок (16 млн на нужды центрального органа партии, 10 млн на расширение иных форм пропаганды и 27 млн на развертывание штурмовых отрядов). Отмечая, что НСДАП существует уже три года, Гитлер напоминал ее главную цель: «уничтожение и искоренение марксистского мировоззрения» (в действительности цели фашистов не ограничивались этим, но нацистский фюрер знал, что именно так можно вызвать расположение крупных буржуа). Если НСДАП не получит средств, борьба против марксизма, предостерегал Гитлер, затянется и займет десятилетия. Кроме того, борьба не выйдет за пределы Баварии (одно из ранних свидетельств того, что нацисты не намеревались ограничить свою деятельность провинциальными рамками). Чтобы быть более понятным в экономическом плане, Гитлер говорил, что речь идет о смехотворной сумме, «если иметь в виду дело, значение которого так велико для будущего нашего отечества... Если нацистскому движению суждено добиться хотя бы малейшего успеха в борьбе за судьбы Германии, то результат этого, выраженный в цифрах, в сотни тысяч раз превысит сумму, о которой идет сейчас речь».
Известны и другие, более поздние документы, свидетельствующие о том, что нацисты предлагали свои услуги воротилам промышленности и банков, и требовали взамен более или менее крупные средства. Но данный документ, едва ли не первый такого рода, предельно красноречив. Его отличает понимание психологии тех, кому он собственно адресован: мотив «выгодного» вложения денег не только декларируется, но и конкретизируется на примере, который являлся в тот момент политическим событием № 1: «Итальянский фашизм спас итальянскому государству миллиарды в золоте». Нацисты, таким образом, стремились использовать успех своих единомышленников в Италии не только пропагандистски, но и извлекая из него прямые материальные выгоды.
Мы не знаем, каковы были конкретные результаты данного обращения, но о том, что нацисты располагали значительными суммами, свидетельствует (среди прочих доказательств, главным из которых является постоянное расширение активности НСДАП во всех направлениях), в частности, запись в дневнике вюртембергского посланника в Мюнхене, сделанная в ноябре 1922 г. после беседы с главой баварского правительства Книллингом: «Ему непонятно, откуда у партии (НСДАП. — Л.Г.) так много денег; она блестяще финансируется. Гитлер разъезжает повсюду в автомашине (тогда это средство передвижения еще отнюдь не было массовым. — Л.Г.) и уже неоднократно получал в свое распоряжение специальные поезда».
В этом смысле очень любопытно письмо Д. Экарта, направленное им в августе 1922 г. одному из лиц, игравших важнейшую роль в субсидировании нацистской партии крупной промышленностью, Э. Гансеру, служившему в электротехническом концерне Сименса в Берлине. В письме идет речь о том, что Экарт не в состоянии возместить взятые незадолго до того у Аммана 20 тыс. марок, ибо 2 тыс. из них отдал некой фрау Фогль, 5 тыс. «почетному председателю» партии Дрекслеру, который обещал взамен ценные бумаги и т.д., а 10 тыс. оставил себе и значительную часть этого уже израсходовал. Экарт спрашивает, как быть, и, выражая предположение, что необходимая сумма имеется в кассе газеты «Фёлькишер беобахтер» (главным редактором которой он числился), сообщает, что в течение месяца надеется получить от своих должников 50 тыс. марок. Вместе с тем Экарт пишет: «Но необходимо, чтобы Берлин, наконец, появился на арене».
Контекст, в котором сделано это замечание, не оставляет сомнений, что Берлин здесь выступает как источник материальных средств. Контакты фашистов с деловым миром ограничивались Баварией лишь на самой ранней стадии существования НСДАП. Со временем устанавливаются связи с рядом промышленников в Вюртемберге, Саксонии (здесь главную роль играл фабрикант Мучман из Плауэна, позднее ставший даже гауляйтером НСДАП) и т.д. Но наибольший интерес для нацистов, безусловно, представляла столица, и этот интерес, если иметь в виду реакционеров-монополистов, стал обоюдным, когда последние узнали, что в Мюнхене как на дрожжах растет фашистская организация с многообещающей программой и фанатичным лидером, собирающим многотысячные митинги.
