Кейт вздрогнула, но Фергюсон уже вышел из кареты и не видел, какой гнев пылал в ее глазах. «С ними все будет в порядке, — думал он. — Привыкнут, и все будет хорошо». А если сестры не найдут себе женихов, он найдет, чем себя развлечь. Например, попытается узнать, кто такая эта Маргарита Герье, и заманить ее в постель. На этом лекарстве от скуки он и продержится до конца сезона.

Уставившись на позолоченные часы на каминной полке в гостиной, Мадлен ждала, пока закончатся визиты. После обеда прошло несколько часов. Значит, ее мучения продлятся еще минут тридцать. Уже недолго. Она выпила столько чаю, что им можно было бы заполнить небольшой, но вполне судоходный канал, натянуто улыбалась два часа кряду и старательно изображала веселость. От всего этого у нее жутко разболелась голова.

Сегодня у тети Августы был форменный аншлаг. И все говорили только об одном человеке.

Неожиданное возвращение Фергюсона стало настоящей сенсацией. Все в один голос твердили: он красив и опасен для женщин. Но с особым удовольствием обсуждали историю о Фергюсоне и актрисе из «Семи циферблатов», ради которой он бросил своих приятелей.

Гости, предвкушая громкий скандал, шепотом делились новостями. Тут и там слышалось: «Ничего другого я и не ожидал», «Не прошло и недели, а он уже ищет новую любовницу!»

Мадлен, впервые услышав эту историю, смертельно побледнела, Эмили с тревогой посмотрела на нее, но, похоже, никто ничего не заметил. В следующий раз Мадлен не растерялась: она только нахмурилась и слегка пожала плечами: мол, чего еще ожидать от этого герцога?

Через тридцать, максимум тридцать пять минут она сможет подняться к себе. А завтра снова будет представление. И мысли о театре помогут Мадлен пережить еще один нудный прием.

Но тут Чилтон торжественно объявил:

— Его светлость герцог Ротвельский!

В ту же секунду Мадлен поняла, что теряет над собой контроль. Она представила его пронзительные голубые глаза, то, как он входит в гостиную и смотрит на нее. Их взгляды встретятся, и его взгляд обязательно будет чуть более долгим, чем дозволяется в приличном обществе. У нее перехватило дыхание. Во что он будет одет? Наверное, как и в прошлый раз: облегающие бриджи, подогнанный по фигуре сюртук и изящный шейный платок. Он будет выглядеть как опасный соблазнитель и, разумеется, предложит ей совершить смелый побег. Если бы она сидела не в гостиной, а в Ньюгейте[10], а он был бы тюремщиком, она бы уже раздевалась перед ним в надежде получить немного свободы.

Мадлен вздрогнула. Ее фантазии оказались куда смелее, чем романы Эмили. Да, Жозефина была права: этот мужчина — источник серьезной опасности.

Едва дворецкий представил вновь прибывших, на пороге появились леди Мэри и леди Кэтрин в сопровождении брата, герцога Ротвельского. Девушки все еще носили траур по отцу. Черные платья подчеркивали нездоровую бледность их лиц.

Дамы не торопились войти, и Фергюсон их опередил. Судя по всему, ему не понравилось, что сестры с жеманным видом осматривают гостиную. Они не были похожи, брат и сестры-близнецы. У девушек были тонкие черты, другой овал лица. Но о том, что у них общие предки, говорил волевой подбородок, одинаковый у всех троих, горделивая осанка и презрительный взгляд. Мадлен не знала, чего они больше заслуживают: жалости или ненависти. Без чувства юмора, которым обладал Фергюсон, девицы казались обыкновенными заносчивыми глупышками.

— Леди Солфорд, прошу прощения, я не сообщил, что со мной будут сестры, — произнес Фергюсон. — Они еще носят траур по отцу и нигде не бывают. Но вот что мне подумалось: если я уже давным-давно позабыл о старике, возможно, и им не следует слишком убиваться?

Он специально придумал эту возмутительную тираду, чтобы разозлить тетушку и остальных. Мадлен посмотрела на сестер. На их лицах теперь было написано отвращение и гнев, казалось, они готовы развернуться и выйти вон. Мадлен и сама не раз испытывала подобное желание.

