21 силы βάσταγμα, ибо карфагеняне блистательно вышли и из этого испытания. βαστάσας ντι τοΰ δοκιμάσας у Свиды. Корнелий Сципион Назика и Гней Корнелий Испанский явились вместе с послами за получением оружия: 200 000 полных вооружений, бесчисленное множество метательных снарядов и дротиков, до 2000 катапульт для метания стрел и камней. Когда снова явились в лагерь послы в сопровождении старейшин и множества знатных граждан Карфагена, консул объявил последнее требование сената, чтобы карфагеняне покинули Карфаген и поселились где-нибудь в другом месте в расстоянии 80 стадий (14 верст) от моря, «ибо нами принято решение срыть Карфаген». Отчаянию присутствующих карфагенян не было границ. Diod. XXXII 6 3; Appian.Punic. 81.
22 Между нашими главами 6 и 7 недостает известий о переговорах в римском стане между консулами, с одной стороны, карфагенскими послами и другими знатными карфагенянами, здесь находившимися, с другой. Когда затихли вопли и рыдания, карфагеняне стали говорить о ненужности столь беспримерной по жестокости меры против города и населения, которых делает уже безопасным полная безоружность. Затем знатнейший из присутствующих карфагенян Баннон (у Диодора — Бланнон) произнес пространную речь, рассчитанную на то, чтобы тронуть римлян всеми ужасами положения карфагенян. Отвечал ему консул Цензорин, причем старался утешить карфагенян в утрате города и даже убедить их в преимуществах предстоявшего им сухопутного жительства. В речи консула содержится и разъяснение настоящего смысла прежних обещаний сената. «Мы предоставляем вам выбрать местожительство по вашему усмотрению, равно как после переселения жить по своим законам. Это самое мы и раньше обещали — сохранить за Карфагеном самоуправление, если он покорится, ибо под Карфагеном мы разумеем вас, а не землю». Засим послам ведено было возвращаться в Карфаген с известием о случившемся, и ликторы вытолкали их из собрания. Между тем томимые неизвестностью, карфагеняне взобрались на городскую стену в ожидании послов или выходили из города навстречу им. На все расспросы ничего не отвечая, послы направились в сенат, но еще по дороге они били себя в голову, простирали руки к небу, взывали к богам; по этим-то движениям и догадывались карфагеняне, что пришел им конец. Diod. XXXII 6.
23 по выразительным движениям ξ ατς — μφάσεως, не только выражение лиц послов (σκυθρωπος ρντες. Appian. ibid. 91), но еще более движения их и призывы богов.
24 они... оцепенели... Члены сената и народ, стоявший вокруг сената, пока уполномоченные отдавали отчет.
25 одни... воротам... У Аппиана перечислены обстоятельнее различные группы исступленных карфагенян: одни били и терзали тех сенаторов, которые посоветовали выдать заложников; другие обращали свою ярость на тех из них, кто советовал выдать вооружение; третьи метали камни в послов за то, что возвестили о таком несчастии; иные подвергали всевозможным насилиям италийцев, которые застигнуты были этими вестями врасплох и еще не успели покинуть город и т.п. Appian. Punic. 92.
26 к городским воротам, для того, чтобы запереть их.
27 Сенат карфагенский постановил воевать и даровал свободу всем рабам; с энергией отчаяния карфагеняне готовились к войне, а консулы медлили с наступлением на город. Аппиан же дает топографию Карфагена. Ibid. 94—96. Консулы совсем обманулись в своих расчетах взять город без боя. Военачальники карфагенские Гасдрубал и Гамилькар внушали робость консулам. Appian. Punic. 97. Усилия консулов овладеть городом были безуспешны и только ярче рисовали мужество и стойкость осаждаемых. Отличились не консулы, а Сципион в должности военного трибуна; среди карфагенян отмечен Гимилкон, по прозванию Фамей, очевидно, то же лицо, что Гамилькар у нашего автора. Appian. Punic 97—104.
28 Гамилькар, исправляется Швейгг. в ’Ιμίλκων, начальник ливийской конницы, человек еще молодой и храбрый в бою; однако он всегда уклонялся от встречи со Сципионом. Appian. Punic. 97. 100.
29 Когда римский сенат, недовольный ходом дел под Карфагеном, отправил несколько граждан в тамошнюю стоянку для расследования, то от всех слышались только похвалы Сципиону. Тем временем скончался Масанасса, завещавший сыновьям своим подчиниться Сципиону в распределении наследства между братьями.
