Аврора появилась в Вюргене сразу после Нового (1702) года. Пипер встретил ее со всеми подобающими ее неофициальному статусу куртуазностью и вниманием. В шведском лагере у нее были многочисленные родственники — Врангели, Левенхаупты и пр., — и скучать приятной во всех отношениях даме отнюдь не приходилось. Она была везде нарасхват. Но до короля ей никак не удавалось добраться, он не соглашался принять ее ни под каким предлогом. Графиня официально попросила об аудиенции и получила отказ. Тогда она подала прошение о предоставлении чрезвычайно важной частной аудиенции у короля и снова получила отказ.

Опытная дама, конечно, не приняла все это на счет своего возраста и решила действовать дерзко и решительно. Она прибегла к последнему средству — подстеречь короля на ежедневном прогулочном маршруте. Спрятавшись в карете, дама стала его подкарауливать. Услышав цокот копыт, она выскочила из кареты и склонилась в изящнейшем реверансе перед Карлом XII. В ответ король галантно помахал своей шляпой, дал шпоры коню и... ускакал.

Вот и вся история. «Дипломатическа» миссия посланницы Августа провалилась с треском. Не удалось ей спасти от казни и своего родственника. Карл был отнюдь не Наполеоном, а Кёнигсмарк — далеко не Валевская, и любовного романа не получилось. Один известный философ сказал, что будь у Клеопатры нос чуть-чуть покороче, и мир сегодня выглядел бы иначе. Вполне вероятно. Был бы Карл XII таким, каким были все другие короли, глядишь, Европа была бы не похожа на сегодняшнюю. Но что теперь вздыхать по бедной Авроре и старушке Европе?

А Аврора фон Кёнигсмарк утешалась потом рассказами о том, что она была единственным человеком, от которого бежал непобедимый король Швеции. Она написала восторженный панегирик и посвятила его добродетельному шведскому королю:

Все боги, рассуждая о его леяньях,

Заранее помещали его в храм славы.

Только Вакх и Венера молчали[75].

Август II отправил к Карлу XII еще одного посланника мира — Фридриха Фитцтума фон Экштедта[76]. Аккредитивы Фитцтума, по мнению шведов, не были оформлены должным образом, или, может быть, Карлу порядком надоели «пассы» польского короля, но Фитцтума арестовали и свезли в рижскую тюрьму. А чтобы Август не сомневался в скором свидании со своим шведским кузеном, Карл XII отдал приказ армии выступать на юг.

На юге находилась Польша.

Генерал Магнус Стенбок, до тех пор уверенный в заключении скорого мира с Августом, был вынужден выслать любимой супруге опровержение.

В Курляндии в качестве губернатора с шеститысячным войском оставался больной Стюарт. В Литву было послано дополнительное подкрепление, но это не спасло шведов от поражения. В неравном бою они были почти все перебиты, а Хуммерхъельм с несколькими оставшимися в живых солдатами попал в плен, забит в колодки и посажен в яму на хлеб и воду. Второй шведский отряд под командованием Сигрота, плывший на лодках по Неману, был окружен, частично перебит, а частично отпущен к своим. Литовская гражданская война после вмешательства в нее шведов на стороне Сапегов превратилась в войну антишведскую. Король Карл, медленно продвигаясь с основными силами через Самогитию в Польшу, постоянно вступал в мелкие стычки с отрядами Огинского и Вишневецкого. Пока он на такие партизанские методы ведения военных действий внимания не обращал. Но спустя короткое время он издаст знаменитый приказ о беспощадном отношении к польским патриотам, который должен был бы заставить вздрогнуть многих апологетов короля Швеции. Король — каратель!

Из Ковно, где собрались все полки шведской армии, 8 апреля армия двинулась на юг, держась берега Немана. В Курляндии на службе у Карла XII появился новый человек — дерптский профессор латыни Улоф Хермелин (Гермелин), который в качестве статс-секретаря пополнил полевую канцелярию короля. Все документы в Польше выходили тогда на латинском языке, и шведы испытывали потребность в хорошем специалисте. У. Хермелин не обманул надежд короля, он верой и правдой служил Карлу, фактически исполняя роль походного министра иностранных дел, пока не пропал без вести в русском плену[77].