— Леди Мэри, леди Кэтрин, примите мои соболезнования, — сказала она, поспешив на помощь тете Августе, которая никак не могла придумать достойный ответ Ротвелу. — Я помню, смерть дядюшки тоже отсрочила мой дебют, но несколько лет траура — такое мне и представить страшно.

Сестры переглянулись и сели на диван напротив нее. Они были красивы, но печаль приглушала цвет их юности. Головная боль вновь напомнила о себе. Мадлен согласилась помочь девушкам, но она не ожидала, что они будут столь…

— Очаровательны, не правда ли, леди Мадлен? — Фергюсон словно прочитал ее мысли. — Надеюсь, вы не передумали и не откажетесь заботиться о них.

Этот вопрос они обсуждали с тетей за завтраком. Августа считала, что Мадлен слишком молода для роли дуэньи, но, полагая, что, согласившись стать ею, племянница больше не сможет отсиживаться в комнате, позволила ей принять предложение герцога. Таким образом, участь Мадлен была решена.

— Разумеется нет, ваша светлость. Я с удовольствием помогу вашим сестрам найти достойных мужей.

На бледных щеках будущих невест проступили яркие пятна румянца. Значит, первое, чему потребуется их обучить, — как следует скрывать свои чувства. Одна из сестер от гнева просто задыхалась, другая с силой стискивала челюсти. Наконец одна из них пробормотала:

— Признаться, при мысли о замужестве мне становится не по себе.

Скрестив руки на груди, Фергюсон небрежно прислонился к каминной полке. Теперь Мадлен не могла следить за тем, как сокращается время ее мучений.

— Кейт, мы поговорим об этом дома. Но я рад, что мы обратились к леди Мадлен, она обязательно поможет тебе, — терпеливо, словно объясняя ребенку прописные истины, сказал Фергюсон. — Леди Солфорд, мой дом открыт для вас и леди Мадлен в любое время.

Графиня кивнула:

— Я буду рада помочь вам. В свое время я поддерживала вашу мать и хорошо знала ваших братьев. Если моя семья может поспособствовать преуменьшению каких бы то ни было возникших перед вами затруднений, просто дайте мне знать.

Тетя Августа, как всегда, проявила великодушие. Она была доброй и щедрой женщиной. Двадцать лет назад она взяла под свою опеку племянницу, а сегодня поможет сестрам Ротвел найти свое место в жизни. Мадлен вздохнула. Обманывая тетю, она чувствовала себя последней мерзавкой, но даже горькое чувство вины не заставит ее жалеть о содеянном. Она жаждала свободы. Теперь, вкусив этого запретного плода, она сильнее, чем когда-либо, чувствовала себя пойманной в ловушку тетиной доброты. Если Августа узнает о театре, Мадлен навсегда утратит ее доверие. Родственники посадят ее на короткую цепь и просто будут ждать, пока она станет слишком старой для всяких авантюр. Мысль о том, что впереди ее ожидает двадцать лет нескончаемых приемов в компании тети Августы, приводила ее в ужас.

И тут Мадлен услышала слова, которые заставили ее насторожиться.

— Говорят, вы отважились посетить «Семь циферблатов»? Неужели спектакли Друри-Лейн[11] больше не удовлетворяют вашим вкусам? — спросила тетя Августа герцога.

Отвечая, Фергюсон почему-то смотрел на Мадлен:

— Я всего лишь отправился на поиски невинных развлечений, но встретил актрису, талант которой поистине поразителен. Вы слышали о Маргарите Герье?

Мадлен отвела взгляд в сторону, сделав вид, будто разговор о каких-то там актрисах ее абсолютно не интересует.

— Вот как! Я ничего не слышала о ней, но полагаюсь на ваше мнение. Говорят, вы знаете толк в актрисах, — не без лукавства сказала тетя Августа. — А вот наша Мадлен любит театр. Возможно, мы посмотрим спектакль с участием мадам Герье.

Мадлен подумала, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы упасть в обморок, но, к сожалению, она не принадлежала к тому типу дам, которые умели по любому поводу лишаться чувств.

— Думаю, «Семь циферблатов» не лучшее место для театральных вечеров, тетя.

— О нет, вы ошибаетесь, леди Мадлен! Если бы вы побывали на спектакле, то поняли бы, почему я в таком восторге от мадам Герье.