Не без участия императрицы и Потемкина делались попытки помирить Суворова с женой. Но светлейший князь знал, что страстную натуру генерала может утешить только новое важное дело.
АСТРАХАНСКАЯ КОМАНДИРОВКА
Секретный ордер Потемкина от 11 января 1780 года предписывал: «Часто повторяемые дерзости ханов, владеющих по берегам Каспийского моря, решили, наконец, Ея Императорское Величество усмирить оных силою своего победоносного оружия. Усердная Ваша служба, искусство военное и успехи, всегда приобретаемые, побудили Монаршее благоволение избрать Вас исполнителем сего дела».
Намечаемая экспедиция должна была обеспечить торговлю с Востоком посредством создания на южном берегу Каспия «безопасного пристанища» — укрепленной торговой фактории, которую следовало приобрести у тамошнего владельца и надежно защитить. Требовалось разведать дороги, ведущие по побережью к Решту (главному городу Гилянской провинции Персии), чтобы согласовать действия сухопутных сил с флотилией. Особое внимание обращалось на «обстоятельства Персии, Грузии, Армении».
Видный поборник освобождения Армении от персидского ига архиепископ Иосиф Аргутинский 2 января 1780 года записал в дневнике: «Генерал-поручик Александр Васильевич Суворов приехал к нам на свидание и в течение двух часов… задавал много вопросов… о наших краях. Подробно расспрашивал о состоянии престола нашего Святого Эчмиадзина и сильно обнадеживал нас, что намерены восстановить наше государство. Выйдя от нас, он поехал к Светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину и передал ему всё сказанное нами о городах».
В инструкции Потемкина предлагалось вступить в дружеские сношения с грузинским царем Ираклием, искавшим покровительства России, а также с независимыми владетелями небольших прикаспийских ханств. Суворову поручались находившиеся в Астрахани сухопутные войска. Он должен был рассчитать маршрут военной экспедиции для освобождения Армении, численность сухопутных и морских сил и количество потребных для них артиллерии, амуниции, провианта и других припасов.
Отметим, что Суворов, отправляясь в Астрахань, направил архиепископу Славянскому и Херсонскому Никифору письмо с просьбой временно остановить его разводное дело, так как должен заботиться «о благоприведении к концу спасительного покаяния и очищения обличенного страшного греха». Вскоре к нему приехала супруга.
Прибыв на место, Александр Васильевич энергично принимается за дело. Он ведет обширную переписку с царем Картли-Кахетии Ираклием II и прикаспийскими ханами, одного из которых, воинственного и вероломного владетеля Гиляна Гедает-хана, пытается склонить на сторону России. Через свою агентуру, большую часть которой составляли выходцы из Армении, имевшие в тех местах обширные торговые связи, Суворов получает важную политическую, географическую и экономическую информацию о состоянии прикаспийских ханств, о положении в Персии, о междоусобной борьбе тамошних феодалов. На основании полученных данных генерал составляет подробные карты и описания мест, в которых должна разворачиваться вверенная ему экспедиция.
Судя по письмам Александра Васильевича, настроение у него хорошее. Он готовится к церковному примирению с женой, оправдывает проступок «Варюты» ее молодостью и неопытностью. «Сжальтесь над бедною Варварою Ивановною, которая мне дороже жизни моей», — пишет он 12 марта 1780 года Турчанинову.
Примирение состоялось на Страстной неделе, между 11 и 18 апреля 1780 года в церкви села Началова. «Суворов пошел в простом солдатском мундире и супруга его в самом простом также платье», — говорится в так называемой Астраханской летописи, которая была составлена по прошествии многих лет, поскольку Суворов именуется в ней графом, хотя этот титул он получил лишь в конце 1789 года. Этим объясняется и ошибка составителей, отнесших примирение к декабрю 1783-го, когда Александр Васильевич давно покинул Астрахань. Но сам рассказ заслуживает доверия: «Граф и Графиня позади диаконовского амвона и все приближенные, как мужеский, так и женский пол, стояли на коленях, обливаясь слезами… Граф встает и идет в алтарь к престолу, полагает три земных поклона, став на коленях, воздевает руки. Встав, прикладывается к престолу, упадает к протоиерею в ноги и говорит: "Прости меня с моею женою, разреши от томительства моей совести". Протоиерей (Василий Панфилов) выводит его из царских врат, ставит на прежнем месте на колена, жену Графа подымает с колен и ведет для прикладывания к местным образам, подводит к Графу, которая кланяется ему в ноги, также и Граф. Протопоп читает разрешительную молитву, и тот час начинается литургия, во время которой оба причастились Святых Тайн».
