— Тому есть несколько причин. Первая — кхалаям был нужен мальчик, нужен настолько, что они согласились отдать мне тебя, лишь бы забрать ребёнка. Второе — кхалаи зачем-то убили деда и родителей Илана, что тоже заставляет глубоко задуматься. И третье — кхалаи и какая-то неизвестная нам ведьма украли у зеркальщика зеркало, которое принадлежало Клотильде — хозяйке «Перевёрнутой подковы». Причём, для того чтобы обтяпать своё дельце, ведьма не погнушалась нанять рептилий и применить такое сильное колдовство, от которого заснул весь город. Именно поэтому ты и мальчик пойдёте со мной. Мы сейчас добредём до «Подковы» и попытаемся что-то узнать о зеркале. Сдаётся мне, что в скором времени нас ждут какие-то глобальные катаклизмы.
— Пожалуйста, остановись, — попросила Люция, — и объясни, при чём здесь я? Я не хочу никаких какатлизмов…
— Катаклизмов, — невозмутимо поправил волшебник.
— Какая разница! Так вот, я не хочу ни этих ка-так-лизмов, — по слогам выговорила ведьма, — ни магических битв. Не втягивай в это…
— Люция, — оборвал её Торой, — ты пойдёшь со мной. Это не обсуждается. Я с тобой не советовался, а поставил перед фактом. У тебя нет права выбора. Ты просто пойдёшь со мной. Вот и всё. И мальчик тоже.
— Но зачем?! — почти проорала ему в лицо колдунья.
— Потому что ты — ведьма. И та, кто сейчас стала обладательницей зеркала, тоже ведьма. А для того, чтобы бороться с ведьмой, мне нужно хотя бы приблизительно знать о возможностях вашего колдовства. Ты-то мне в этом и поможешь.
Торой откровенно лукавил, ведьма ему была нужна на то непродолжительное время, пока он не мог воспользоваться магией самостоятельно, а там… Можно отпустить её на все четыре стороны. Ну, а мальчик… В самом деле, не мог же Торой рассказать колдунке о своих подозрениях в отношении Илана! Хотя подозрений этих, особенно в свете предсказаний, упомянутых Золданом (появление некоего мага удивительной силы), было у низложенного чародея, ой, как много.
Кроме того, хотелось волшебнику удержать молоденькую, наивную, но очень смекалистую ведьму рядом ещё и на тот случай, если мальчишка очухается и закатит истерику. Люцию паренёк хотя бы несколько дней знает, да и она, судя по всему, из разряда тех сердобольных девиц, которые при виде ребёнка сразу тают и млеют от счастья. Стало быть, заботы о хлопотливой находке в виде внука зеркальщика можно будет переложить на женские плечи. Всё-таки Торою ни разу не доводилось нянчиться с ребёнком, да ещё с таким, у которого несколько часов назад истребили всю семью.
Люция, между тем, никоим образом не догадывалась о намерениях авантюриста. Девушка безучастно смотрела перед собой, привалившись спиной к свае моста. Камень был омерзительно тёплым… Проклятая жара!
Пользуясь короткой передышкой, ведьма обдумывала сказанное магом. Конечно, идти с ним было для неё единственным спасением, даже своего рода некоей гарантией безопасности. В конце концов, неизвестная колдунья, усыпившая Мирар, почти наверняка отправит за беглецами погоню, ведь кхалаи с порученного им задания не вернутся и мальчишку с собой не приведут, а Илан, судя по поведению рептилий, их заказчице был очень нужен.
Соответственно, через некоторое время ведьма, затеявшая всю эту сложную игру, отправит на поиски исчезнувших кхалаев кого-нибудь из своих подручных. И подручные эти начнут охоту на пропавшего ребёнка, а заодно и тех, кто способствовал его исчезновению. А раз уж неизвестная ведьма настолько сильна, то она, безусловно, уловит след колдовства Люции. И даже если девушка сбежит от мага, бросив его вместе с Иланом, её всё равно отыщут. Ведь в конечном итоге именно она смешала все планы неизвестной колдуньи, воспрепятствовав кхалаям в похищении мальчика. Так что единственно верный вывод напрашивался сам собой — в живых Люцию в любом случае не оставят, хотя бы потому, что своим слабеньким колдовством девушка стала на пути очень могущественной ведьмы.
