Солнце высоко поднялось над вершинами кустов.

Мои задыхающиеся от жары спутники заняли спои места в вездеходе. Все говорили о чуде равновесия в природе и роли взаимного влияния видов на их развитие. Трава продолжала расти для травоядных и вопреки травоядным. Акации, защищая свою жизнь, вооружились колючками, но они не причиняют вреда жирафам, которые, спасая себя от голодной смерти, вытягивали шеи, пока не сравнялись ростом с высокими деревьями.

Я с леопардом остался с глазу на глаз — охотник и добыча. Он — наверху, среди ветвей, а я, взволнованный и дрожащий, — наполовину высунувшись из люка в крыше автомобиля. В одно мгновение я оценил выгоды и преимущества цивилизации, в том числе реактивный самолет, за несколько часов доставивший меня в Африку, и автомобиль, благодаря которому я получил возможность приблизиться к великолепному зверю. Я почтительно снял шляпу и пробормотал: «Большое спасибо, господин леопард».

Но леопард уже спал глубоким сном.

Рай для орнитологов

Тот, кто никогда не участвовал в орнитологической экспедиции, даже не может себе представить, с каким упорством, выдержкой, буквально стоицизмом любители птиц переносят непогоду, лишения и длительное ожидание, чтобы получить возможность увидеть или заснять какую-нибудь птицу. Человеку непосвященному это кажется странным и непонятным. В трудах по зоологии, в разделах, посвященных птицам, встречаются краткие аннотации, чаще всего строчек пять. Чтобы написать их, ученому иногда требуются годы наблюдений. Нередко удачная фотография стоит ее автору недель терпеливого ожидания в самых некомфортабельных и даже вредных для здоровья условиях. Особенно трудно приходится орнитологу в странах с высокой плотностью населения, где птицы боятся человека.

Но стоит ему прибыть в Восточную Африку и расположиться на отдых на террасе одного из коттеджей в парке, как, к его величайшему изумлению, самые редкостные и красивые птицы, европейские родичи которых не подпускают к себе человека и на километр, будут садиться перед ним на стол и как ни в чем но бывало клевать остатки пищи. За одно только утро натуралист может, не сходя с места, сделать столько снимков и наблюдений, сколько в своей родной стране не сделает и за год. К тому же птицы Африки выглядят улучшенными, роскошными экземплярами своих европейских братьев и сестер. Наш неприметный серый воробей красуется здесь в красных, зеленых и я «елтых одеждах. Заурядные скворцы, прилетающие к нам на зиму, надевают переливчатый сине-зелено-красно-желтый наряд. В Африке десять разновидностей скворцов. Африканский голубь имеет оперение зеленого цвета, гранатовые веки и плюсны. Журавли украшены сияющими коронами и парой ярких крыльев, не имеющих даже отдаленного сходства с пепельно-серыми крыльями наших обычных журавлей. Безусловно, страна, населенная столь разнообразными (шестьсот двадцать два вида) и совершенно ручными птицами, — рай для неизбалованного европейского орнитолога.

В нашей экспедиции участвовали несколько крупных орнитологов: Поль Жерудэ, автор многочисленных книг по орнитологии, известных во всем мире; Шарль Вошер, издавший серию великолепно иллюстрированных публикаций о пернатых жителях различных уголков нашей планеты; Жан-Франсуа Террасс, изучающий поведение птиц в неволе.

Общество выдающихся ученых оказалось необычайно интересным и полезным в нашем фотографическом сафари. Где бы мы ни были — в саванне, горах или долинах рек, мы с увлечением занимались орнитологией. Но нигде мы не встретили столько интересного для наблюдения, как в ньике. Птицы прилетают сюда в период дождей, чтобы вывести и выкормить птенцов, воспользовавшись обилием в эту пору насекомых и ускоренным созреванием злаков.

Строение, повадки и экология птиц, за которыми мы наблюдали, могли бы стать темой для целой книги. Я ограничусь описанием характерных черт нескольких семейств птиц, типичных для африканской степи.

