Р.М. Горбачёва (приноравливаясь к модной в конце 80-х годов теме борьбы с привилегиями, расцветшими в эпоху правления Брежнева):
— Спортивные брюки, кеды и пятнадцать — двадцать километров пешком. Чаще вдвоём. Иногда с Иришей, иногда с друзьями. Но «компания», как правило, не выдерживала похода и предпочитала короткую прогулочку, проминку, игру в волейбол и т.д. А каких только приключений не бывало с нами во время наших походов! И в лесу блуждали, и в степи во время пурги. Однажды дело приобрело опасный оборот. Спасла линия электропередачи. Она нас и вывела к городу. Друзья уже подняли переполох, что мы потерялись.
Как хорошо было вдвоём! Специально уходили. Какое это удовольствие! Выехали за город и пошли. И лес, и степь были нашими. И в горах попадали в переплёты. Но, скажу вам, самое страшное — оказаться в горах под сильной грозой. Был случай, когда в лесу нас обстреляли какие-то хулиганы. Зашли далеко, в глухомань и вдруг — выстрелы. Пришлось прятаться. Зато есть что вспомнить.
— Справляла ли праздники номенклатурная верхушка?
— Конечно, собирались — на Новый год, на ноябрьские праздники. Предварительно деньги сдавали, в складчину, Михаил Сергеевич такое правило ввёл… А вообще, друзей и на Ставрополье, и в Москве у нас много.
В. Болдин пишет: «А друзей у него, по-моему, никогда и не было… Да ещё большой вопрос: были ли у него вообще товарищи?»
А. Коробейников:
— Горбачёв, по мнению его жены, был неспособен утверждать себя путём уничтожения других. Да, уничтожать не уничтожал. А использовал на полную катушку и потом отбрасывал, как ступени отработанной ракеты. По головам и спинам таких людей Михаил Сергеевич проделал немалый путь к своей вершине. Поднимаясь, он забывал или отодвигал подальше соратников и помощников. Но не догадывался, что и при спуске с вершины помощь нужна и, как правило, ещё большая. И раз таковой не оказалось, он буквально рухнул вниз — мало кто его поддержал.
В «Жизни и реформах» Михаил Сергеевич пишет, что до конца сохранит чувство искренней благодарности всем, кто помогал ему в делах личным участием или поддерживал морально. Самообман. У него не было не только друзей, но даже верных соратников. Одних он бросил сам, другие со временем бросили его. Было бы неправдой сказать, что Горбачёва вовсе никто не ценит, что у него совсем нет приближённых. Но по складу психики и по складу ума он одинок. Раиса Максимовна не в счёт. От неё ему некуда деться. Она — его физический и моральный капкан.
Знаю, что как в Ставрополе застолье руководителей края в праздничные вечера, так и в Москве — руководителей партии и государства было одинаково трудновыносимой тягомотиной. На Ставрополье члены бюро крайкома партии и члены крайисполкома 1 мая и 7 ноября, как положено, ритуально собираясь на праздник у четы Горбачёвых, считали это «занудной обязанностью». Только официальные здравицы, наполненные лицемерием и казёнщиной, — и так три — четыре часа кряду. Постепенно, уже при Мураховском, этих сходок не стало.
Из письма Лидии Будыки в редакцию журнала «Крестьянка», декабрь 1990 г.:
«Многое сразу оживает в памяти. Яркие, счастливые годы жизни в Ставрополе, совместные прогулки, споры, весёлые розыгрыши, сложные и радостные переживания. Но на ум почему-то больше приходят грустные воспоминания. Наверное, потому, что в тяжёлые для себя минуты человек больше раскрывается, обнажается в нём глубоко запрятанное, и становится он от этого ещё ближе и понятнее. Так было и в тот летний день, когда мы с Раисой Максимовной летели из Москвы в Краснодар на похороны отца, Максима Андреевича Титаренко. Накануне в нашей квартире раздался звонок, и, чуть помолчав, сдержанно и тихо Раиса Максимовна сказала: «Лида, знаешь, папа умер».
