3. ...Ганнибал⁸ окружил кольцом стоянку Аппия и сначала пытался вызвать неприятеля к открытому сражению мелкими стычками. Но так как римляне не поддавались искушению, то, наконец, дело получило вид правильной осады, именно: конница Ганнибала эскадронами устремлялась на неприятельский лагерь и с криком метала в него дротики, между тем как пехота нападала манипулами, стараясь прорвать линию окопов. Однако и этим способом действий Ганнибал не мог вынудить римлян отказаться от усвоенного плана: легкие войска их отражали нападения на окопы, а тяжеловооруженная пехота римлян, защищенная от метательных копий своим вооружением, оставалась на месте в боевом строю по манипулам. Ганнибала смущал такой оборот предприятия, потому что он не мог ни проникнуть в город, ни вызвать римлян на правильную битву, — и вот он стал обдумывать, что делать при таких обстоятельствах. Я полагаю, что тогдашнее положение дел способно было смутить не одних карфагенян, но и всякого, кто слышал о нем. Невероятным кажется, каким образом римляне, много раз побежденные карфагенянами и теперь не дерзавшие стать лицом к лицу против них, тем не менее отказывались склониться перед неприятелем и покинуть поле битвы. До сих пор римляне всегда только следовали за неприятелем издали, держась горных склонов; теперь же они утвердились в равнине, в прекраснейшей области Италии, и осаждали могущественнейший город, а враг теснил их со всех сторон, и римлянам даже на мысль не приходило померяться с врагом в открытой борьбе. С другой стороны и карфагеняне, неизменно побеждавшие в открытых битвах, в некоторых отношениях были не в лучшем положении, как и побежденные. По-моему, так объясняется поведение обеих сторон: те и другие ясно сознавали, что причина побед карфагенян и поражений римлян лежит в коннице Ганнибала. Отсюда понятно, почему тотчас после битвы легионы побеждаемых римлян только следовали за неприятелем издали, то есть шли такими местами, где неприятельская конница не могла причинять им никакого вреда. 4. Таким образом, и поведение противников под Капуей имело достаточные основания, именно: римское войско не осмеливалось выходить в открытое сражение из страха перед неприятельской конницей; но оно спокойно держалось в своей стоянке в твердом убеждении, что та самая конница, которая наносила поражения в открытых битвах, будет теперь безвредна для него. Равным образом и карфагеняне не могли рассчитывать на то, что они продержатся со своей конницей долгое время на одном месте, ибо римляне уничтожали все кормовые запасы в окрестностях, чтобы затруднить долговременное пребывание на месте карфагенской конницы: на спинах животных совершенно невозможно было доставить издалека сена или ячменя для прокормления огромного количества лошадей и вьючного скота. В то же время карфагеняне не отваживались располагаться лагерем без конницы вблизи неприятеля и брать приступом защищающие врагов окопы и канаву; да и исход открытой борьбы равным оружием без участия конницы представлялся сомнительным. Помимо этого, карфагенян тревожила мысль о том, как бы новоизбранные консулы⁹ не прибыли к месту сражения, не расположились поблизости лагерем и, отрезав доставку припасов, не поставили бы их тем самым в безвыходное положение. Таким образом, Ганнибал понял всю невозможность силою принудить неприятеля снять осаду и потому остановился на ином плане¹⁰. Так, он рассчитывал, что если совершит тайный переход и внезапно предстанет перед Римом, то неожиданностью появления наведет ужас на городских жителей и, быть может, успеет кое-что сделать против самого города; и во всяком случае он, думалось Ганнибалу, вынудит Аппия или снять осаду и поспешить на помощь родному городу, или разделить свои силы, а тогда можно будет одолеть как идущие на помощь войска, так и оставленные на месте под Капуей.

5. Обдумав это, Ганнибал отправил гонца с письмом в Капую; в страхе за сохранность письма он уговорил некоего ливийца идти к римлянам под видом перебежчика, а оттуда проникнуть в город. Он был сильно озабочен тем, что капуанцы при виде его удаления придут в смущение и с отчаяния передадутся римлянам. Вот почему Ганнибал и отправил ливийца с сообщением о своем плане, дабы они, будучи осведомлены о его замыслах и о причине отступления, с бодростью выдерживали осаду. Между тем жители Рима по получении известий о Капуе, о том именно, что Ганнибал со своим лагерем находится вблизи и держит в осаде римские легионы, все заволновались¹¹ и пришли в ужас при мысли, что близок час их окончательной гибели, и всецело поглощены были этой тревогой и тогда, когда отправляли войска, и тогда, когда заготовляли военные средства. Между тем капуанцы по получении письма от ливийца узнав замыслы карфагенян, упорствовали в своем сопротивлении, решив испытать еще эту надежду.