«Разрешением архипасторским обновил я брак, — поделился Суворов радостью со старым другом Иваном Алексеевичем Набоковым в письме, помеченном 3 мая 1780 года, — и супруга моя Варвара Ивановна свидетельствует Вам ее почтение. Но скверный клятвопреступник да будет казнен по строгости духовных и светских законов для потомственного примера и страшного образца, как бы я в моей душе ему то наказание ни умерял, чему разве, по знатном времени, полное раскаяние нечто пособить может».
На время Александр Васильевич обретает душевное равновесие. Но вскоре новые обстоятельства тревожат его: задуманная экспедиция откладывается. Причина была экстраординарная. Еще 22 января 1780 года, когда Суворов только собирался отбыть из Москвы в Астрахань, русский посол в Вене князь Дмитрий Михайлович Голицын сообщил государыне о приватном визите к нему императора Иосифа. Незаживающей раной для австрийцев была потеря Силезии, вероломно захваченной Фридрихом Прусским. Вот уже несколько лет Иосиф правил Австрией совместно с матерью, императрицей Марией Терезией, и, наконец, решился восстановить союз, разорванный Петром III. Император сообщил послу, что собирается весной наведаться в Галицию и готов заехать в Россию, чтобы повидаться с императрицей. Ответ последовал незамедлительно — 4 февраля Екатерина писала князю Голицыну, что в мае будет в Могилеве.
Свидание состоялось 24 мая. Заранее прибывший в Могилев Потемкин представил императрице «графа Фалькенштейна» (под этим именем путешествовал австрийский император). Переговоры продолжились в Царском Селе и Петербурге. 8 июля Иосиф покинул гостеприимную Северную Пальмиру. Дипломатический мир был взбудоражен: дело шло к заключению русско-австрийского союза.
«Я не ручаюсь за то, что будет завтра, — доносил в Лондон из Петербурга английский посланник Джеймс Гаррис. — Прусская партия здесь многочисленна, ловка, изощрилась в интригах и до того привыкла властвовать, что ее значение нелегко поколебать». «Прусской партии» покровительствовал глава Коллегии иностранных дел граф Н.И. Панин. Тем не менее Екатерине и Потемкину удалось добиться заветной цели — 18 мая 1781 года союзный русско-австрийский договор был заключен. В секретных статьях Австрия обязалась вступить в войну в случае нападения на Россию Турции, за это Россия должна была выставить войска против Пруссии, если бы последняя стала угрожать союзнице.
Договор развязывал руки для реализации планов России в Северном Причерноморье. Вместо запутанной политики на Западе (как правило, в интересах Пруссии) начался решительный поворот на Юг. Момент был выбран точно. Франция схватилась с Англией, выступив на стороне ее восставших североамериканских колоний. Испанцы пытались выбить англичан из Гибралтара — важнейшего стратегического пункта на торговых путях Европы с Азией. Голландцы стремились восстановить свои торговые позиции в Индии, где их теснили англичане. Провозгласив «политику вооруженного нейтралитета», Российская империя оказала существенную поддержку новому государству — Североамериканским Соединенным Штатам. Сама Россия приступила к завершению великой исторической задачи утверждения на берегах Черного моря. Закаспийская экспедиция утратила свою актуальность.
Александр Васильевич почувствовал эту перемену. Письма 1780—1781 годов Петру Ивановичу Турчанинову, статссекретарю императрицы по военным делам и близкому сотруднику Потемкина, можно назвать астраханским дневником Суворова. Они красноречиво передают его переживания: