Подписание контрактов должно было состояться в министерстве энергетики Германии, поскольку с подачи того же Захарова теперь европейцев представляла специально созданная энергетическая компания, действовавшая под эгидой Евросоюза. Произошла своего рода монополизация рынка энергоносителей, но, разумеется, из непосвященных никто ни о чем даже не догадывался.

Прибыв в офис, русские сразу же направились в зал заседаний, где, как выяснилось, все только и ждали их появления. Стоило Захарову войти в ярко освещенное помещение, большую часть которого занимал длинный стол, как разговоры на полудюжине языков сразу стихли.

– Господа, добрый день, – глава Европейской энергетической компании, странного образования, состоящего пока только из головного офиса, Гульеломо Перуцци, пожал руки Захарову и Громову, ныне сопровождавшему своего шефа. – Все готово, мы можем начинать. Думаю, стоит разобраться побыстрее со всеми формальностями.

– Да, я с вами согласен, – кивнул Вадим. – Приступим.

Перуции представлял посредническую компанию, которая представлял всех покупателей русского газа в Европе. Одновременно с подписанием контракта с "Росэнергией" итальянец должен был подписать аналогичные документы с национальными корпорациями европейских стран, выступая уже не покупателем, а продавцом. Фактически же газ напрямую шел из Росси в те страны, что и прежде являлись его потребителями. Однако с точки зрения оформления документов, разных формальностей процедура для русской стороны стала более быстрой и простой.

– Готовясь к перезаключению контрактов, а, фактически, к заключению новых соглашений, поскольку и продавцом и покупателем выступают совершенно новые лица, мы решили изменить условия контракта, – не стал медлить Захаров. – И мы надеемся на ваше понимание и здравомыслие, господа.

Стоило только главе "Росэнергии" произнести это, присутствующие настороженно уставились на русского, сразу почувствовав, что все пройдет далеко не так гладко, как они надеялись. Громов тем временем открыл кейс и достал оттуда основательно переработанный экспертами еще в Москве документ, тот самый, что должен был обеспечивать энергетическую безопасность европейцев, а заодно и приток твердой валюты в Россию в течение весьма продолжительного времени. Вот только судьба его теперь не казалась такой уж предопределенной и самому максиму.

– Мы пришли к мнению, что условия ранее подписанных контрактов не вполне отвечают интересам нашей страны, – продолжал тем временем Захаров, и с каждым его словом напряжение, охватившее собравшуюся публику, становилось все более ощутимым, точно надвигалась гроза. – Поэтому мы внесли изменения в новый контракт в части оплаты поставляемого вам газа. Теперь вместо валюты, вне зависимости, какой именно, мы предпочли бы получить от ваших компаний лицензии на производство отдельных видов продукции, преимущественно высокотехнологичной, а также соответствующее оборудование для оснащения новых и существующих предприятий в России. Разумеется, сумму сделки пересматривать мы не намерены, и стоимость требующихся нам лицензий равняется стоимости того объема газа, который должна вам поставить российская сторона в твердых ценах.

После речи Захарова, короткой и вовсе не эмоциональной, наступила гробовая тишина. Сидевшие за длинным столом европейцы переглядывались друг с другом, пытаясь подобрать подходящие для неожиданной ситуации слова. Они пребывали если не в шоке, то в состоянии, к нему очень близком, ведь чисто формальная процедура подписания давно согласованных документов мгновенно превратилась в нечто совсем иное.

– Сеньор Захаров, то, что вы прелагаете, просто невозможно, – первым собрался с мыслями Перуцци, которому сегодня по рангу было положено непосредственно общаться с русскими. – Мы давно обговорили все условия, и не можем так быстро что-то менять. Вы просто должны своей подписью подтвердить, что будут продолжать исполнять обязательства ваших предшественников, и только.

