86. С помощью фаланги Птолемей решил участь битвы, а конница его на правом крыле и наемники в погоне за отступающими положили на месте большое число врагов. После этого он возвратился в свою стоянку и там провел ночь. На следующее утро царь велел подобрать и похоронить своих убитых, снять доспехи с неприятельских трупов и двинулся с войском к Рафии. С другой стороны, Антиох тотчас после бегства решил было расположиться станом вне города, стянув сюда войска, которые бежали в порядке; но так как большинство войска укрылось в городе, то и сам он вынужден был войти в город. К утру он вывел уцелевшие войска и направил к Газе²⁵⁸; расположившись станом, он отправил к неприятелю послов за разрешением похоронить своих убитых и, получив соизволение Птолемея, предал их погребению. Число павших воинов Антиоха было немного меньше десяти тысяч пехоты и больше трехсот конницы; в плен попало более четырех тысяч человек. Из слонов три остались на поле битвы, а два других пали от ран. На стороне Птолемея было убитых около тысячи пятисот человек пехоты и до семисот конницы; слонов пало шестнадцать, а большая часть захвачена неприятелем.

Так кончилась битва царей при Рафии за овладение Койлесирией. После погребения павших воинов Антиох с войском отступил домой, а Птолемей без всякого сопротивления взял Рафию и прочие города, ибо все городские общины спешили одна перед другою покинуть врага и возвратиться под власть Птолемея. Конечно, в такие времена все люди стараются приспособиться как-нибудь к сложившимся обстоятельствам, а тамошние народы больше других обнаруживают природную склонность и охоту уступать требованиям времени. Тогда это происходило тем неизбежнее, что самое расположение влекло их к александрийским царям, ибо население Койлесирии издавна отличалось глубокою привязанностью к этому дому. Вот почему не было тогда недостатка в самом неумеренном выражении лести, и люди воздавали почет Птолемею венками, жертвами, алтарями и всякими иными способами.

87. По прибытии в город, носящий его имя, Антиох из опасения неприятельского нашествия немедленно отправил к Птолемею послов, племянника Антипатра и Теодота Гемиолия для окончания войны и заключения мира. После понесенного поражения он не доверял более населению и опасался, как бы Ахей не воспользовался обстоятельствами для нападения. Но ничего этого Птолемей не принимал в соображение; он радовался победе, которой не ожидал, и вообще нежданному завоеванию Койлесирии; от мира царь не уклонялся, напротив, жаждал его больше, чем подобало, в силу привычки к беспечной и порочной жизни. Поэтому, когда явился Антипатр с товарищем, Птолемей довольствовался легкими угрозами и укоризнами по случаю содеянного Антиохом и затем согласился заключить перемирие на один год. Вместе с послами Антиоха он отправил Сосибия для утверждения договора, а сам, пробыв в Сирии и Финикии три месяца и восстановив прежний порядок в городах, оставил Андромаха из Аспенда начальником всех этих стран и отправился с сестрою и друзьями в Александрию. Такой конец войны был неожиданностью для его подданных, знавших его всегдашний образ жизни. По утверждении договора с Сосибием Антиох, согласно первоначальному плану, стал готовиться к войне с Ахеем.

