Харчевня тхакали так и сияла чистотой, как, впрочем, все дома тхакали. На светло-коричневые стены и пол ложились извивающиеся отсветы пламени, полыхающего из ямы в углу комнаты, — впечатление, будто находишься на краю небольшого вулкана. На ужин официально пригласили человек десять, но прибывали все новые и новые гости. Мы сидели, скрестив ноги, на небольших тибетских ковриках. К счастью, самые сытные блюда подали только в одиннадцать часов. Пр авда, мы непрерывно угощались разными лакомствами и пили неочищенную ракши, специально привезенную хозяином из деревни. Он уверял, что это самый крепкий напиток в Непале (там и любой другой слабым не назовешь), и сегодня я готова подтвердить его слова.

Еду подавали на начищенных до блеска медных блюдах различных размеров — от крохотных тарелочек под закуску до круглых подносов для риса. В результате «закуска» оказалась весьма плотной. Я с удовольствием отведала маленьких ломтиков чудесного тушеного мяса дикой козы — вкуснейшее яство из всего, что мне приходилось пробовать, затем жареную рыбку, похожую на сардины, два варенных вкрутую яйца, яичницу, омлет, приправленный таким невыносимо острым, мелко порезанным перцем, что я выплюнула его более поспешно, чем позволяют правила хорошего тона. Все блюда мы тщательно запивали ракши, до тех пор, пока внутри у меня загорелся костер. Правда, к тому времени я уже перешла ту границу, откуда возврата нет.

Наконец подали гигантскую гору риса, приправленного овощами и далом. Тут появилась местная проститутка. Она надеялась заполучить клиента в конце вечера, но с первого же взгляда поняла, что поживиться здесь не удастся. Поэтому она тут же перестала кокетничать и присела к столу поболтать. Я всегда считала ее самой красивой женщиной в деревне: у нее были правильные черты лица, светлая кожа и блестящие черные волосы. При свете камина она казалась прекрасной до тех пор, пока не стало бросаться в глаза то выражение ущербности и неженственности, которое обезображивает даже самых прелестных ее коллег в любой стране мира. В носу женщины продето огромное золотое украшение, которое мешало ей курить, поэтому она держала сигарету в уголке рта. Курила она много. Одежда на ней была рваная и грязная, но из дорогой ткани — видимо, плата за услуги. Я заметила, что появление проститутки хозяйке харчевни не понравилось. Когда миловидная шестнадцатилетняя дочь хозяйки заговорила с незваной гостьей, мать в резких тонах потребовала, чтобы девочка пошла спать.

Не помню, когда закончилась вечеринка. Два едва державшихся на ногах соседа привели меня домой и впихнули на лестницу. Я благополучно поднялась в комнату, но так и не смогла отличить верхний конец спального мешка от нижнего и поэтому плюхнулась на него сверху.

Прошло несколько часов, но они не принесли мне облегчения. Среди ночи я проснулась от кошмарного видения и несколько мгновений была твердо убеждена, что я больше не человек, а спутник Юпитера. Прямо скажем, исключительно неприятная галлюцинация, которой, очевидно, я обязана ракши. Сегодня мое состояние скорее похоже на серьезную болезнь, чем просто на похмелье. Пожалуй, я никогда не испытывала подобных ощущений.

В аэропорту Покхары как всегда царил хаос. Хотя мне было велено прибыть туда в половине десятого утра, чтобы успеть на десятичасовой рейс, самолет вылетел лишь в половине пятого вечера. Однако эта задержка меня не волновала. Я чувствовала себя так плохо, что мне было все равно, где я нахожусь, почему и зачем. Я сидела в «Аннапурне», больная и несчастная, вместе с провожающими — тоже не слишком здоровыми, — поглощая чашку за чашкой крепко посоленный черный кофе, который, как меня заверили, должен был снять худшие последствия отравления ракши. Мы подолгу молчали. Лишь время от времени жаловались друг другу на плохое самочувствие.

