С первых дней болезни Ида распорядилась, чтобы никто из слуг не появлялся в комнате больной, и на это время стала для нее кормилицей, дежурной сестрой и горничной. И если очень редко она позволяла себе ненадолго прилечь, то предварительно давала оставляемой на дежурство женщине строжайшее распоряжение при малейшей тревоге немедленно будить ее. При ее быстрой и беззвучной походке, сильных и нежных руках, бесконечном терпении и мягкости характера она превратилась в настоящего «ангела» комнаты, в которой лежала больная.

То, как Ида использовала каждую возможность, чтобы продемонстрировать свою преданность мисс Ладингтон, то усердие, с которым она спешила оказать ей всевозможные услуги, и то внимание, которым она окружала больную, несли в себе какую-то истовость. Могло создаться впечатление, что ее даже опечалит тот момент, когда благодаря особо тщательному уходу больная более не будет нуждаться в дальнейших заботах.

Было видно, насколько растрогали мисс Ладингтон тревога Иды за ее судьбу и ее заботы. Ей было важно узнать, насколько, оказывается, она дорога девушке. Ее собственное преклонение перед Идой было чем-то само собой разумеющимся. Но вот то, что та относилась к ней с не меньшей любовью, было приятно ей в особенности потому, что она не рассчитывала ни на что подобное.

— Я бы скорее всего никогда не захотела выздоравливать, чтобы за мной постоянно ухаживала такая заботливая сиделка, как ты, сестра, — сказала однажды мисс Ладингтон.

С тех самых пор, как она начала называть Иду сестрой, ее голос почти что вибрировал на каждом отдельном слоге, как если бы она старалась выразить всю сердечность и нежность объединяющего их союза, на что указывало уже само использование ею обращения «сестра».

Выздоровление мисс Ладингтон затянулось на многие дни. Однажды вечером она попросила, чтобы к ней позвали Пола. Когда он вошел, она была в комнате одна. После того как молодой человек справился о ее самочувствии, она предложила ему сесть на стул.

— Присядь-ка, Пол, — сказала она. — Мне хотелось бы немного поболтать с тобою.

Он послушно сел, и мисс Ладингтон начала сразу с главного:

— Мне кажется, что после болезни я очень ослабела. И если доктор мне все-таки говорит, что мне удастся в основном восстановить свое здоровье, он тем не менее обращает мое внимание на то, что мне не суждено жить вечно и что смерть может подкрасться совсем незаметно.

Тут Пол прервал ее тирадой, в которой смешались озабоченность, удивление и неверие в возможность чего-либо подобного в ближайшие годы.

Однако это не помешало ей продолжить начатую мысль:

— Дорогое дитя, хочу подчеркнуть, что тут нет причин для особых огорчений. Доктор не утверждает, будто мне не суждено жить долго. Он говорит лишь, что смерть, если уж она придет, то придет, не постучав предварительно в дверь. И я уверена, что это тот конец, о котором только может мечтать каждый нормальный человек. А поговорить с тобою я хотела исключительно из-за Иды. После того, как я заболела, а точнее — после того, как доктор высказал свою точку зрения на мое здоровье, я много думала о том, что будет с Идой, если я умру. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что у нее даже нет официального имени? Мир не имеет ни малейшего представления о том, как она вернулась в нашу жизнь. И в глазах закона она имеет так же мало прав на имя Иды Ладингтон, как и любой посторонний человек.

— Это я могу себе представить, — сказал Пол.

— Пока я жива, ей беспокоиться нечего, — продолжала мисс Ладингтон. — Но что будет, когда я умру?

— Давай лучше не будем об этом, — возразил Пол. — Не хочется и думать об этом. И имей в виду, что я-то останусь и смогу обеспечить ей защиту.

В течение некоторого времени мисс Ладингтон молча смотрела на молодого человека, и ее щеки слегка порозовели. Наконец она несколько смущенно спросила:

— А ты ее любишь, Пол?

— И ты еще спрашиваешь меня об этом?! — воскликнул он.

— Нет-нет. Я знаю.

