Любовь — область, в отношении которой у биографов Кристины наблюдаются наибольшие трудности и неуверенность. Многие историки утверждали, что королева Кристина была не способна на проявления этого чувства вообще, другие — что если она и любила, то только женщин, а третьи вообще считали её развратницей. С. Стольпе, защитник платонической версии личной жизни Кристины, решительным образом опровергает все эти домыслы и доказывает, что, несмотря на своеобразие своего физического развития, Кристина являлась вполне нормальной женщиной и отнюдь не была лишена способности любить мужчин. Что касается её увлечений некоторыми красивыми женщинами, то они, по его мнению, не имели под собой никакой физической основы и объяснялись обычными чисто эстетическими наклонностями королевы. Можно было бы верить Стольпе, если бы не одно «но» — взаимоотношения его подзащитной с прелестной Эббой Спарре.
О платонических чувствах Кристины к мужчинам тоже нужно говорить с очень большим резервом. Кристина любила мужчин, они её привлекали, и она открыто об этом говорила. Однажды она сказала, что если бы не была рождена женщиной, то её пылкий темперамент привёл бы её к опасному распутству. Известно также её заявление о том, что она, несомненно, вышла бы замуж, если бы не внутреннее неприятие физической любви. «Все женщины, которые хотят развлечься, в качестве предлога используют брак, — говорила она как-то. — …Если бы я внутри себя чувствовала некую слабость, я бы, как многие другие, смогла бы выйти замуж только для того, чтобы поразвлечься и воспользоваться своими привилегиями». В автобиографии она пишет, что из-за своего пылкого темперамента не один раз была на грани падения и спасалась лишь благодаря Промыслу Божьему, иначе говоря, благодаря гордости, высокомерию и нежеланию никому ни в чём никогда не подчиняться.
Женскому обществу королева всегда предпочитала мужское и по другим причинам: с мужчинами, по крайней мере, можно было о чём-то поговорить. Женщины того времени, как правило, были необразованны, замкнуты в своём узком женском мирке и интереса для неё как собеседницы не представляли. «Если я предпочитаю общество мужчин, — говорила Кристина, — то не потому, что они мужчины, а потому, что они не женщины».
В беседе с мужчинами она вела себя как мужчина, не гнушалась грубыми словечками и ругательствами, любила выслушивать скабрёзности. Она уволила девушку-камеристку и взяла вместо неё valet de chambre, то есть слугу мужского пола. Женщина, пользующаяся услугами valet de chambre, не обязана была казаться скромной и добродетельной. Французский посол Тюильри был шокирован, услышав однажды, как фрейлины королевы громко распевали скабрёзные французские песенки. Кристина рассмеялась над смущением француза и с гордостью объяснила, что это она заставила их заучить слова песенки наизусть, но фрейлины ни слова не понимают по-французски.
Итак, очевидно, что, несмотря на своё отрицательное отношение к браку вообще и к плотской любви в частности, вопреки своим физическим и психическим особенностям, Кристина тем не менее чувствовала тягу к противоположному полу. Она желала и одновременно не хотела соединиться узами любви с мужчиной. Вот это-то и осложняло её положение и было чревато непредсказуемыми последствиями.
Юная принцесса на протяжении семи лет испытывала чувство сентиментальной привязанности к своему кузену пфальцграфу Карлу Густаву, сыну её приёмных родителей. В семье Юхана Казимира рассчитывали на то, что со временем Карл Густав мог стать претендентом на шведскую корону. Для самой Кристины и для окружающих было самим собой разумеющимся, что это обожание должно было закончиться браком. Сохранилось несколько писем, написанных Кристиной своему кузену в 1643–1644 годах (то есть в возрасте 17–18 лет).
Первого (12) мая 1643 года она пишет Карлу Густаву в армию, что никакое его отсутствие не может быть долгим, чтобы она могла его позабыть.
