Саксонская артиллерия открыла беглый огонь по противнику, перестраивавшемуся из колонн в линии. Карлу XII в течение короткого времени нужно было окончательно определиться с планом сражения. Прямо перед шведами было широкое болото, которое обнаружило все свои коварные свойства лишь при ближайшем рассмотрении[78]. Половина саксонской армии спряталась за это естественное препятствие. Скоро шведы выяснили, что болото непроходимо и фронтальный удар по саксонским позициям исключался. Но с другой стороны, рассудил Карл, болото так же хорошо защищало и шведский центр. Половина саксонской армии сидела за болотом и ничего опасного в ближайшее время для шведов предпринять не могла. И болото вместе с заболоченной поймой Ниды при благоприятных условиях можно было превратить в «мешок» для саксонцев — если, конечно, удастся сломить сопротивление второй их половины.

Карл отдал приказ быстро развернуть весь боевой порядок армии резко влево, чтобы пройти параллельно болоту и позициям саксонского центра и выйти в удобную точку для атаки правого, ничем не защищенного, фланга противника. Пока шведы перестраивались на ходу и разворачивались, им стало ясно, что дело они будут иметь не с одной армией, а с двумя: к саксонцам также подошло подкрепление в виде коронной армии Речи Посполитой. Десять тысяч всадников, выстроенных в четыре боевые линии, галопом подскакали на правый фланг саксонцев, и земля содрогнулась от мощного топота сорока тысяч копыт.

Иеронимус Любомирский подоспел в самый решающий момент сражения со своими славными тяжелыми всадниками. Боже мой! Что это было за зрелище! Коронная армия, гордость Речи Посполитой, явилась во всем своем средневековом блеске и великолепии. И было на что посмотреть и чему удивляться: на поле появилось все или почти все родовое дворянство в сопровождении своей челяди, в разноцветных одеждах, доломанах и панцирных рубашках; на голове каракулевые шапки с перьями; в руках палаши, командирские жезлы, боевые топоры, старинные ружья и длинные пики с вымпелами на концах; на боевых конях ярко-красные попоны; до глубины души потрясали скаковые приемы и выездка, грозные боевые кличи, героические позы, сверкающие очи, суровые усатые лица.

Но времени на любование ни у Карла XII, ни у его генералов не было. На правом фланге противника, вместе с подошедшими поляками зашевелилась не такая красивая, как польская, но грозная саксонская кавалерия. На левом фланге шведской армии создалась критическая ситуация, усугубленная к тому же выбытием из строя его командира. Герцог Готгорп-Голштинии в самом начале боя был смертельно ранен фальконетной пулей й унесен с поля боя на носилках. После трехчасовых страданий он скончался.

Король поспешил заменить вышедшего из строя зятя генералом О. Веллингком, а батальоны шведского центра под командованием Стенбока уже добрались до исходных позиций. Поддерживаемый кавалерией, Стенбок выстраивал фронт против поляков и саксонцев. В это же самое время явился посыльный от Реншёльда и доложил, что и на правом фланге положение для шведов складывалось крайне неблагоприятно. Кавалерия Штайнау в составе 34 эскадронов, запасшись фашинами, забросала ими топкие переходы, форсировала болото и зашла шведам во фланг и в тыл. Со своим 21 эскадроном, тоже развернутым по команде короля влево, но не успевшим завершить этот маневр до конца, шведы оказались окруженными с трех сторон. Ситуация вокруг болота складывалась по сценарию кошачьей охоты на мышей: кошка за мышью, а мышь на хвосте у кошки. У Августа теперь было около 28 тысяч человек против 13 тысяч у Карла. Все вместе взятое: неожиданность с местностью, подход коронной армии, неудачи на правом фланге, смерть голштинского зятя — сразу свалилось на плечи короля, и казалось, что он вот-вот дрогнет. Но он спокойно сказал адъютанту Реншёльда:

— Пусть саксонцы идут, куда хотят, скоро они повернут вспять.