88. В таком положении были дела Азии. В описанное выше время родосцы воспользовались землетрясением²⁵⁹, которое задолго перед тем посетило их, разрушило мощный колосс²⁶⁰, большую часть стен их и верфей; они воспользовались этим бедствием столь благоразумно и умело, что оно послужило им скорее ко благу, чем во вред. Так велика у людей разница между безрассудством и беспечностью, с одной стороны, заботливостью и рассудительностью — с другой, как в частной жизни, так и в государственной, что одним вредят самые удачи, а для других и несчастия служат источником преуспеяния. Так и родосцы в то время устраивали свои дела: хотя постигшее их бедствие они изображали тяжким и ужасным, однако посольства их в общественных собраниях и в частных беседах держали себя с таким достоинством и внушительностью, что города и особенно цари не только предлагали им великолепные подарки, но даже сами еще благодарили их. 89. Так, например, Гиерон и Гелон²⁶¹ не только подарили им семьдесят...²⁶² пять талантов серебра на масло, употребляемое в гимназии, часть этих денег тотчас, остальные вскоре, но и пожертвовали серебряные кувшины и подставки к ним и несколько сосудов для воды, кроме того, на жертвы десять талантов и на облегчение нужд граждан другие десять, так что стоимость всего дара доходила до ста талантов. Они же даровали свободу от пошлин для идущих к ним судов родосцев и пятьдесят трехлоктевых катапульт²⁶³. Наконец, сделав такие подарки, они как бы в благодарность еще поставили статуи на дигмате²⁶⁴ родосцев: родосский народ, венчаемый народом сиракузян. Птолемей¹³* также обещал им триста талантов серебра и миллион артаб²⁶⁵ хлеба, строительного леса на десять пятипалубных и на столько же трехпалубных судов, именно сорок тысяч обыкновенных локтей²⁶⁶ четырехгранных сосновых брусьев, тысячу талантов²⁶⁷ медной монеты, три тысячи талантов пакли, три тысячи парусов, на восстановление колосса три тысячи талантов меди, сто мастеров и триста пятьдесят рабочих и на содержание их отпускал ежегодно четырнадцать талантов; сверх того на состязания и жертвы двенадцать тысяч артаб хлеба, а равно двадцать тысяч артаб на содержание десяти трирем. Большую часть этих даров он выдал им немедленно, а денег — третью часть всей суммы. Подобно этому, Антигон¹⁴* дал им десять тысяч кольев длиною от восьми до шестнадцати локтей на сваи²⁶⁸, пять тысяч семилоктевых балок, три тысячи талантов железа, тысячу талантов смолы и тысячу метретов смолы в сыром виде, сверх того обещал сто талантов серебра. Супруга его Хирсеида подарила сто тысяч артаб хлеба, три тысячи талантов свинца. Отец Антиоха Селевк¹⁵* даровал свободу от пошлин для приходящих в пределы его царства, потом десять оснащенных пятипалубников, двести тысяч метретов хлеба, далее десять тысяч локтей лесу и по тысяче талантов смолы и волоса. 90. Подобное же участие показали Прусий и Митридат, а также тогдашние владыки Азии, я разумею Лисания, Олимпиха и Лимнея²⁶⁹. Что касается городов, помогавших им по мере возможности, то трудно было бы даже перечислить их. Таким образом, если принять во внимание только то время, с которого город родосцев начал застраиваться, то нельзя не подивиться быстроте, с какою умножалось достояние отдельных граждан и целого государства; но перестаешь удивляться, если вспомнишь удобства местоположения этого города и обилие благ, притекавших ему извне; напротив, начинаешь думать даже, что благосостояние его не достигло подобающей высоты.

91. Я рассказал это, во-первых, для того, чтобы показать ревность²⁷⁰ родосцев о своем государстве: в этом отношении они действительно заслуживают похвалы и достойны подражания; во-вторых, для того, чтобы обличить скупость нынешних царей и скудость получений от них со стороны народов и городов. Пускай цари, давая четыре-пять талантов, не воображают, что делают что-либо важное, и пускай не рассчитывают на ту признательность и почет от эллинов, какими пользовались цари прежнего времени. С другой стороны, пускай и города, зная и живо памятуя значительность прежних даров, не расточают величайших и великолепнейших почестей в награду за малоценные, скудные дары; напротив, пускай они стараются воздавать каждому по заслугам, не забывая того, насколько эллины превосходят все прочие народы.

Лето только что наступило, стратегом этолян был Агет, на должности стратега у ахеян был Арат, — в этом месте мы уклонились в сторону от Союзнической войны, — когда спартанец Ликург возвратился домой из Этолии. Дело в том, что эфоры убедились в лживости обвинения, по которому Ликург был изгнан, а потому послали за ним и пригласили вернуться. Ликург условился с этолийцем Пиррием, тогдашним военачальником элейцев, совершить вторжение в Мессению. Между тем Арат нашел, что наемные войска ахеян распущены, что города неисправно делают свои взносы, ибо предшествовавший ему стратег Эперат, как сказано мною выше, вел союзные дела неумело и нерадиво. Как бы то ни было, Арат созвал ахеян, провел свое предложение и усердно занялся приготовлениями к войне. Постановление ахеян было таково: содержать наемников в количестве восьми тысяч пехоты и пятисот конницы, а из ахеян набранных воинов три тысячи пеших и триста конных. В числе их должно быть мегалопольцев с медными щитами пятьсот пеших и пятьдесят конных и столько же аргивян. Решено было также отправить корабли в море: три к Акте²⁷¹ и Арголидскому заливу, три к Патрам и Диме, именно в тамошнее море.