30 Манипулы... самим... Эпизод из описания безрассудного набега римлян на Неферис, когда римляне под командой Манилия перешли реку и чуть не все были истреблены. Четыре (или две по Ливию) когорты укрылись на холме (λόφον у Аппиана, βοΰνον у Полибия; συνεπεφεύγεσαν у Полибия, νέδραμον у Аппиана) и там были осаждены войсками Гасдрубала. На выручку им и явился Сципион.
31 пока... самим... «Сципион убеждал, что руководствоваться требованием осторожности следует вначале, но когда столько граждан и знамен попадают в беду, необходимо действовать с безумной отвагой». Первая половина этого мнения и составляет передачу того, что гораздо выразительнее сказано в нашем месте у Полибия.
32 сказал, за сим следует сильно испорченное место, где Гульч предлагает читать παλινδίαν πρς κεΐνοι; но παλινδίαν означает обратную по содержанию песню. Катон произнес стих в ответ на вопрос собеседника: «Что делает Сципион в Ливии?» Diod. ХХХП 15. Срвн. Plut. apophth. р. 200 a. Стих из Одиссеи (X 495) о прорицателе Тиресии в словах Кирки.
КНИГА XXXVII
Гасдрубал, карфагенский военачальник, просил Голоссу ходатайствовать за Карфаген перед Публием (1). Ответ Публия Гасдрубалу; похвальбы Гасдрубала; порочность его (2). Величайшее несчастье эллинов — заблуждения их перед разгромом Коринфа (3). Очерк тяжелых испытаний эллинов в прежнее время (4—5). Почему автор так долго останавливается на этом предмете? Важность правды для историка (6). Оскорбление ахейцами римского посольства; милостивое отношение римлян (7). Римское посольство в Пелопоннесе; торжество партии Диэя и Критолая (8). Козни Критолая против римлян в Тегее; смуты в среде ахейцев, посеянные Критолаем (9). Дальнейшие мероприятия римлян к мирному улажению дел с ахейцами; противодействие этому со стороны Критолая; объявление войны ахейцами лакедемонянам или римлянам (10—11).
1. Просьба Гасдрубала к Голоссе ходатайствовать перед Публием за Карфаген.
...Карфагенский военачальник Гасдрубал1 был тщеславный хвастун, вовсе не обладавший дарованиями ни государственного человека, ни главнокомандующего2. Образчиков его легкомыслия множество. Так3, прежде всего, он явился для переговоров к нумидийскому царю Голоссе4 во всеоружии, в пурпуровом5 плаще, застегнутом на груди, в сопровождении десяти оруженосцев; потом вышел вперед шагов на двадцать от оруженосцев из-за рва и вала, кивком головы подозвал к себе царя, хотя подходить-то следовало ему. Во всяком случае, Голосса подошел к нему один, в простом одеянии, по обычаю нумидян, и на близком расстоянии спросил, кого он так боится, что пришел сюда в полном вооружении. Когда тот ответил, что боится римлян, Голосса продолжал: «Оно и видно, иначе ты без всякой нужды не дал бы себя запереть в городе. Что же тебе угодно и о чем твоя просьба?» — «Я прошу тебя, — отвечал Гасдрубал, — принять на себя посольство к римскому военачальнику и от нашего имени дать обещание выполнить всякое его требование. Только пощадите наш злосчастный город». — «Друг любезнейший, — был ответ Голоссы, — просьба твоя была бы прилична ребенку. Каким образом ты желаешь получить милость, какой вы не могли добиться через послов еще до начала военных действий6, пока римляне держались под Утикой7; теперь же ты заперт в городе с моря и с суши, и для тебя утрачена чуть не всякая надежда на спасение?» Гасдрубал возразил, что Голосса сильно заблуждается, что он возлагает большие надежды на иноземных союзников, — до Гасдрубала не дошла еще весть о поражении мавров и войска, стоявшего в открытом поле8, что сами карфагеняне не теряют веры в собственные силы, а главное, рассчитывают на богов и на их содействие, «ибо боги, — продолжал он, — не оставят своим участием тех, кто сделался жертвою явного предательства9, напротив, всячески помогут им и спасут их». Поэтому он просил Голоссу ходатайствовать перед римским военачальником во имя богов и судьбы о пощаде города, и напомнить ему, что карфагеняне, если просьба их не будет уважена, скорее перережут друг друга, нежели пожертвуют своим городом. После этих речей Гасдрубал и Голосса разошлись, обещая друг другу сойтись снова через три дня.