Одним из первых приверженцев нацизма в Берлине стал владелец широко известной фабрики роялей и фортепиано Бехштейн, располагавший разнообразными связями.
Зимой Бехштейн предпочитал жить в Баварии, где в Берхтесгадене у него был дом. Как и в случае с Брукманами, горячей сторонницей Гитлера была жена фабриканта, дарившая Гитлеру дорогостоящие произведения искусства, которые фашисты в то время отнюдь не коллекционировали, а за неимением свободных средств — немедленно превращали в «чистую монету». Дамы Бехштейн и Брукман — две представительницы «высшего света» были не единственными особами, оказывавшими существенную поддержку фашистскому движению.
Как ни заманчиво было для нацистов приобретение таких богатых сторонников, как Бехштейн или владелец кофейной фабрики в Берлине Р. Франк, они понимали, что определяющее значение для судеб германского фашизма могут иметь лишь симпатии столпов тяжелой промышленности. С целью привлечения этих влиятельных людей на сторону нацистов Гитлер неоднократно посещал Берлин, расширяя там свои контакты при деятельном участии Экарта, Гансера и других доброжелателей.
На деле фашисты собирались оказывать услуги не пан-германцам, которые должны были сыграть только роль посредников, а магнатам капитала. Одним из них был, например, А. Гугенберг, в недавнем прошлом генеральный директор фирмы Круппа, а в начале 20-х годов владелец концерна, объединявшего различные средства массовой информации. Он сыграл важную роль в приходе фашистов к власти в 1933 г. Сведения о том, что Гугенберг финансирует НСДАП, появились в печати уже в 1922 г. Об этом говорил в ноябре 1922 г. В. Пик, выступая в прусском ландтаге. К тому же времени относится и переход на сторону фашизма владельца старейшей паровозостроительной фирмы, расположенной в Берлине, Э. Борзига, который одновременно возглавлял Всегерманский союз работодателей, Союз металлопромышленников Германии и ряд других предпринимательских объединений. Это было следствием бурной деятельности в пользу нацистов, развернутой Э. Гансером. В результате его стараний Гитлер весной 1922 г. был приглашен выступить в берлинском «Национальном клубе 1919 г.», членами которого являлись магнаты промышленности и сельского хозяйства, титулованные особы, генералы, известные университетские профессора.
Гитлер не впервые встречался с представителями германских монополий. Уже зимой 1921–1922 гг. он держал речь перед некоторыми из них. Но то был узкий круг, в то время как 29 мая 1922 г. Гитлера явились слушать «сливки» капиталистического Берлина. Через некоторое время последовало новое выступление. Очевидно те, кто присутствовал на первом докладе, так информировали о нем других представителей делового мира, что последним также захотелось послушать мюнхенского гостя. Среди них и находился Борзиг, получивший информацию о первом выступлении Гитлера от своего помощника Детерта. О дальнейшем мы знаем из датированного октябрем 1937 г. письма Детерта сыну Борзига (Борзиг-старший к тому времени уже умер): «Это выступление так захватило Вашего отца, что он поручил мне связаться с А. Гитлером лично, без посредников и поговорить с ним насчет того, как и какими средствами можно распространить на Северную Германию, в частности на Берлин, это движение, имевшее тогда опору почти только исключительно в Южной Германии». Мы знаем, что в 1922 г. реализовать этот план не удалось. Но Борзиг сделал все от него зависящее, чтобы поддержать НСДАП: он собрал своих ближайших единомышленников, являвшихся до того приверженцами Национальной партии, и убеждал их в целесообразности присоединиться к фашистскому движению. Кроме того, он организовал сбор средств для нацистской партии, которые были переданы ей через Пенера. Как сообщал Детерт, Гитлер был весьма обрадован поддержкой со стороны Борзига. Все это подтверждается документально письмом Детерта сыну Борзига: «Ваш отец был безусловно одним из первых, кто здесь, в Берлине, установил связи с нашим фюрером и поддержал его движение значительными средствами».