— Черта с два! Пока мы тут стоим и ждем, когда прибежит охрана, толстяк, наверное, уже собирается прикончить и ее, и Люсиль Демпси.

— Не беспокойся насчет охраны, Харви. И насчет толстяка тоже. Мы взяли и толстяка, и девиц, и двух его телохранителей. Тебе надо беспокоиться о другом, и я не хотел бы быть на твоем месте.

— О чем же мне беспокоиться?

— О многом, Харви.

— О чем же, например?

— Хотя бы о том, что ты видел, как я убил этих ковбоев.

— Господи, но вы же спасли мне жизнь, мистер Корсика!

— Это ты собираешься сказать на суде?

— Из меня свидетеля не сделают. Я буду нем как рыба.

— Не говори ерунду, — сказал Корсика, — Не будь ослом.

— А почему бы мне не побыть ослом? — возразил я. — Какая, собственно, разница? Тогда ковбои толкали меня к пропасти. Теперь вот вы.

— Не надо нас сравнивать, Харви.

— И в конце концов вы стреляли при самозащите.

— Харви, — терпеливым голосом произнес он. — Ты знаешь, кто я такой, или нет?

— Знаю.

— Ну вот и отлично, — отозвался он, вынул из кармана платок и аккуратно протер свой люгер. Затем, взяв его за ствол, протянул мне. Я тут же взял пистолет, нацелил на него и сказал:

— Не двигайтесь!

— Харви!

— Прошу прощения, — отозвался я, — но раз вы мне дали пистолет…

— Неужели я дал бы тебе заряженный пистолет, Харви?

Я наставил «люгер» на дверь и спустил курок. Он только щелкнул.

— Вот это да! — восхищенно сказал я. — Вы, значит, вышли против них с двумя патронами?

— Нет, Харви. — Он вынул из кармана небольшой «смит-вессон» и наставил на меня. — У меня есть кое-что про запас.

Я вынул из кармана свой платок, вытер «люгер» и с грохотом швырнул его на пол. Этот грохот разбудил бы покойника, но никто и не подумал нарушить наше уединение.

— Новая смена охраны будет через полчаса, Харви. Сигнализацию же мы отключили, так что не надо упрямиться, — сказал Корсика.

— А я выдернул три огромные пробки, — признался я. — Они ведь тоже что-то отключили?

— Совершенно верно, — терпеливо разъяснил Корсика. — Отключили питание трансформатора, который преобразует переменный ток в постоянный для грузового лифта. Я знаю схему этого музея лучше, чем главный смотритель. Но не волнуйся, Харви. Мы не крадем картины. Этим занимаются только босяки. Например, техасцы. А мы — нет. Так что подними-ка лучше пистолет.

Я поднял, подумал и спросил:

— Но ведь пистолет не мой. Зачем это вам надо?

— Могу я поступать так, как считаю нужным, Харви? — Конечно.

— Оружие записано на тебя, Харви. Девочки покажут под присягой, что тебя привели сюда насильно, принудив участвовать в несостоявшемся ограблении. Ты станешь героем, Харви.

— Только не в Техасе, — мрачно отозвался я и еще мрачнее добавил: — И не в девятнадцатом участке нью-йоркской полиции.

— Насчет Техаса это ты зря, Харви. Этот Ковентри родом из Бруклина. Его давно разыскивают в Техасе. То, что ты пристрелил двоих «торпед» из пистолета, в котором было лишь два патрона, означает, что ты просто забыл зарядить пистолет…

— Я противник насилия, — в отчаянии пробормотал я. — То, что толстяк оказался бруклинцем, делало его поистине жалкой фигурой.

— Ты лишил их жизни, чтобы спасти свою.

— Вы меня обманываете.

— Нет, Харви.

— Почему вы готовы отпустить Синтию?

— Потому что синица в руке, Харви, причем свободная от налогов синичка, куда лучше, чем стая журавлей в воздухе.

— Какая там синица? — крикнул я, и он вежливо попросил меня говорить потише. — Какая еще синица? — тихо повторил я.

— Она у тебя в кармане, Харви. Это те восемьдесят пять тысяч, которыми ты пытался подкупить ковбоев. В дорожных чеках.

— У меня восемьдесят пять тысяч? Да я валял дурака. Я это просто придумал.

— Харви, — холодно перебил он меня. — Мы прослушивали твой номер в Торонто, мы подслушивали в отеле. У нас есть связи в банке. Короче, ты дашь мне эти восемьдесят пять тысяч или мне придется в тебя немного пострелять?

