Орлана закрыла глаза и вылила в себя вино, почти не ощутив вкуса. Закашлялась только на последнем глотке, закрыла рот рукой и едва сдержала подступившую к горлу тошноту. Привычный сладковатый вкус вина показался ей отвратительным.

— Готова? — Орден беспардонно вынул бокал из её рук. Жалобно звякнул тонкий хрустальный краешек, и как будто в полусне Орлана видела, как вытекает на белый платок последняя капля, красит его в цвет крови.

Сонная, она беспрекословно позволила Ордену расстегнуть пуговицы на манжете и закатать рукав бархатного платья почти до локтя. По рукам и ногам растеклось тёплое онемение, голова потяжелела, и Орлана ощутила себя почти счастливой, потому что впервые за последние дни прошла боль в затылке и тошнотворное ощущение чужого присутствия в мыслях.

Орден сжал её пальцы, заставляя выгнуть кисть дугой, поднял в салфетки кинжал с янтарной рукоятью. Наблюдая за ним из-под ресниц, Орлана всё равно внутренне вздрогнула, хоть и видела этот кинжал не впервые. Ложью было бы сказать, что она не боялась боли. Она отчаянно трепетала от блеска стального лезвия, но Руану она боялась в разы больше.

Оставалось только зажмуриться посильнее и надеяться, что от вина и вправду станет легче. Орден делал всё спокойно и быстро, не тратя времени на какие-то ни было слова, кроме заклинаний. Он крепко сжимал её руку, не давая вывернуться. Хотя к середине ритуала Орлана уже дёргалась, потому что боль почти затмевала разум. К концу она обессилено затихала.

Кровь стекла в бокал из-под вина. Орлана приоткрыла глаза: больше багровой мазни на хрустальных стенках, чем самой крови на дне. Порезы на её ладони уже едва сочились.

— Временная мера, — бросил Орден, пока она пыталась разогнать туман перед глазами, а вырезанные на ладони руны всё равно не могла прочитать — мир плыл вокруг. — Она всё равно вернётся. Нужно думать о том, как прогнать её навсегда. Что смотришь? Я за тебя ещё и думать должен? Нет, не дождёшься, императрица.

Снова повеяло холодом от его зло поджатых губ. Она перевела взгляд на стол. Бокал на столе со стекающими по стенкам каплями крови вызвал в Орлане новый приступ тошнотворной боли. Орден бросил ей чистый платок, а тем, который лежал на столе, тщательно вытер кинжал.

Вздрагивая, она долго пыталась перемотать раненую ладонь, но края платка выскальзывали из пальцев, и кровь сочилась на подол платья. Злополучные несколько капель размазались по обивке кресла, и это не укрылось от Ордена.

— Иди уже, — пробормотал он, отворачиваясь, чтобы тяжело вздохнуть. — Не хватало ещё, чтобы ты здесь свалилась.

Хлопнув дверцей ниши, Орден ушёл в соседнюю комнату, благородно оставив Орлане шар белого пламени. Сама бы она сейчас не смогла зажечь ни искры, а блуждая в темноте, наверняка бы свернула что-нибудь в его драгоценном кабинете.

Кое-как перевязав руку, Орлана поднялась. Она понятия не имела, как дошла до спальни, а там, не раздеваясь, легла на кровать и провалилась в темноту.

Такую её, свернувшуюся клубком в обнимку с подушкой, и нашёл Аластар. Опустившись на колени возле кровати, он бережно взял её за перевязанную руку — на платке расцветали багровые розы. Орлана вздрогнула и проснулась. И тут же зажмурилась от света белого огня.

— Что с вами случилось? — Аластар отогнал пламенный шар в сторону.

— Ничего страшного, — сонно пробормотала она, облизывая пересохшие губы. Подтянула руку к себе. — Больно же.

— Простите. Моя императрица, это нужно хотя бы перевязать по-хорошему. Пригласить целителя?

— Нет, я же говорю, ничего страшного. — Орлана попробовала сжать пальцы в кулак, но снова поморщилась от боли.

От всех этих экспериментов только съехал вниз неплотно завязанный платок, открыв порезы багрового цвета. Опираясь на здоровую руку, она села и принялась вытаскивать шпильки их растрёпанных волос. Дёрнула верхнюю пуговицу на платье.

Аластар ощутил слабый запах вина, исходящий от неё, сел рядом на кровать и взял Орлану за плечи.

— Что произошло?