Мисс Ладингтон опустила глаза, и ее щеки покраснели еще более. После некоторого колебания она продолжила:

— Ты знаешь, Пол, что такое наше общество… В настоящее время существует одна-единственная возможность для того, чтобы молодой человек мог защитить девушку, и эта возможность — жениться на ней. Ты думал об этом?

Пол густо покраснел. Даже лоб до самых волос стал пурпурным. Однако затем кровь быстро отхлынула от лица, и он вновь стал таким же бледным, как и прежде. Но по прошествии нескольких секунд он покраснел еще сильнее. На глаза набежали слезы, и он видел сидевшую перед ним мисс Ладингтон как через некий огненный туман. При этом она внимательно рассматривала что-то на полу, а на ее щеках пылали яркие пятна.

Ну да, конечно, он думал об этом. И мысли о том, что Ида, даже будучи таинственным существом, может стать его женой и однажды он будет обладать ею, как мужчины обладают своими женщинами, посещали его неоднократно. Но эти мысли вызывали в его крови столь невыносимый жар и казались ему, сверх всего прочего, столь дерзкими, что он боялся их и старался переключиться на что-нибудь иное. Однако эти мысли оставались для него чем-то вроде брезжущего на горизонте предела его желаний. Они были вроде мечтаний о недостижимом счастье, которое, быть может, однажды и реализуется, но очень нескоро, где-то в далеком будущем. И все-таки он думал об этом.

Наконец Пол произнес несмело и бесцветно:

— Я ее люблю.

— Я знаю, что ты ее любишь, — заметила мисс Ладингтон. — Никто другой не может знать, как я, насколько ты ее любишь. И ты являешься единственным мужчиной на свете, достойным ее любви. Но и она сама достойна тебя.

— Но она не выйдет за меня замуж, — с сомнением сказал Пол. — Она очень добра ко мне, но вместе с тем она наверняка никогда не думала ни о чем подобном. Это я — я люблю ее! А она столь добра, что позволяет мне это. Но я уверен, что она-то меня не любит. Да и как может быть иначе? Разве такое возможно?

— А я полагаю, она любит тебя, — спокойно и уверенно заявила мисс Ладингтон. — Пока я не спрашивала ее ни о чем подобном, но я внимательно наблюдала за нею. А что касается любви, то одна женщина всегда в состоянии читать в сердце другой. И, наверное, было бы крайне странным, если бы я не могла понять именно ее. Так что мне кажется, тебе не следует бояться ответа, если ты спросишь ее об этом. Я же не намереваюсь даже намеком склонять ее к какому-либо решению. Однако, если она готова стать твоей женой, это наверняка было бы лучшим выходом из положения, обеспечивающим ей прекрасное будущее. В этом случае моя смерть не станет для нее такой уж невосполнимой потерей.

Из всего сказанного мисс Ладингтон Пол воспринял лишь ее первые фразы, из которых следовало, что Ида любит его и, возможно, даже хочет выйти за него замуж. Этот намек настолько возбудил его, что он просто-таки был не в состоянии далее следить за ходом мыслей своей тети. Что-то звенело в его ушах, мешая сосредоточиться. Ее голос звучал, казалось, где-то очень далеко. Позже Пол никак не мог вспомнить, сколько времени он еще провел в ее комнате.

Спускаясь потом вниз, отмстил, что дверь в гостевую комнату открыта. Когда он заглянул туда, то увидел, что в комнате сидит Ида и читает книгу.

Погода была очень теплой, и девушка надела легкое платье из газа. Его светло-зеленый цвет удивительным образом оттенял золотистые волосы, белые плечи и дивную шею красавицы. Она являла собою восхитительную гармонию сочетания белого, светло-зеленого и золотого.

Ида не слышала, как Пол подошел к двери, и не подозревала о том, с каким восторгом тот любовался ею. Когда же Пол подумал, что видит перед собой девушку, которая вскоре может стать его женой, то от любви у него перехватило дыхание и закружилась голова. Он чувствовал себя просто потрясенным, осознавая всю меру дерзости своих надежд когда-либо иметь возможность назвать эту дивную красавицу своею… В конце концов, не отважившись войти, он просто сбежал, выйдя в ночную тьму, чтобы немного успокоиться.