— Ну, значит, ты ему более чем небезразлична…

Марджана, отвернувшись, смотрела на сверкающее море. Она и без Каримы знала, что дорога Мехмету. Вопрос в том, насколько. Достаточно ли, чтобы остаться на Эгрипосе после того, как они спасли Кариму? Чтобы стать членом ордена? Чтобы понять, в чем его призвание?

Марджана изо всех сил старалась не думать о будущем. В последние дни она была слишком измучена, чтобы сосредоточиться на чем-то, кроме необходимости выжить. Более того, она исчерпала почти все свои магические силы. Кто знает, когда они вернутся к ней, если вообще вернутся…

Да, дело «стражей» куда важнее ее чувств. Но сейчас, вместо того чтобы радоваться успеху, она мучилась от душевной боли. Скоро, уже совсем скоро она расстанется с Мехметом. Он выполнил свое обещание, спас ее подругу, и теперь у него больше нет причин оставаться на Эгрипосе.

Должно быть, поэтому он снова избегает ее? До сих пор он всего лишь коротко поздоровался с ней и больше не делал попытки подойти. И Марджану не покидало чувство, что он мысленно уже разорвал их связь и теперь просто приучает ее к этому.

Мехмет был солдатом, закаленным в огне войны. И шрамов на его душе было столько, что хватило бы на троих. Любой на его месте подумает дважды, прежде чем посвятить себя делу, где так легко можно потерять дорогих тебе людей.

«Ты ему более чем небезразлична».

Правда ли это? Действительно ли Мехмет полюбил ее, пусть даже против воли? Может, именно это повлияет на его решение присоединиться к «стражам»?

Да, ее легко могли убить. Мехмет наверняка не захочет, чтобы она снова рисковала. Наверняка решит, что лучше покинуть ее, чем стать свидетелем ее гибели…

Сердце девушки сжалось. Она-то знает, как глубоки ее чувства к Мехмету! Она была так уверена, что из него выйдет идеальный «страж» — он, один из немногих, наделен природной склонностью защищать и оберегать угнетенных и беззащитных. Марджана не решалась представить, что будет с ней, если он навсегда покинет Эгрипос и исчезнет из ее жизни.

Девушка судорожно вздохнула, чтобы избавиться от боли, рвущей сердце. Что ж, похоже, надо быть готовой к самому скверному повороту событий. Хорошо, что Мехмет ее избегает. Конечно, видеть его и не иметь права коснуться, поговорить с глазу на глаз — это настоящее мучение. Но, честно говоря, она просто боится узнать, каким будет его решение.

Марджана не могла заставить себя откровенно потолковать с Мехметом. Она опасалась, что не выдержит разочарования, и поэтому намеревалась как можно дольше оттягивать момент истины.

Марджана вздрогнула, и Карима тотчас вошла в роль заботливой матери:

— Замерзла, дорогая?

Солнце погружалось в переливающееся всеми красками море, соленый октябрьский ветер был достаточно прохладным, чтобы на коже выступили мурашки. Стараясь поскорее ускользнуть от проницательного взгляда подруги, девушка кивнула:

— Немного. Простишь меня, если спущусь вниз за шалью?

— Конечно. Пожалуй, тебе стоить лечь. Ты слишком измучена.

Не говоря ни слова, Марджана спустилась в каюту и накинула шаль на плечи, но вместо того чтобы вернуться наверх, бессильно опустилась на койку, не в состоянии решить, что делать и стоит ли пытаться разговорить Мехмета.

Тихий стук заставил ее резко вскинуть голову.

— Входи, дорогая, — откликнулась девушка, ожидая увидеть Кариму, и растерялась, когда на пороге возник Мехмет.

Ее словно громом поразило. Такого она и представить не могла! Он ступил в каюту и закрыл за собой дверь. Очень высокий и широкоплечий, он, казалось, заполнил ее всю. От пристального взгляда синих глаз сердце замерло. Она не могла отвести глаз, опустить голову.

— Ч-что ты хочешь?

— А ты как думаешь?

Не успела Марджана опомниться, как он оказался рядом и обнял ее. Настоящий океан чувств плескался в его глазах: отчаяние, гнев, нежность, радость… Мехмет продолжал молча смотреть на девушку, сцепив зубы, стараясь держать себя в руках. Но бой был проигран еще в тот миг, когда он вошел в каюту.