– То, что вы хотите, идет вразрез с общепринятой деловой этикой, – представитель Евросоюза поддержал итальянца. Мартин Ван Левен не скрывал своего возмущения словами русских партнеров. – Ваше поведение сейчас не делает вам чести, господин Захаров. Вы представляете в весьма невыгодном свете не только свою корпорацию, но и свою страну, ведь "Росэнергия" является государственной компанией. Вы прибыли сюда, чтобы просто подписать контракт, и должны сделать это немедленно, без каких-либо неожиданностей.

Захаров, слушая отповедь партнеров, лихорадочно соображал, как действовать дальше. С одной стороны, у него были четкие указания Швецова, и при должном напоре европейцы все равно должны будут принять новые условия. Но с другой стороны, такие действия и впрямь могут нанести мощный удар по имиджу страны, а ведь русских на западе до сих пор воспринимают, как дикарей.

– Господа, я не предлагаю ничего особенного, – решился Захаров. – Вместо того, чтобы перечислить на наши чета соответствующую сумму в валюте, вы предоставите нам лицензии на ту же сумму. Что конкретно нас интересует, вам сообщат уже наши эксперты, но я уверяю вас, что это отнюдь не военные технологии и даже не продукция "двойного" назначения. Мы заинтересованы в том, чтобы организовать производство в России сугубо мирной продукции, соответствующей современным требованиям. И притом, смею заметить, мы, наша страна, никому и ничего не должны.

– Прежде всего, господин Захаров, как мы можем передать вам какие-либо технологии, если сами ими не владеем? – вскинул брови Перуцци. – Это промышленная тайна, и она принадлежит фирмам-производителям, и никому более.

– Вы можете купить эти лицензии, приобрести соответствующую технологическую документацию, а затем передать все нам, – предложил глава "Росэнергии". – Это, как мне кажется, не так сложно.

– Наш разговор не имеет смысла, – резко бросил Ван Левен, которого все еще переполнял едва сдерживаемый гнев. – Вы приехали сюда и без всякого предупреждения выдвинули условия, мало того, что неожиданные, так еще и почти невыполнимые. Это возмутительно, вот все, что я могу сказать.

– В течение недели мы можем полностью прекратить поставки газа в Европу, что вполне соответствует всем существующим документам, вот что я могу сказать, – не менее жестко возразил Захаров. – Мы не требуем ничего, что выходило бы за рамки обычного международного сотрудничества, и рассчитываем на ваше благоразумие, господа.

– Это настоящий шантаж, – воскликнул кто-то из присутствующих, кто именно, ни Захаров ни Громов не успели понять. – Мы оказались вашими заложниками, господин Захаров, но не будем мириться с подобным положением дел.

– Это не шантаж, – громко, буквально по слогам, произнес Вадим, – а деловое предложение. Мы поставляем вам невозобновимое сырье, достояние всего нашего народа, и запасы этого сырья весьма ограничены. Вы же, передав нам некоторые технологии, ничего не потеряете, ведь одну и ту же продукцию можно производить и в Германии, и в России и в Китае, в конце концов. Мы готовы обсудить с вами вопрос о разделе рынков сбыта, хотя большая часть произведенной по вашим лицензиям продукции будет использована для наших внутренних нужд, то есть мы не намерены создавать вам конкуренцию.

– Мы отказываемся вести обсуждение в таком ключе, – отрезал Перуцци, как и все итальянцы, весьма темпераментный и импульсивный. – Предлагаю завтра собраться вновь, и попытаться сделать то, ради чего вы, собственно, и прилетели в Берлин. Без всяких сюрпризов. Я надеюсь, вы снимете ваши требования к нашей следующей встрече.

Покинув зал заседаний, гости из России, наконец, смогли обменяться мнениями насчет происходящего. Настроение обоих, как оказалось, была далеко не приподнятым.

– Нам не стоило так поступать, – мрачно бросил Громов, которого до сих пор не покинули неприятные ощущения, напротив, ставшие еще более сильными. – Европейцы ценят деловые традиции, а мы их как раз и нарушили.