Среди ветвей акаций сверкают, как светофоры, желтые и красные клювы калао — птиц-носорогов. Эти птицы сейчас находятся в брачном периоде. Монотонными, унылыми звуками, похожими на крик удодов, самцы зазывают самок, провозглашая во всеуслышание свои права на участок на дереве. Но больше всего привлекает слабый пол необычайное сверкание клюва калао, который как бы вобрал в себя сияние солнечных лучей. Этот клюв служит самцу также оружием в борьбе против дерзких соперников.

После короткого брачного периода самец отыскивает дупло, где самка откладывает от двух до пяти яиц белого цвета и становится затворницей, в отличие от птиц других видов, которые пользуются в этот период полной свободой. Как только в гнезде появляются яйца, самец начинает таскать своей подруге прочный строительный материал — катышки из грязи, смешанной с пометом и слюной. Из них самка складывает стену и таким образом сама себя замуровывает, оставляя лишь маленькое отверстие для общения с внешним миром. В пего самец просовывает клюв и кормит свою подругу и детей. Когда птенцы покрываются перьями, самка проделывает в стене отверстие, выходит наружу и вновь заделывает стену, чтобы враг но проник в ее крепость. Благодаря столь совершенной системе защиты добраться до гнезда калао трудно не только обезьяне или ласке, но и охотнику. Стоит налетчику приблизиться к дому-крепости калао, как разгневанная мать высовывает из щели клюв-копье, способный вырвать из тела злоумышленника куски мяса.

Самка калао другого вида — обитающего в саванне токи Ван дер Деккена — проводит в заточении шесть недель. В сезон дождей она выходит на свободу сильно потолстевшая и в новом оперении. Она немедленно замуровывает птенцов, чтобы не терять времени на охрану гнезда, и вместе с супругом добывает им пропитание. Через три недели, еще до наступления сухого сезона, птенцы также выходят на волю.

Калао — всеядные птицы, но, как и другие пернатые ньики, питаются насекомыми и мелкими животными. Наземный вид птиц-носорогов, который иногда называют рогатым вороном, отличается черным оперением и огромным, большим, чем у индюка, красным зобом. Представители этого рода птиц-носорогов проводят большую часть жизни на земле. Лишь в очень редких случаях, когда нужно скрыться от преследователя, они тяжело взлетают на дерево.

Африканские ткачики, принадлежащие к тому же семейству, что и наши воробьи, славятся своим умением плести гнезда. Из травинок и перьев они строят жилища самой разнообразной формы и подвешивают их на тонких ветвях акаций. Их отличает от европейских собратьев также яркость оперения, а роднит с ними изобретательность, живость и способность приспосабливаться к самым неблагоприятным условиям.

Ткачик одной из разновидностей — масковый ткачик строит гнездо в форме кувшина горлышком вниз, чтобы какой-нибудь недоброжелатель не забрался к нему в жилище. Чтобы ввести в заблуждение своего самого опасного врага — плетевидную ядовитую змею, бумсланга, он подвешивает на нижних ветвях несколько фальшивых гнезд, где иногда ночуют самцы. Самки же укрываются в гнездах на вершине акации, замаскированных значительно лучше. Когда приходит пора строить жилища, обычно в начале сезона дождей, самка ткачика собирает траву и древесные волокна, но строит гнездо лишь самец. Сначала он монтирует каркас жилища, закрепляя прочную и гибкую траву между ветками акации. Когда основание завершено, он приступает к главной части работы — возведению закругленных стенок дома, завершающихся узким входным отверстием, наподобие горла.

Только после этого самка, не принимавшая непосредственного участия в строительстве гнезда, селится в нем и сидит до тех пор, пока не снесет полдесятка белых яичек. Самец в это время отнюдь не бездельничает. Охваченный трудовым порывом, он продолжает строить фальшивые гнезда для обмана змей.