Его поцелуй был неистовым. Опаляющим. Его губы — жесткими, горячими и требовательными. Все поплыло перед глазами Марджаны. Мыслей не было. Осталось только желание. Она забыла все вопросы, всю неуверенность, все свои муки. Безумный голод, который она подавляла столько дней, вернулся со всей силой, возбуждение вытеснило так тщательно лелеемую отстраненность. Она изнемогала от желания оказаться в его объятиях, почувствовать его жар и не сомневалась, что его мучают те же желания.

Она вцепилась в его волосы, пытаясь притянуть голову ближе. Но Мехмет и не думал подчиняться. Его язык врывался и гладил, руки легли на ее теплые груди. Соски немедленно набухли желанием, и она молча выгнулась, отвечая на его ласки. И когда он оторвался от ее губ, тихо охнула. Он жадно припал губами к ее шее.

— Я был готов умереть за одно лишь твое прикосновение, — выдохнул он, почти не отнимая губ от ее нежной кожи. — Коснуться еще раз. Сжимать в своих объятиях.

Неожиданно Мехмет застыл и насторожился, и тут с порога до них донеслось негромкое проклятие:

— Во имя всего святого, Мейт…

Потрясенная, Марджана узнала жесткий голос Крома. Мехмет молча сел, прикрывая собой девушку. Та поспешно привела себя в порядок, стараясь заодно придумать, что теперь делать и как справиться с чувствами.

Сев, она осмелилась взглянуть на окаменевшего в дверях друга. Его лицо было темнее грозовой тучи, но смотрел он не на нее, словно она вообще не существовала. Разъяренный взгляд был устремлен на Мехмета.

— И давно это? — злобно прошипел он. — Как давно ты морочишь девчонке голову?

Мехмет не ответил. Лицо его окаменело, а выражение глаз не обещало противнику ничего хорошего.

Кром так же упрямо уставился на него, скрестив руки на груди.

— Не сомневаюсь, что ты поведешь себя как благородный человек и, разумеется, женишься на ней.

Искоса взглянув на девушку, Мехмет отвернулся, чтобы скрыть выражение лица.

— Разумеется, — уронил он, и девушка, как ни старалась, не смогла понять, что он сейчас чувствует.

Свиток двадцать первый

— Кром, ты лезешь не в свое дело! — взорвалась Марджана. — Меня никто не соблазнял, никто не морочил мне голову! Это во-первых. А во-вторых, не твое дело, с кем я предпочту целоваться.

— Ты можешь целоваться с кем угодно, крошка, — ответил Кром. — Но мужчина должен понимать, что делает. Наверняка он даже не подумал о твоем добром имени…

— Он…

— Еще немного — и все было бы кончено. Ты мне как сестра, малышка. И я не позволю, чтобы какой-то негодяй соблазнил тебя, пусть даже этот негодяй и мой лучший друг.

— Какая чушь! Ты себя слышишь, Кром? Сколько женщин обольстил ты? Не зря же длинный хвост печальных писем тянется за тобой от самой столицы…

— Именно поэтому я все прекрасно понимаю! К тому же у меня достаточно здравого смысла, чтобы держаться подальше от невинных девушек.

— Женщине моего возраста и опыта позволено больше свободы, чем девчонке, едва вышедшей в свет, — вспыхнула Марджана.

— Это ты так думаешь. Я же придерживаюсь другого мнения. Если мужчина обесчестил порядочную женщину, единственный выход для него — жениться, и как можно скорее.

— Ох, вот только твоих поучений мне сейчас недоставало… — бросила Марджана.

— Я совершенно согласен с Кромом, — вмешался Мехмет. — Как честный человек, я должен жениться. И женюсь…

— Да на здоровье! Только не на мне! — вновь закричала Марджана.

Мехмет поморщился и, сухо усмехнувшись, обратился к Крому:

— Думаю, дальнейший разговор нам лучше вести наедине с Марджаной. Буду очень благодарен, друг мой, если ты оставишь нас вдвоем и позволишь мне сделать предложение.

— То есть ты поступишь так, как велит тебе честь?

— Даю слово, ты вполне можешь мне довериться.