На пятый день пребывания под Капуей после вечери Ганнибал велел оставить горящими сторожевые огни и сниматься со стоянки так, чтобы никто из врагов не догадался, в чем дело. Быстрым непрерывным маршем прошел он через Самнитскую землю, не переставая исследовать лежавшие по дороге местности с помощью передовых отрядов и занимать их своими войсками, и в то время, как в Риме все было занято еще мыслями о капуанских делах, он тайком перешел реку Анион¹² и подошел к городу настолько, что разбитый им лагерь отстоял от Рима не более как на сорок стадий*.

6. Весть о случившемся пришла в Рим и повергла находившихся в городе римлян в величайшее смятение и ужас: событие было внезапно и неожиданно, потому что никогда еще Ганнибал не подходил столь близко к городу. Вместе с тем зародилось предположение, что враги в своей дерзости подошли так близко потому только, что капуанские легионы уничтожены. Поэтому мужчины спешили занять стены и удобные пункты перед городом, а женщины ходили по храмам и молили богов, вытирали помосты святилищ своими волосами¹³. Так поступают они обыкновенно, когда родной город постигает какое-либо тяжкое бедствие. Ганнибал тотчас расположился лагерем и собирался на следующий же день идти на самый город, и только случай неожиданный, ниспосланный судьбою спас римлян. Гней и Публий¹⁴ перед тем произвели набор одного легиона и обязали солдат клятвою явиться в этот день во всеоружии в Рим, а теперь набирали и производили смотр другого легиона. Благодаря этому само собою случилось так, что в Риме в решительную минуту собрано было много войска. Консулы смело вывели свои войска, расположились станом перед городом и тем задержали движение Ганнибала. Дело в том, что карфагеняне вначале действительно устремились на город не без надежды взять приступом самый Рим. Но, завидя неприятеля в боевом порядке и вскоре узнав все от пленного римлянина, они не думали больше о нападении на город и занялись опустошением окрестностей, исходили их вдоль и поперек и жгли дома. С самого начала карфагеняне загнали в лагерь и собрали огромное множество скота, потому что совершили набег в такие места, куда, как всем казалось, не проникнет никакой враг. 7. Но затем, когда консулы сверх всякого ожидания отважились противопоставить свой лагерь на расстоянии всего десяти стадий, Ганнибал, с одной стороны, собрав обильную добычу, с другой — отказавшись от надежды взять город, сосчитал наконец, — и это самое важное, — те дни, в течение коих, согласно его первоначальному расчету, Аппий должен был получить известие об угрожающей городу опасности, снять осаду и со всем войском спешить на помощь Риму или часть войска оставить на месте, а с другою, большею, поспешно идти к городу. Случилось ли то, или другое, думал Ганнибал, ему выгодно сняться с места, и он к утру двинул свои войска из лагеря. Со своей стороны Публий и Гней приказали разрушить мост на помянутой выше реке и, вынудив карфагенян переправляться вброд, теснили неприятеля во время переправы и сильно затруднили его движение. Правда, при многочисленности неприятельской конницы и при ловкости нумидян, всюду поспевавших на помощь, консулы не могли сделать чего-либо важного; но они отбили значительную долю добычи, перебили около трехсот человек врагов и возвратились пока в стоянку; тут же решили, что карфагеняне отступили с такою поспешностью из страха, и потому последовали за ними стороною по горным склонам. Сначала Ганнибал спешил к намеченной цели и потому шел ускоренным маршем, но потом, когда на пятый день был уведомлен, что Аппий продолжает осаду, остановился, выждал приближения следовавшего за ним неприятеля и ночью еще напал на римский лагерь, причем множество римлян положил на месте, а прочих вытеснил из стоянки. На следующий день Ганнибал увидел, что римляне отступили к сильным высотам и решил не дожидаться их более; он направил путь через Давнию и Бруттий и явился перед Регием столь неожиданно, что едва не захватил самого города, а всем жителям, которые вышли было на окрестные поля, отрезал путь к городу, вследствие чего весьма многие регияне попали в руки Ганнибала тотчас по его прибытии.