Фёдор Давыдович общался с рабочими, бывал на фермах, на полях, наблюдал за севом, обработкой полей и уборкой урожая, чего Горбачёв терпеть не мог. Он всегда был только кабинетным руководителем. А когда Кулакова уже начали травить, Михаил Сергеевич больше не считал нужным скрывать неприязнь к своему покровителю, старался поменьше общаться с ним. Вот где в полной мере проявилась мудрость народной поговорки: «Сделаешь человеку добро — получишь зло». А сколько хорошего, доброго сделал Кулаков для Горбачёва у истоков его возвышения! Вёл его от секретаря Ставропольского горкома комсомола до второго и первого секретаря крайкома ВЛКСМ, «сделал» заведующим организационным отделом крайкома партии, первым секретарём Ставропольского горкома партии, вторым секретарём крайкома партии и, наконец, первым. Добрые отзывы Кулакова помогли ему стать членом ЦК КПСС.
Вот почему Фёдор Давыдович, желая предотвратить восхождение такого человека на государственный Олимп, предложил направить Горбачёва на дипломатическое поприще. Но шеф КГБ Ю.В. Андропов зашёл к М.А. Суслову и сказал, что его надо сохранить на партийной работе. На деле Суслов отлично понял, что Юрий Владимирович хочет сохранить Михаила Сергеевича для себя. Памятуя, какой приём оказал ему Горбачёв, сразу согласился. С тех пор Кулаков в жизни Горбачёва ушёл на второй план, а главным его покровителем стал Андропов.
Есть и другая версия причин охлаждения отношений между Горбачёвым и Кулаковым. Из неё следует, что трещина возникла по инициативе Михаила Сергеевича. Эту точку зрения изложил мне под диктофонную запись в июле 2000 года Виктор Михайлович Мироненко — тот самый комсомольский лидер края, бравший на работу в крайком выпускника МГУ Горбачёва.
В. Мироненко:
— Действительно, на первом этапе его продвигал наверх Кулаков. Но потом у Фёдора Давыдовича осложнились отношения с кремлёвской верхушкой. В зарубежной прессе с чьей-то подачи упорно начали писать о том, что Кулаков претендует на самостоятельную роль генсека. Подборки этих сообщений доставлялись Брежневу. Холодок по отношению к Кулакову усиливался. На апрель 1978 года запланировали Пленум ЦК КПСС по вопросам сельского хозяйства, однако председателем комиссии по подготовке Пленума назначили не его, Кулакова, являвшегося членом Политбюро и секретарём ЦК именно по этому вопросу, а Косыгина. Федора Давыдовича даже не ввели в состав комиссии.
Горбачёв об этом узнал и начал постепенно дистанцироваться от бывшего покровителя: как бы не заподозрили и его. Неспроста в ноябре 1978 года, после смерти Кулакова, на беседе у Черненко перед выдвижением на пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству Михаил Сергеевич на всякий случай подчеркнул: «Вы знаете, Константин Устинович, с Кулаковым мы в последнее время много спорили». И далее в своей книге «Жизнь и реформы» Горбачёв приводит свидетельства того, как остро он поздней осенью 1978 года спорил с Кулаковым.
Как бы ни было на самом деле — то ли Кулаков разочаровался в своём молодом протеже, то ли, наоборот, Горбачёв, узнав об охлаждении Брежнева к его покровителю, решил ограничить с ним контакты и даже запустил легенду о расхождениях во взглядах с недавним учителем, — Кулаков действительно отошёл для Михаила Сергеевича на второй план, а главной фигурой, на которую он сделал ставку, стал Андропов.
Покровитель номер два
М. Горбачёв впоследствии признавался: «Думаю, Андропов «приложил руку» к моему выдвижению, хотя мне не сделал и намёка».
С Андроповым он впервые лично познакомился будучи вторым секретарём крайкома. Августовские события 1968 года, видимо, не позволили председателю КГБ воспользоваться отпуском в обычное время, и он неожиданно приехал в Железноводск в апреле 1969-го. А поскольку Андропов деликатно отклонил визит вежливости Ефремова, последний с этой миссией послал Горбачёва.
Расположился председатель КГБ в санатории «Дубовая роща» в трёхкомнатном люксе. Горбачёв прибыл в назначенное время, но его попросили подождать. Прошло сорок минут. Наконец Андропов вышел, тепло поздоровался, извинился за задержку, ибо «был важный разговор с Москвой».
— Могу сообщить вам хорошую новость: на завершившемся пленуме ЦК КПЧ первым секретарём избран Густав Гусак.
Это, по мнению Андропова, свидетельствовало, что дело в Чехословакии идёт к стабилизации.
Потом они ещё не раз встречались. Раза два отдыхали в одно и то же время: Андропов — в особняке санатория «Красные камни», Горбачёв — в самом санатории. Вместе с семьями совершали прогулки в окрестностях Кисловодска, выезжали в горы. Иногда задерживались допоздна, сидели у костра, жарили шашлыки. Андропов, как и Горбачёв, не был склонен к шумным застольям «по-кулаковски». Прекрасная южная ночь, тишина, костёр и разговор по душам.
Офицеры охраны привозили магнитофон. Уже позднее Горбачёв узнал, что музыку Юрий Владимирович чувствовал очень тонко. Но на отдыхе слушал исключительно бардов-шестидесятников. Особо выделял Владимира Высоцкого и Юрия Визбора. Любил их песни и сам неплохо пел, как и жена его Татьяна Филипповна. Однажды предложил Горбачёву соревноваться — кто больше знает казачьих песен. Михаил Сергеевич легкомысленно согласился и потерпел полное поражение. Отец Андропова был из донских казаков, а детство Юрия Владимировича прошло среди терских.
«Были ли мы достаточно близки? — задаётся вопросом Горбачёв и сам же отвечает: — Наверное, да. Говорю это с долей сомнения, потому что позже убедился: в верхах на простые человеческие чувства смотрят совсем по-иному. Но при всей сдержанности Андропова я ощущал его доброе отношение, даже когда, сердясь, он высказывал в мой адрес замечания».
Многомудрый царедворец академик Г. Арбатов, работавший в своё время в ЦК, в отделе, которым руководил Юрий Владимирович, тоже отмечает: Андропов первым или одним из первых оценил М.С. Горбачёва. По словам Арбатова, он впервые эту фамилию услышал именно от Юрия Владимировича весной 1975 года. Разговор начался с обсуждения безрадостных итогов визита госсекретаря США С. Вэнса, потом перешёл на болезнь Брежнева. Арбатов довольно резко сказал, что нас ожидают большие неприятности, так как, судя по всему, на подходе слабые да и по политическим взглядам часто вызывающие сомнения люди.
— Андропова это разозлило, — вспоминает академик. — Может быть, потому, что в глубине души он был со мной согласен. Ты, мол, вот говоришь так, а ведь людей не знаешь, просто готов всё на свете критиковать. «Слышал ли ты, например, такую фамилию — Горбачёв?» Отвечаю: «Нет». «Ну вот видишь. А есть люди, с которыми действительно можно связать надежды на будущее». Не помню, чем тогда закончился разговор. Второй раз фамилию Горбачёва я услышал от Юрия Владимировича летом 1978 года, вскоре после смерти Ф.Д. Кулакова, секретаря ЦК, отвечавшего за сельское хозяйство. «Вот негодники, — он употребил более резкое выражение, — не хотят, чтобы Горбачёв перебрался в Москву». И объяснил, что речь идёт о переводе на пост, который занимал Кулаков.
В. Казначеев:
— Получилось так, что не сам Михаил Сергеевич, а Юрий Владимирович начал расчищать для него «трон» генсека. Поставив ещё в 1968 году на Андропова, Михаил Сергеевич делал всё, чтобы ему угодить.
Юрий Владимирович тоже из крестьян Ставрополья, только на 17 лет старше. Родился в селе Нагутском. Поступил в Рыбинский речной техникум, где стал комсоргом, затем комсомольским вожаком Рыбинской судоверфи и, наконец, первым секретарём Ярославского обкома комсомола. После финской войны его направили секретарём ЦК комсомола новой Карело-Финской республики. Первым партийным секретарём туда назначили Отто Куусинена, прошедшего пятидесятилетнюю школу Коминтерна. Знал он много. Обид не прощал, но когда Сталин присваивал себе его мысли, смирялся. Куусинен служил тому, кто был хозяином жизни.
В 1943 году Юрий Владимирович опубликовал в «Комсомольской правде» статью «Любовь к родному краю», которая метила в огород Жданова и Маленкова: мол, не ведут они идеологическую работу. Андропова сняли. Казалось, ему конец. А он вдруг объявился секретарём партийной организации Петрозаводска. Когда Сталин, следуя перманентному террору, решил избавиться от очередных приближённых и создать новую сталинскую особую гвардию, этакое «братство», которому подчинялись даже члены ЦК, в его числе оказался и Ю.В. Андропов.