К. Г. Реншёльд отдал команду развернуть последнюю кавалерийскую линию Спенса на 180 градусов и поставить ее спиной к своим. В результате получилась подковообразная оборонительная позиция, где на стыке трех направлений фельдмаршал поставил эскадрон драбантов. А потом началась безудержная свалка. Штайнау такого ожесточенного сопротивления со стороны шведов не ожидал, и скоро шведы стали переходить в наступление и теснить саксонскую кавалерию. Взятый на вооружение в саксонской кавалерии так называемый каракольный огонь, когда эскадрон ведет пистолетный огонь по противнику шеренгами по очереди, никакого ущерба шведам не приносил. Карл XII, как и его дед, был убежден, что никакой мастер каракольной стрельбы, как бы искусно он ни выполнял маневр, не устоит против натиска и шпаги. И король раз и навсегда запретил использовать этот прием в своей кавалерии как малоэффективный и даже опасный. Шведские кавалеристы применяли тактику артиллерийского снаряда — мощный, массированный и быстрый натиск на противника всем эскадроном.

Пока саксонцы старательно и красиво перестраивали шеренгу за шеренгой и демонстрировали отличные приемы каракольного огня (со стороны это было похоже на показательный цирковой номер), шведы собрали в кулак своих кавалеристов и эскадрон за эскадроном бросили их на противника. Удар оказался ошеломительным. Особое изумление у Штайнау вызвал маневр драбантов: преследуемые саксонскими кавалеристами, они на всем скаку разом стали как вкопанные, моментально развернулись и молниеносно обрушились на врага. Такого саксонцы не видели ни на каких учениях. Постепенно преимущество Реншёлвда проявилось на всех участках, и саксонцы стали отступать. В узких переходах через болото началась давка, и шведы искусно использовали ее для нанесения противнику еще более чувствительного удара.

А на левом шведском фланге в это же время произошло столкновение с польской коронной армией и саксонской кавалерией из 34 эскадронов под командованием генерала Я. X. Флемминга. Шведы встретили противника в смешанном пехотно-кавалерийском строю. В этом бою отлично проявили себя пикинеры — они тоже оказались сюрпризом для атакующего конного противника и показали свое полное превосходство в рукопашном бою[79].

Атака польской кавалерии, как и ее появление на поле сражения, тоже была похожа на цирковую демонстрацию. Нападавшие картинно, с большим шумом и гамом налетели на шведскую линию пикинеров, были ими остановлены, слегка поколоты и помяты, а потом так же картинно развернулись обратно и, как «мимолетное видение», ускакали с поля боя и скрылись за горизонтом, оставив после себя облако пыли и красивые воспоминания. Преследовать коронную польскую армию не было никакого смысла — кони у И. Любомире ко го были отличные[80].

Правый фланг Флемминга остался без всякого прикрытия. Шведы быстро обошли его позиции и стали заходить в тыл. Саксонский генерал решил не рисковать и тоже спешно покинул поле боя. Его преследовал сам Карл, но безуспешно. В докладе Августу II Флемминг без зазрения совести сообщал, что благодаря стойкому сопротивлению вверенных ему частей и метких залпов шведы были приведены в такое замешательство, что еще «...долго бродили по полю боя и даже забредали в наши боевые порядки».

Шведский центр тоже не бездействовал. Генерал-майор Поссе со своими кавалеристами и пехотой преодолел-таки болото (оно оказалось все-таки не таким уж и топким, как предполагалось вначале) и вступил в бой с саксонской пехотой, которая в течение всего времени, забаррикадировавшись за испанскими рогатками, сидела и ничего не предпринимала. Шведов встретили артиллерийским огнем, бой завязался длительный и упорный, и шведская гвардия понесла в этом бою чувствительные потери. Воинский запал у шведов был так высок, что, как говорят официальные донесения, рядовой состав невозможно было сдержать, и солдаты опережали даже своих офицеров.

К 5 часам вечера все было кончено. Победа шведской армии оказалась полной. Заслуга Карла XII в ней не вызывает ни у кош сомнений, его полководческий талант, хладнокровие и непоколебимость снова нашли свое подтверждение. При дефиците времени и при тяжелых обстоятельствах он сохранил присутствие духа и сумел произвести рискованный маневр вдоль фронта и нанести превосходящему противнику поражение. В Клишовском сражении Карл и вел себя как полководец: волю своему темпераменту не давал и в драку со шпагой в руке рядом с солдатами не лез.