Год спустя, 5 (16) мая 1644 года, она просит его соблюдать при переписке некоторые меры предосторожности и использовать шифр, не раскрывая имён ни на конверте, ни в самом тексте писем. Он должен адресовать свои письма «фрёкен Мари», то есть своей сестре Марии Ефросинье. Совершенно очевидно, что конспирация была вызвана опасениями, что содержание переписки станет достоянием «папы» Акселя, не любившего пфальцграфов. Она также просит его побыть в звании жениха ещё пару лет и подождать, когда она взойдёт на трон, а он сам добьётся большей воинской славы и почёта. Для того, кто ждёт чего-то хорошего, никакой срок не покажется большим. Во всяком случае, она может ждать сколь угодно долго. Пусть Карл Густав не волнуется и по поводу сватовства к ней курфюрста Бранденбургского, потому что её преданность кузену велика и безгранична и только смерть может нарушить её. Если суждено раньше умереть ему, то её любовь к другим умрёт вместе с ним и они соединятся там, в вечности.
Типичное романтическое письмо молодой девушки, написанное по всем канонам любовного жанра. Жених, судя по всему, испытывает к своей невесте сильные чувства, а расстояние и время раздувают пламя любви ещё сильнее. Карл Густав, будучи большим «аматёром по женской части», вероятно, судит о других по себе и высказывает Кристине какие-то сомнения или упрёки, на что Кристина 15 июля 1644 года отвечает ему: «Так же, как я ни в коей мере не сомневаюсь в тебе и целиком уверена в твоей верности, так и я хочу заверить тебя, что никакой срок и никакие трудности и вообще ничто не может отвратить меня от тебя». Письмо это, по сравнению с другими, потрёпано до чрезвычайности и, вероятно, долго хранилось в карманах адресата. Оно должно было произвести на Карла Густава сильное впечатление и, возможно, служило средством для обуздания его непостоянства.
Всё это, конечно, выглядело довольно наивно и трогательно.
Любовь прекратилась внезапно и внешне вроде бы беспричинно. Некоторые историки полагают, что Кристина разочаровалась в кузене из-за его полноты и интеллектуальной неполноценности. Но, во-первых, отметим, что Кристина сама была далеко не красавицей, а во-вторых, Карл Густав получил в своё время вполне приличное образование и воспитание. Он был не глуп, фантазия и энергия били в нём ключом, а кроме того, он искренно любил Кристину.
Конечно, война сильно изменила бывшего придворного аристократа, которого отец ещё в Стокгольме просил воздерживаться от обжорства, пьянства, карточных игр и охоты за женскими юбками. Но сын не очень-то внимал увещеваниям отца и за время войны развил упомянутые наклонности до уровня привычек. Однако в 1645 году он ещё не стал тем толстым, грубым и чувственным мужланом, в которого он превратится позже. Пока это был достаточно скромный, влюблённый и приятный молодой человек, правда, слегка обрюзгший и разрыхлевший, но ещё не слишком самоуверенный, не слишком развязный и циничный.
Кристина, понятное дело, знала о похождениях своего жениха на стороне (у него были внебрачные дети от простой девицы Сидонии Юхансдоттер, Карл Густав позаботился о них и сделал всё, чтобы они росли и воспитывались в достатке), ибо уже в 1644 году стала всё реже писать ему в Германию.
Злые языки утверждали, что первым, кто наябедничал ей об измене Карла Густава, был друг его детства граф Магнус Габриэль Делагарди, сын Якоба Делагарди, появившийся осенью 1644 года при дворе Кристины. На фоне толстого, грубого, чувственного и небрежно одетого Карла Густава приехавший из Парижа и побывавший на войне с Данией граф Магнус, 22-летний лощёный красавец, поклонник науки, искусства и поэзии, легкомысленный и блестящий, с приобретёнными французскими манерами и одетый с иголочки, выглядел волшебным принцем. И молодая девушка искренно увлеклась полковником её собственной лейб-гвардии.
С этой версией не согласен швед С. И. Улофссон, который считает, что амурные похождения Карла Густава начались намного позже своей отставки у Кристины. Причина же охлаждения королевы к своему жениху заключалась во взрослении. С годами она открыла для себя новые перспективы, с высоты которых её привязанность к кузену показалась смешной и наивной.