Я думаю, что тысячи сплетен, которые раздаются по адресу Раисы Максимовны, кроме зависти, а иногда и ненависти, вызваны простым, наивным желанием людей верить в возможность существования хотя бы где-то совершенно сказочной, беззаботной, лёгкой жизни, в которой нет ни проблем, ни горьких разочарований, ни болезни, ни смерти близких людей. Да что говорить о других, когда я сама часто обманывалась, видя на экране телевизора её мягкую улыбку, оценивая ровную, приветливую манеру общения».
Лидия Будыка — врач-педиатр, кандидат медицинских наук, помогала Раисе Максимовне растить дочь Ирину. Лидия Александровна вышла замуж за Александра Дмитриевича Будыку, инженера, тоже кандидата наук, прошедшего путь от директора районной МТС до союзного министра. С этой семьёй Горбачёвы дружили более тридцати лет.
А. Коробейников:
— Михаил Сергеевич говорит, что у него было множество друзей среди горцев. Кто они? Кроме руководителей Карачаево-Черкесской автономной области, которые вынуждены были обслуживать его и его покровителей, никто у него в «друзьях» не числился.
Я знал одного из руководителей этой автономии — Умара Ереджибовича Темирова, который побил все партийные рекорды по пребыванию в одном и том же руководящем кресле. Он занимал должность второго секретаря Карачаево-Черкесского обкома КПСС… 26 лет. Уже будучи в пенсионном возрасте, Темиров приехал в Москву — на руководящую работу. Он возглавлял аппарат одного из комитетов Госдумы — и это в 68 лет, хотя федеральным законом предельный возраст пребывания на государственной службе установлен в 65 лет. Попытки отправить его на пенсию результатов не давали. Это удалось лишь в середине 2000 года.
Из дневника В.И. Воротникова:
«Тут уместно сказать о манере М.С. Горбачёва вести «доверительный разговор». Создаётся полная иллюзия откровенности, настоящего товарищества, стремления посоветоваться, узнать мнение собеседника. Я очень долго находился в плену такого «товарищества». Верил в искренность отношения ко мне и отвечал взаимностью. Восхищался его способностью приблизить к себе, покорить своим обаянием. Лишь много позже, приблизительно с середины 1987 года, а особенно в 1988 году, понял, что это была лишь имитация, видимость товарищества, дружбы. Он действительно нуждался в совете, в мнении собеседника, но лишь настолько, насколько это позволяло «привязать» партнёра к своей идее, своей позиции. Причём манера формулировать свою позицию, выражать свои взгляды, да и просто информировать о чём-то была весьма своеобразной. Он говорил, не завершая мысль, как-то обрывочно, намёками и полунамёками, с подтекстом (мол, тебе и так всё ясно). Такая манера всегда давала ему основание, с одной стороны, заполучить сторонника, заручиться поддержкой «общей точки зрения», а с другой — в случае необходимости можно было и заявить, что ты-де меня не так понял. В этом проявлялась суть его личности, его характера. Всегдашняя готовность к манёвру, к балансированию, к выбору решения в зависимости от ситуации. Он сам подчёркивал, да и другие считали, что Горбачёв — мастер манёвра, компромисса, что это непременное качество настоящего политика. Но такое «мастерство» Горбачёва обернулось в конечном счёте трагедией для нашей страны, советского народа. Увы, это была не политическая тактика, не маневрирование, оправданное и необходимое ради достижения определённой цели. Это была черта характера. Горбачёв менял не тактику, а стратегию, менял убеждения, соратников, товарищей. И — ради личных, корыстных интересов. Итог деятельности М.С. Горбачёва плачевен. И для него тоже — его покинули прежние сторонники».
Глава 9
В Москву! В Москву!
Самый молодой секретарь ЦК
В 1978 году, когда 47-летний Горбачёв перешёл на работу в ЦК КПСС, средний возраст членов Политбюро составлял 67 лет. А союзных министров — 64 года.
Р.М. Горбачёва:
— В 1978 году Пленум Центрального Комитета КПСС избирает Михаила Сергеевича секретарём ЦК. Для меня и для Михаила Сергеевича это было, как говорят, нежданно-негаданно. Михаил Сергеевич находился в Москве. Я вернулась с работы поздно вечером около 22 часов. Раздался телефонный звонок. Звонил Михаил Сергеевич. «Знаешь, неожиданное для меня предложение. Завтра — пленум. Жди. Обязательно позвоню». 27 ноября 1978 года он стал секретарём ЦК КПСС.