Короче говоря, идти с Тороем было для юной колдуньи единственным шансом спастись и запутать следы. Кроме того, оказавшись в спутницах сильного мага, ведьма будет в относительной безопасности, защищённая его Даром. Рассудив так, Люция пришла к выводу, что всё складывается как нельзя более удачно (учитывая запутанность и сложность ситуации), а потому с лёгким сердцем согласилась:
— Хорошо, я пойду с тобой. — Наконец, сказала она. — Всё-таки, ты слишком могучий маг, и я не могу тягаться в Силе. Был бы послабее, я бы, конечно, попыталась улизнуть…
Торой усмехнулся этой бесхитростности. «Эх, знала бы ты, — с усмешкой подумал он, — как я заврался…»
— Раз уж такое дело, — вздохнула ведьма, переводя разговор на другую тему, — скажи, почему тебя не убили кхалаи? Они вроде не из тех, у кого в привычке вести переговоры.
Мужчина неопределённо взмахнул рукой:
— Люция, я — маг, а кхалаи очень боятся волшебников. Волшебство — это то, с чем они тягаться не могут. Я шёл к ним безоружный, а это значит только одно — я был хорошо защищён магией, они всё поняли и даже не стали тратить на меня метательные ножи. Вот и весь секрет…
Ведьма хитро прищурилась:
— А что же ты не испепелил этого ящера на месте? Зачем руки пачкал?
Торой поморщился — прокол налицо — но всё-таки выкрутился из щекотливой ситуации…
— Скажем, после твоего Гриба я вынужден экономить Силы, — признался маг.
Девушка польщённо улыбнулась и устроилась поудобнее, чтобы не тревожить раненую ногу. Однако блаженствовать не пришлось — долгая передышка вовсе не входила в планы волшебника.
— Ладно, хватит разговоров, нужно идти, пока силы есть. — Торой решительно поднялся на ноги, мельком взглянул на скорчившегося возле девушки ребёнка и сказал: — Как-нибудь дотащимся до «Перевёрнутой подковы», может, что-нибудь выясним относительно зеркала, переночуем, а завтра решим, что к чему. Думаю, раньше утра погоню за нами всё равно не отправят, так что нужно отдохнуть, зализать раны и двигаться прочь из города. Давай сюда мальчишку.
Илан всё это время сидел, прижавшись к Люции, и пустыми глазами смотрел на чёрную воду Канала — он не плакал и не просился домой, просто глядел в одну точку и молчал, крепко вцепившись в платье ведьмы.
Маг легко разжал судорожно сведённые детские пальцы и подхватил паренька на руки. Люция, чувствуя себя дряхлой, больной старухой, кое-как поднялась, взяла в руки узелок (спасибо, Торою — не бросил пожитки ведьмы возле горящего дома) и двинулась на набережную. Метательный шип по-прежнему оставался в бедре, но колдунка не осмелилась говорить об этом волшебнику — ну как бросит её одну на произвол судьбы, чтобы не возиться? А потому она брела, стиснув зубы, и молчала, хотя при каждом шаге перед глазами распускались алые цветы боли.
С набережной искатели приключений нырнули в первый попавшийся переулок и окольными улочками углубились в город. Объятый неведомым сном Мирар являл собой зрелище не то чтобы странное, но несколько обескураживающее. Со стороны казалось, будто столица просто дремлет, как и в любую из ночей, однако пару раз путникам попались люди, спящие в самых неподходящих местах.
Первой была женщина неопределённого возраста, одетая в изящное серое платье — она свернулась калачиком на ступеньках возле входной двери приземистого домика. Рядом лежала опрокинутая корзина, из которой наполовину выпал отрез ткани и шкатулка с рукоделием — клубки ниток да несколько мотков тесьмы раскатились в разные стороны. Должно быть, уснувшая неожиданно горожанка была швеёй или модисткой, возвращавшейся после позднего визита от кого-то из клиентов. Колдовской сон овладел женщиной настолько внезапно, что она даже не успела войти в дом.
Спустя несколько кварталов Люция затуманенным от боли взором выхватила из темноты силуэт ещё одной жертвы магии — молодой парень с букетиком увядших маргариток в руке сидел на скамейке в сквере — голова безжизненно свесилась на грудь, из полуоткрытого рта тянулась тонкая струйка слюны. Он видимо пришёл на свидание к какой-то из легкомысленных мирарских барышень, да так и уснул на лавочке, не дождавшись подругу сердца. Когда путники проходили мимо, парень громко всхрапнул. Не ожидавшая этого ведьма испуганно шарахнулась в сторону.