В это время с юга прибыло польское посольство, включавшее в себя нескольких сенаторов, воевод, старост и графа Тарло. В их миссию входило предупредить короля Карла от вступления со своим войском на территорию Польши. Король, естественно, не торопился их принять, и послы ехали вместе со шведами в обозе. На их глазах произошел один неприятный инцидент. Шведская армия вошла в деревню, в которой погиб отряд А. Хуммерхъельма, и король приказал выкопать тела погибших и похоронить их со всеми воинскими почестями. Во время церемонии захоронения в деревне случился пожар, и Карл XII распорядился выслать своих солдат на тушение домов. Когда же выяснилось, что жители деревни участвовали в жестокой расправе над шведскими солдатами — особенно отличились в этом деле женщины, король распорядился тушение прекратить и поджечь всю деревню снова. «Церемониться» с польским мирным населением он не собирался.

Карл принял польских послов 2 мая после переправы через Неман. Прием проходил под знаком известных слов «Ще польска не сгинела». Сначала поляки потребовали, чтобы их отвезли на прием в королевских каретах. Карет при армии не оказалось, но Карл XII предложил им почетный эскорт из драбантов и почетный караул из лейб-гвардейцев. Дав согласие на такой вариант, послы потребовали, чтобы их именовали титулами «серениссима». Шведы решили, что слишком много чести —такой титул полагался послам только в том случае, если бы они представляли государство в отсутствие короля. Ограничились титулом «инклиты» — «высокочтимые».

Посольство употребило все свое красноречие, чтобы убедить Карла не входить в страну и заполучить в собственность Польши какие-то пушки, которые у них забрала саксонская армия и которые в качестве трофеев попали в руки шведов. Карл XII был все-таки хорошо воспитанным человеком и стоически выдержал все эти «маразматические» выходки польских послов. Естественно, он напирал на то, что поляки, если они помогут ему прогнать Августа с трона, получат не только пушки, но и масло на свой кусок хлеба. В конце аудиенции «высокочтимые» между собой перессорились, и дело дошло до вульгарной потасовки и воинственного размахивания саблями. Король не без презрения наблюдал за этой сценой. Он в первый раз увидел, с кем придется ему иметь дело при решении вопроса о власти в стране.

Между тем Август, не дожидаясь неприятностей, заблаговременно убрался из Варшавы. Но перед самым отъездом ему удалось ввиду шведского вторжения склонить сенат к мобилизации коронной армии, хотя и без формального объявления войны Швеции. Судя по всему, саксонцы действовали в соответствии с так называемым мемориалом Я. X. Флемминга, одного из главных советников и фаворитов Августа. Согласно ему, Саксония не должна была вступать в единоборство с грозным шведским противником, а маневрировать, копить силы и привлекать на свою сторону Данию, Пруссию, Австрию и морские державы. Время будет работать против Карла, в конечном итоге поляки поймут, что шведские квартиранты не лучше, а хуже саксонских, и поднимутся на борьбу с ними. Время покажет, что расчеты Флемминга полностью оправдались,

...24 мая армия шведов вступила в предместье польской столицы Прагу, собственно в город попасть было невозможно, потому что не было моста через Вислу. Пока шведы наводили мост, Карл XII, переправившись на другой берег в лодке, в сопровождении свиты и историографа Густава Адлерфельдта объезжал места боев своего дедушки Густава II Адольфа и привел в изумление всех своих генералов тем, что безошибочно указал, в каком месте сорок шесть лет назад стоял тот или иной шведский полк и как протекало сражение.

Первым местом, которое Карл XII посетил в самой Варшаве, стал Плоцкий дворец, в котором над портретом Августа работал французский художник ля Круа. Портрет был удачен и почти готов, и Карл, как отметил Адлерфельдт, «с большим любопытством лицезрел своего противника». Голштинский герцог, гулявший в сопровождении все того же официального историографа шведского короля, тоже решил войти в историю и нашел достопримечательность по своим вкусам — французский трактир Симона Пуаро.