Она отстранилась, насколько возможно.

— Вы не хотите говорить?

— Да нет же. — Орлана отвела глаза. На её щеках ему почудились высохшие слёзы. Или это была просто игра белого пламени, Аластар не успел рассмотреть: она тряхнула головой. — Это Руана. Я вам не рассказывала раньше, но она никуда не исчезла.

Орлана замолчала и прикрыла глаза, всё ещё сонная, положила голову ему в плечо.

— Вы не говорили мне, — вздохнул Аластар, чувствуя на шее её тёплое дыхание.

— Да. Раньше это были мелочи. Она иногда появлялась, если я слишком уставала или волновалась. В общем, стоило мне только ослабить оборону. Но я научилась её прогонять. Несколько раз я была вынуждена просить помощи у Ордена, и всё получалось неплохо. Сейчас же то ли я слабею, то ли она становится сильнее. Я не знаю. По-моему, у нас не вышло.

Она вытянула перед собой правую руку, кое-как перетянутую платком — ладонью вверх. В свете белого пламени пятна крови казались чёрными, а пальцы, пожалуй, ещё бледнее, чем обычно. Аластар взглянул Орлане в лицо.

— С этим нужно что-то делать, кроме как вспарывать себе руки.

— Знаю, что нужно, — виновато протянула она. — Не знаю, что. Помните, мы же разрушили восточное крыло, где жил призрак Руаны, но от этого было мало толку. Мы накладывали на замок оборонные заклинания, но она всегда находит лазейку. Она слишком привязана ко мне, чтобы просто исчезнуть.

В том пожаре башни восточного крыла таяли, как фигурки из воска. Там, в уже начавших разрушаться галереях вспыхивали груды сухих листьев, мгновенно превращались в золу ползучие растения на потолках. В восточном крыле очень давно никто не жил. Но теперь оно и вовсе лежало в руинах, заросшее крапивой и мхом. Туда не любили ходить. От Руаны всегда старались держаться подальше.

— Вы сердитесь на меня? — спросила вдруг Орлана.

Она выглядела совсем измученной, с перевязанной рукой, с остатками слёз на щеках.

— Нет. Но мне странно, что я впервые за последние годы слышу о Руане. Почему вы не сказали мне раньше?

Орлана помолчала, наблюдая за тем, как сползают по складке платья искры белого пламени и гаснут, стоит им докатиться до пола.

— Я думала, что справлюсь. И ещё при упоминании её имени у всех вокруг просто начинаются припадки. Готовы бегать по городу кругами и кричать: Руана, Руана. Я не хочу всеобщей истерии. К вам это, конечно, не относится, но… — Она вздохнула, левой рукой неловко пытаясь расстегнуть на платье ещё одну пуговицу. — Я не хотела вас волновать по этому поводу.

Аластар закрыл глаза, наблюдая за отпечатками белого пламени в темноте сомкнутых век. Потом снова опустился на пол, обхватил её под коленями.

— Давайте договоримся, что будем волновать друг друга по любому поводу. По поводу Руаны или забытых перчаток. Или шестого легиона. Всё равно.

Орлана слабо улыбнулась — видимо, всё, на что хватило сил — и кивнула.

— Как вы думаете, возможно ли, что Руане кто-то помог? Вместо того чтобы запереть её в шестиугольной зале, сделал её сильнее.

— Кто-то из Совета? Демоны знают что, — пробормотал Аластар в сторону.

Потом он, невзирая на слабое сопротивление — «я сама», помог ей расстегнуть пуговицы на платье и уложил в постель. Было поздно, но ещё не так поздно, как она ложилась обычно, и в небе даже успел зародиться тонкий месяц, не сожранный тучами.

Высших магов должно быть семеро, чтобы в шестиугольной зале каждый из них, передавая другому горячее зарождающееся заклятье, прошёл мимо одной из стен и остался в углу. Чтобы не прерывался ритуал. Чтобы замкнулся контур.

Их и было семеро, если сосчитать вместе с высшими магами всех каст — ещё и Орлану. И охранное заклинание произносилось год от года, каждый раз, с тех самых пор, как умерла Руана, и её призрак начал являться всем, кому хотел явиться.

Даже потом, когда Орлана поняла, что ни демона эти заклинания не работают, она всё равно проводила ритуал, потому что все вздыхали с облегчением, прочертив защитным контуром шестиугольную залу. Даже Аливера вздыхала, хотя она-то, кажется, совершенно ничего не понимала.