— Но вы вернете мне обеих девиц?

— Разумеется.

— Когда?

— Как только ты подпишешь чеки и передашь их мне.

Я сунул руку в карман, вынул пачку чеков и показал Корсике.

— Подпиши.

— Где?

— Сядь на пол и подпиши.

Он бросил мне шариковую ручку, а я сел на пол рядом с трупами и подписал пять чеков на десять тысяч, пять на пять и десять на тысячу долларов каждый. Затем я подтолкнул пачку в его сторону. Он взял чеки и сунул в карман.

— Хорошо, Харви. Оставайся на месте. Сосчитай до ста, но до этого не сходи с места. Мы прекрасно пообщались и было бы жаль, если бы все вдруг испортилось.

Он попятился к выходу из зала и скрылся. Может, я и бросился бы за ним, а скорее всего, остался бы на месте, но мне не пришлось принимать решения, потому что в зал почти тотчас же ворвались Синтия и Люсиль. Люсиль крепко обняла меня и стала целовать. Из глаз ее капали слезы. Именно такого отношения и жаждало мое потрепанное в боях я. Синтия, напротив, стояла и удрученно смотрела на покойников. Я боялся, что она закатит истерику, но она, похоже, в этот момент внезапно повзрослела.

— Мне их, конечно, жаль, — сказала она, — но это в общем-то были плохие люди.

Глава XV

— Начнем с самого начала, — сказал лейтенант Ротшильд. — Сейчас всего-навсего десять минут первого ночи, а Харви молод и полон сил. Неважно, что у меня язва, а у Келли жена, которая подаст на развод, если он хоть раз не придет домой до утра. Подумаешь, какие пустяки. В нашем распоряжении масса времени. Зачем нам спать?

— Я рассказал всю историю, лейтенант, — произнес я. Признаться, я не только рассказал все, что знал, я изучил всю обстановку его кабинета — желтые стены с облупившейся краской, три деревянных стула, два металлических шкафа-картотеки, голубую лампочку, свисавшую на проводе с потолка, старинный ундервуд, и даже рискнул пошутить насчет того, как плохо город Нью-Йорк ценит своих верных работников. Шутка осталась неоцененной.

— Расскажите нам еще раз, Харви, как было дело.

— Я арестован? Мне хотелось бы это знать. Потому как, если вы хотите меня арестовать, я сейчас же вызову своего адвоката, чтобы мои права были надежно защищены.

— Чушь собачья, — буркнул лейтенант, — и вы, Харви, это прекрасно знаете. Я могу отлично разобраться с вами и без ареста, так что не злите меня.

— Что же, например, вы можете такого сделать?

— Например, могу лишить вас лицензии заниматься, расследовательской деятельностью. Или поговорить с вашим начальством в компании. Или…

— Ладно, лейтенант. Давайте дружить.

— А вы расскажите нам все с самого начала.

Я все рассказал, и они меня выслушали молча, если не считать того, что Келли изредка издавал лошадиное ржание. Закончив, я спросил лейтенанта:

— Почему вы не объясните этой горилле, что я не комик на эстраде?

— Потому что вы как раз и есть комик. К несчастью, вы не слышите себя со стороны. Вы говорите, что проникли в музей «Метрополитен» с двумя ковбоями толстяка Ковентри, после того как убедили их, что способны отключить систему сигнализации. Потом вы якобы спрятались под кроватью в американской галерее. В конце же, когда они уже собирались забрать картину Рембрандта, появился Валенто Корсика, застрелил их из «люгера», зарегистрированного на ваше имя, а затем, раскланявшись, удалился, оставив вас наедине с трупами и пистолетом. Ну как вам это нравится, Харви?

— Звучит несколько неправдоподобно, — согласился я.

— Послушайте меня, лейтенант, — заговорил Келли. — Надо арестовать его по подозрению в убийстве. Он застрелил двоих. Это самое главное. Остальное только мешает. Он застрелил этих ковбоев — это ясно как божий день.

— Так-то оно так, только ничего тут не ясно. Беда в том, что Харви как раз никого не застрелил.

— Почему? Потому что он это отрицает?

— Нет, — покачал головой Ротшильд. — Ты же неплохо меня знаешь, Келли. Я никогда не верю в то, что говорит подозреваемый, пока не могу воочию в этом убедиться. Но Харви говорит правду. Он не в состоянии подстрелить и кролика, даже если бы он умел стрелять. А вот стрелять он как раз не умеет. У него никогда не было оружия, и разрешения на его ношение тоже не было.