Сегодня в Покхаре праздник. Кто-то сказал мне, что долина празднует бракосочетание двух берегов реки Сети. Вам может показаться странным, но в Непале случается и не такое. Во всяком случае, какова бы ни была причина праздника, он широко отмечался, и два грузовых самолета, возвращавшихся из Бхайравы, вынуждены были в течение десяти-двенадцати минут кружить над долиной, пока медленная процессия женщин (их было несколько сот) пересекала взлетную полосу. Все были нарядно одеты, пели, танцевали и трубили в раковины. На украшенных цветами платформах несли изображение Сети. Часами эти шумные красочные процессии кружили по долине…

Глава 10

ПЕШКОМ В ЛАНГТАНГ

Последние несколько дней я провела в тщетных попытках забыть лагерь тибетцев в Покхаре. Я старалась организовать двухнедельный поход в район хребта Лангтанг к северу от Катманду, хотя, пожалуй, «организовать» — слишком громкое слово для такого рода приготовлений.

Туристские походы здесь сильно различаются в зависимости от статуса, привередливости и физической подготовки (или неподготовленности) их участников. Наиболее тщательно готовятся уморительные походы послов. Последние отправляются в путь в сопровождении целой команды носильщиков с управляющим во главе, повара с поваренком, гида, переводчика, слуг. С собой они прихватывают импортные продукты, ящики со спиртным и всякого рода оборудование, от походного туалета до складного шифоньера. Следующая, и наиболее многочисленная, категория «туристов» — менее ответственные дипломаты и иностранные специалисты. Они путешествуют с умеренной роскошью: человек двенадцать носильщиков, без туалетов и шифоньеров, но с палатками, столами, стульями, кроватями и ящиками, набитыми едой и питьем. И наконец, путешественники попроще, которые слишком бедны (или слишком благоразумны), чтобы обременять себя особыми удобствами.

Я хотела совершить этот небольшой поход в одиночку. Но Руди Вейсмюллер, мой швейцарский приятель, хорошо знакомый с этими местами, предупредил, что на местных жителей надежда плохая — у них самих с питанием туго. Он сказал, что без проводника я заблужусь и посоветовал подойти к известному ресторану «Глоб» и найти там шерпа, который согласился бы служить мне носильщиком и проводником.

Не будь я к этому времени своим человеком среди тибетцев в Непале, вряд ли мне удалось бы найти такого помощника. Местные шерпы уже избалованы крупными экспедициями и не желают бродить по горам с простыми смертными. Однако через своих тибетских друзей мне удалось познакомиться с Мингмаром, двадцатичетырехлетним уроженцем Намче-Базара, который согласился сопровождать меня за баснословно низкую для шерпов плату — восемь шиллингов в день.

Месяц назад я обратилась в Синха Дарбар за разрешением на поход, но последние несколько дней мне, естественно, пришлось добывать его в соответствующем департаменте. Мало того, что затерялась моя анкета; эти бюрократы не могли никак найти и мой паспорт. Пришлось дневать и ночевать в учреждении до тех пор, пока я совсем не надоела им. Наконец какой-то клерк соблаговолил покопаться в куче документов (наверняка затеряв при этом еще несколько паспортов), и на свет появилась мятая зеленая книжечка с надписью «Ирландия». Я тотчас схватила ее, к великому огорчению клерка, который утверждал, что книжечка принадлежит чеху, представителю чулочной фабрики. Долго ли, коротко ли, но разрешение было нехотя выдано клерком более высокого ранга, который отругал меня за то, что я, видите ли, подала заявление в последний момент.

Я встретилась с Мингмаром и дала ему денег на рис, соль, чай и котелок. Он был весьма обескуражен размером закупок. Конечно, он беспокоился не за себя, а за меня. Не утешило его даже то, что я беру еще двенадцать банок сардин, двенадцать пакетов супа-концентрата, банку кофе, две кружки, две ложки и нож. Не такого снаряжения ожидал он даже от самого скромного западного путешественника и, несмотря на мои уверения, что я не боюсь трудностей походной жизни, был убежден, что дорожных неудобств мне не выдержать.